Воскресный роман (СИ) - Светлая et Jk - Страница 21

- Говнюков тоже любят.

- Считаешь это поводом для гордости?

- Нет… Считаю это одной из норм жизни, с которой трудно мириться. И если бы я мог что-то изменить, я бы изменил.

- Размышляешь над моральной революцией? – снова спросил отец.

- В данном случае я о локальном – над одним козлом, который оговорил будущую мачеху… и, если начистоту, то совершил еще несколько гадостей, о которых жалеет.

- Если жалеешь – не все потеряно.

- Жалею, - медленно ответил Кирилл. – Правда, жалею… Почти с самого начала пожалел – не так уж приятно чувствовать себя сволочью.

Так же медленно, как говорил, он вдруг начал понимать еще одно, очень простое, но до этого дня ни разу не озвученное. Сволочью он был и для Митрофанушки. Она его любила. Он любил себя. И ничего не мешало ему ею пользоваться. Нет, не в общепринятом смысле! Но все-таки пользоваться. И об этом теперь он жалел тоже.

- Я рад, что ты сделал именно такие выводы, - проговорил Вересов-старший.

- Это ты меня сейчас хвалишь?

- Это ты сейчас выражаешь сомнение?

- Я совсем дебилом выгляжу в качестве оппонента? – резко выдал Кир.

- Нет, - спокойно ответил отец.

- Спасибо.

Этот разговор оказался неожиданно важным и неожиданно своевременным. После него позвонить Митрофанушке засвербело еще сильнее. Вопрос был лишь в том, нужен ли этот звонок. Ей нужен?

Впрочем, выход нашелся сам.

В субботу по доброй традиции и обязанности, вмененной ему отцом, он сидел с Машкой, пока они с Маринкой укатили на целый день на какую-то презентацию какой-то книги какой-то очень известной писательницы. Машка вела себя почти прилично. Старательно делала английский, но математику в очередной раз свалила на Кира.

А после обеда позвонил Новицкий – традиционно внезапный и бурный, как горный ручей.

- Ну и как оно там в лоне родной семьи? – вместо приветствия выдал он.

- Кормят, поят, сказку на ночь читают. Завидуй.

- Чему? Что тебя сказками кормят? – благодушно заржал Андрей.

- Дурак, - легко выдохнул Кир и заржал в ответ. – Если бы тебя сказками про Рапунцель кормила восьмилетняя сестра, ты б понял.

- Сестрааа, - многозначительно протянул Новицкий и почти серьезно сказал: - Ну вот с сестрой и приходи на спектакль. Приглашаю. У меня премьера.

- Когда?

- Завтра в семь.

- Пятый зайчик в третьем ряду?

- А тебе слабо друга поддержать?

- Да разве ж я отказывался? – хохотнул Кир. – Пригласительный на два лица. Букет и овации гарантирую.

- Можно без букета. Пригласительный будет в кассе. Театр «Маховик».

- Чего? – офигел Кир, разом растеряв весь свой сарказм.

- Пригласительный, говорю, в кассе заберешь. На твое имя будет.

- Повтори, че за театр, чудик!

- «Маховик»…

- Ты ж говорил ТЮЗ!

- Это ты говорил, - от души рассмеялся Новицкий.

- То есть… с ушками и хвостиком я тебя не увижу?

- Перебьешься!

Кирилл почесал затылок и мимолетно подумал о том, что все-таки еще вопрос, кто из них больший клоун. А потом совершенно серьезно выдал:

- Варвара с твоими будет?

- Разумеется, - так же серьезно ответил Андрей.

- Завтра в семь, «Маховик». Пригласительный в кассе. Будем без опозданий, обещаю!

Новицкий пробурчал что-то невразумительное и отключился. А Вересов замер в сложном положении, ощущая себя сплошным вопросительным знаком, перед очередной дилеммой. С Машкой в театр – перспектива заманчивая, конечно. Если бы не одно но. В театр он хотел с Митрофанушкой. И даже тот факт, что он самому себе дал слово ни в коем случае ей не звонить, в чем он уже успел несколько раз усомниться в течение этой недели, сейчас оказался под еще бо?льшим сомнением. Это нецелесообразно. Она ему нравилась. Стоило это признать. Нравилась настолько, что мириться с ее нежеланием целоваться с ним он не намеревался, несмотря на собственные принципы никогда не настаивать, если женщина не хочет.

