Воскресный роман (СИ) - Светлая et Jk - Страница 17

- О! А вы первые. Кроме вас, еще три человека планируется. Придется чуть подождать. Раздевайтесь, проходите.

- Спасибо, Алён, - разулыбался ей в ответ Кирилл и повернулся к Митрофанушке: - Раздеваемся, проходим.

Та снова принялась разматывать себя, мысленно задавшись вопросом, зачем выбрала именно этот шарф, когда в шкафу было еще полдесятка менее проблемных.

- А где зал? – спросила она, отвлекаясь от бессмысленных теперь уже размышлений о собственном наряде.

- Там! – он махнул рукой куда-то за спину. Разоблачившись и повесив куртку на самую обыкновенную вешалку, торопливо помог и ей. Потом быстро взял за руку и повел из «кухни» за шторку – в «гостиную».

Только гостиная представляла собой не вполне обычное зрелище. Комната была полностью обита черным ковролином и совсем не пропускала свет. Потому единственным освещением здесь служила электрическая лампа. Ярким контрастом были белый экран во всю стену и ярко-синие кресла-мешки, расставленные по гостиной в количестве не менее пятнадцати штук. А может и более.

- Поближе? Подальше? – спросил Кирилл.

- Поближе… наверное. А так, - она кивнула на мешки, - удобно?

- Мне – да, - он повел ее к креслам в первом ряду, ближе всего к экрану. – Падай!

Что она и сделала, в буквальном смысле слова плюхнувшись в кресло в своей неудобной для подобных движений юбке.

- Теперь я тоже валяюсь на полу, - подняла она глаза на Кирилла.

- Не боись, встать я тебе помогу, - рассмеялся Кир и упал рядом. – Я Аленку попросил кофе нам сделать. Принесет. Больше ничего не хочешь?

- Вообще-то я хочу попкорн, но с кофе, пожалуй, будет не очень, - рассмеялась Лера.

- Еще не поздно отменить кофе!

Ок. Отменил. Заказал ей попкорн, который, пока готовился, распространил по всему кинотеатру теплый аромат жареной кукурузы. Вскоре подтянулись еще двое зрителей. Где потерялся третий – осталось загадкой, ответ на которую никого не интересовал.

Несмотря на звуки, льющиеся из колонок, было слышно жужжание проектора и мерный хруст, иногда сливавшийся в трехзвучный аккорд. Впрочем, у второй парочки шорох попкорна иногда прекращался и становился совсем иными звуками.

«Неудобно же!» - удивлялась Лера и осторожно взглядывала на Вересова.

Тут же ловила на себе его прямой взгляд. Но он немедленно отворачивался, утыкаясь обратно в экран. И отправлял в рот следующий глоток кофе.

«Ну хотя бы не спит», - думала Лера и снова сосредотачивалась на фильме.

А голова Кирилла в скором времени поворачивалась обратно к ней. Яркие вспышки света, отражавшиеся на ее светлой коже, будто околдовали его. Или ее профиль. Очень такой аккуратный профиль, если не считать носа, который был чуть длиннее, чем следовало бы, чтобы считаться красивым. Но Вересову нравилось. А еще ему было странно – дурацкое ощущение, что он опять попал в старший класс и влюбился в Митрофанушку. Тихую, спокойную Митрофанушку, которую рука не поднимется обидеть. А уж как подступиться к ней, вообще неизвестно.

Кирилл фыркал про себя, и снова обращал внимание на фильм. Стоило признать, готовиться можно было и к худшему. Вуди Аллен оставался верен себе, и его едкая ирония сейчас была как нельзя кстати.

- Понравилось? – спросил он позднее, когда они стояли вдвоем в подъезде, а Кирилл шарил по карманам в поисках зажигалки.

- Понравилось, - ответила Лера. – И кинотеатр понравился. Необычно… Как дома. Спасибо, что вытащил.

Развернутость реплики Кирилл оценил. Кажется, это было самое длинное, что она сказала за то время, что они возобновили знакомство. Бросил искать зажигалку, улыбнулся.

- Мне тоже здесь нравится. В прошлом году Новицкий на свой день рождения сюда привел. Теперь бываю. Можно будет еще сходить, если захочешь – каждый пятый сеанс бесплатно. Очевидная выгода.

- Я учту, - кивнула Лера.

Больше она ничего не успела сказать. Кирилл резко наклонился к ней и захватил своими губами ее губы – с привкусом воздушной кукурузы.

Губы Леры шевельнулись в ответ, ладонь ее скользнула вдоль его руки. Но уже в следующее мгновение она отстранилась, и та же ладонь звонко ударила Вересова по щеке.

- Ты очумел? – прошептала она.

- По всей видимости, - опешив, проговорил Кирилл севшим голосом.

- Бывает, - сказала Лера и стала спускаться по лестнице.

- Стой! Ты куда?

- На воздух.

- Ааа… - протянул он и пошел следом.

На воздухе было холодно. Что благотворно действовало на алеющую щеку. Впрочем, последнее беспокоило его меньше всего. Его больше интересовало другое, что он немедленно озвучил:

- Я тебя обидел?

Лера поправила капюшон, натянула перчатки и спокойно сказала:

- Нет.

«Лучше бы обидел…» - уныло подумалось Вересову. Но вслух он проговорил:

- Пошли ужинать?

Она снова помедлила, прежде чем ответить.

- Пойдем.

Ужинали странно. Он уже не пытался безостановочно говорить. Мрачно смотрел в тарелку. И анализировал. Себя. Ее. Случившееся. Наверное, это было неправильно – раскладывать на молекулы ядерной установкой последний час их свидания – в ее-то присутствии. Но с собой он ничего не мог поделать. Его здоровый азарт становился нездоровым, а этого Кирилл хотел меньше всего.

Лера не трофей.

И Лера – не Кудинова, чтобы зажимать в раздевалке.

Борясь с искушением спросить у нее, какого черта она уже второе воскресенье подряд посвящает его персоне, если даже целоваться не желает, Кир иногда бросал на нее взгляд. Дурацкая теория, что целоваться она не умеет, была отброшена за несостоятельностью. Им по двадцать пять лет. И даже если допустить, что ее боевое прошлое несколько менее богато событиями, чем его, бредовость этой мысли была очевидна.

В конце концов, Вересов не выдержал. Посмотрел на Митрофанушку. И негромко спросил:

- Можно тебя проводить?

- До остановки.

Кир заметно скрежетнул зубами и вернулся к еде. И только потом с удивлением понял, что злится. Он злится на Митрофанушку. Глупо и необоснованно! Потому что она не захотела его поцелуя!

Его напряженность передалась и Лере. Она из последних сил сдерживалась, чтобы не сорваться с места и не убежать. Но мысль о том, что она и так выглядит в его глазах дурой, а побег лишь докажет, что она круглая идиотка, заставляла ее оставаться на месте, заканчивать ужин, а после идти рядом с ним, пока он ее провожал.

- Я не должна была… - неожиданно сказала она, растеряв половину слов. – Но и ты не должен был…

Преодолев стойкое желание повторить опыт, Кирилл вскинул брови и, как мог, спокойно проговорил:

- Ну и чего лопочешь? Я тебя поцеловал. Тебе не понравилось. Все просто. Я понятливый.

- Хорошо, - ответила Лера.

Хотя что во всем этом было хорошего, она вряд ли смогла бы сказать.

«В следующий раз будешь умнее и скажешь «нет», когда снова позовет, - подумала она и тут же возмутилась: - Следующего раза не будет. Он же не мазохист!»

- Мой автобус, - пробормотала Лера, печально радуясь этому подарку небес.

- Пока, - пожал плечами Вересов, рассматривая ее расстроенное лицо.

- Пока.

Глядя, как она скрылась за дверью автобуса, Кирилл потянулся за сигаретами. Потом медленно поплелся за своим мотоциклом, брошенным где-то под «Скворечником». И задумчиво наблюдал, как под светом фонарей серебрится снег.

В Зазимье гнал. Может быть, даже слишком гнал. И понемногу успокаивался. Собственная реакция его удивляла. Это было не похоже на него – так беситься из-за отказа. Но и поделать с собой Кирилл не мог ничего.

Когда подъезжал к дому, понимал, что нифига не остыл. Но то, что пора заканчивать со всем этим, было очевидно.

Поставил коня в гараж. Вошел в дом. И чуть не подпрыгнул от громкого голоса Ярослава Сергеевича Закревского, возвещавшего на весь дом:

- Она вторую неделю с ума сходит! У нас уже даже Чан научился ходить на цыпочках, а кролик, который ходит на цыпочках – жуткое зрелище! Про детей молчу – лишнее слово сказать боятся. Марина, ты охренела?