С другой стороны, так ли она не хотела? Его щека все еще помнила ее оплеуху. А губы помнили, как дрогнули ее губы. Что это было такое, а? И надо ли с этим разбираться?

Баба-ребус.

Промучившись почти до ужина, Кирилл все-таки не выдержал. Закрылся в своей комнате, погипнотизировал телефон какое-то время. И набрал ее номер, вслушиваясь в длинные гудки.

Трубку Митрофанушка не брала. А что удивительного? Какими бы ни были причины того, что она посвятила ему два воскресенья, ясно дала понять – на романтику не настроена. Оно ей даром не надо. Вот тут-то не выдержал. Скрежетнул зубами. Почувствовал дурацкое ощущение, что его где-то провели. И решил сделать паузу в пятнадцать минут. Перед тем, как звонить снова. И звонить до тех пор, пока Митрофанушка не примет вызов!

А через четырнадцать с половиной минут его телефон резко затрезвонил.

- Привет! – поздоровалась Лера будничным тоном.

- Вечер добрый! – а вот голос Кирилла звучал растерянно, что ему и самому не нравилось. – Прости, что достаю… не отвлекаю?

- Нет. Ты что-то хотел?

- Дело на миллион… Есть пригласительный на два лица в «Маховик»… Что за спектакль – понятия не имею, но у Новицкого премьера… Я подумал, может, мы… ну в смысле ты захочешь со мной… сходить?

Когда он стал заикаться, Кирилл затруднялся ответить. Позднее, возможно, рассудил бы, что с тех пор, как получил по морде от Митрофанушки. Но сейчас было не до того. Сейчас он напряженно вслушивался в ее дыхание на другом конце.

Там долго молчали. Потом Лера все же заговорила:

- У меня на завтра были другие планы.

Теперь настала его очередь молчать. Правда, не так долго. Вересов потер лоб и упрямо продолжил свое:

- Это в семь вечера. Не днем… в смысле… Может, освободишься?

- Это не очень удобно… - тихо проговорила Лера.

- Не очень или совсем? – хмыкнул Кир.

- Я совсем не представляю себя на премьере Новицкого.

- Думаешь, я себя представляю? Но ему это важно, он позвал… На два лица – я хотел с тобой.

Лера снова надолго замолчала, и даже дыхания ее не было слышно. Кирилл тоже молчал, напряженно размышляя о том, кто кого перемолчит. Не выдержал первый. Чувствуя, что закипает, медленно и тихо проговорил:

- Если у тебя есть веская причина отказать… Но я обещаю вести себя хорошо… Я даже математику сделал.

- Сделанная математика – это серьезно, - ответила Лера и быстро добавила: - Хорошо.

- Хорошо – значит, хорошо, что сделал? Или хорошо – значит, что идем?

- И то, и другое.

Кир перевел дух, чтобы совсем уж явно с облегчением не вздыхать.

- Тогда я за тобой заеду?

- Нет, я приду к театру.

- Вот упертая! Я с тобой поужинать хотел.

- Я говорила, я буду занята.

- И никак не скорректируешь?

- Не получится, извини.

- Ладно, понял. Не наглею. Тогда до завтра?

Лера попрощалась. Она мысленно ругала себя за то, что согласилась. И ощущала себя почти героем, что устояла против ужина. Обещала ведь больше не соглашаться на встречи с Вересовым. Впрочем, справедливости ради, Лера надеялась, что он и сам больше не будет приглашать, и избавит ее от подобных споров. Сегодняшний звонок Кирилла стал для нее неожиданностью. И в попытке остаться верной слову, она не ответила. Всегда побеждавшая совесть заставила перезвонить. Ну не умела Лера Митрофаненко игнорировать людей! Даже если это был Вересов – вечный спутник ее мыслей третью неделю подряд. Чувство дежа вю, также преследующее ее все это время, особенно тревожило в последние дни, после разговора с Димой, вернувшимся из командировки.

Это было в понедельник. Самый дурацкий понедельник после самого дурацкого воскресенья с самым дурацким недосвиданием. Выбравшись из маршрутки, Лера констатировала про себя: «Дима себе верен».

Он стоял на парковке и подмигивал ей фарами.

- Привет! – подошла Лера к нему. – Как съездил?

- Обыкновенно съездил, - улыбнулся Синицын, выбираясь из машины и открывая ей зачем-то дверцу. – Здание нам подходит, расширяемся. Я тебя отпросил до десяти. Поехали позавтракаем.