В постели с тренером (СИ) - Грей Роза - Страница 30

Гуля вздрогнула. Ее губы слегка задрожали, глаза стали мутными и бессмысленными. Она еще раз вздрогнула, ее ноги подкосились, а рука нервно схватилась за сердце.

Я подхватила ее и повела в спальню.

– Тихо– тихо, моя хорошая, приляг. Эльвира в порядке. Первая группа это не страшно. У нее все рефлексы живые, все будет хорошо, – говорила я, практически волоча на себе сестру.

Я положила ее на кровать и начала раздевать. Оставив трясущуюся девушку в одних трусах, я накрыла ее дрожащее тело легким пледом.

– Ляг, успокойся, я тебе успокоительное твое принесу, – вяло улыбнулась я и направилась к двери.

Девочки были одинаково дороги нам, хоть я и не родная мама. Однако, Гуля слегла не на шутку.

“Блин, ну и дура ты, Алсу. Кто же сердечнику такие новости, в лоб говорит… Племянница в коме, так ты еще и сестру решила туда отправить?” – мысленно ругала я себя, ставя на кухонный стол небольшую аптечку.

Гуля не так давно пережила микроинсульт, поэтому не смогла адекватно воспринять эту страшную новость. И несмотря на то, что состояние Эльвиры не являлось критическим, слов “Эля” и “кома”, находящихся в одном предложении, ей оказалось более чем достаточно.

Я дала ей таблетку успокоительного. Она чуть расслабилась и быстро уснула. Вечером, уложив Ринату спать, я тоже приняла две таблетки и устало вырубилась, до глубокой ночи.

Проснулась я, когда на часах было около трех. Тревога и тоска разрывали мою грудь с удвоенной силой. Я быстро накинула халат и прошла в кухню, где с заплаканным лицом и тоскливым взглядом сидела Гуля. В ее глазах было столько вселенского одиночества, что в моей груди заскрипело еще сильнее.

Я медленно подошла к ней. Она сидела боком к столу, на котором стояла наполовину выпитая бутылка коньяка. Ее голова была чуть опущена, глаза смотрели в одну точку. Я склонилась над ней и крепко обняла.

Она тут же ожила и судорожно заплакала. Ее руки нервно обхватили мою спину, а мокрое от соплей и слюны лицо уткнулось мне в шею. Ее дыхание было горячим, пальцы дрожали на моей спине. Она ничего не говорила, лишь тихонько всхлипывала и все сильнее прижималась ко мне.

– Алсу, – вдруг сказала она, когда приступ слез чуть отпустил ее, – выпей со мной. Только не уходи… Не оставляй меня сейчас, мне очень одиноко… – шептала она мне в шею.

– Да здесь я, рядом, успокойся! – я выпрямилась перед ней и нежно провела рукой по ее волосам, – ну, хочешь, лягу в твоей комнате сегодня. На кресле? Рядом?

– Хочу… – Гуля попыталась улыбнуться, – достань вторую рюмку, пожалуйста…

Я достала рюмку, и сев за стол, напротив сестры, разлила по сто грамм коньяка. Мы молча выпили. На какое–то время в кухне повисла страшная тишина. Я слышала собственный пульс и тиканье часов на руке.

– Слушай, Алсу! – вдруг сказала Гуля, безжизненно глядя куда–то сквозь стол, – а вдруг… – она резко замолчала, проглотила тяжелый ком и подняла на меня глаза. Ее взгляд стал испуганным и напряженным, – а вдруг она… вдруг она умрет…

На последнем слове она окончательно ожила, ее лицо плаксиво скривилось, она снова начала судорожно плакать. Я подвинула свой стул к ней. Мы сели плечом к плечу. Я крепко прижала ее к себе. Гуля положила голову мне на плечо.

– Успокойся, первая группа комы, это не катастрофа! От первой группы не умирают. По–крайней мере, в больнице.

– Да, наверное ты права. Что–то я разошлась. У Эли ведь в два года уже был этот, как его…

– Сонный паралич! – перебила я, нежно гладя лежащую на моем плече голову.

– Ну да. Значит кома из–за него… Главное не терять надежду, что это легкая кома… Я слышала про такие, когда человек впадает в нее на несколько дней, а потом все хорошо… Значит все будет хорошо, да? Ну скажи, что все будет хорошо…

– Успокойся, Гуль, я же видела ее. Она в порядке. У нее глаза живые, на свет реагируют… все нервные и мышечные рефлексы рабочие. Как только ее выведут из этого состояния, нам тут же сообщат об этом.

– Алсу, у меня нет сомнений в том, что ты не бросишь девочек… Но, пообещай мне, что в случае чего, ты не скажешь им о том, что их мама умерла…

– Гуль, еще одна такая шутка и их мама действительно умрет! – ухмыльнулась я и в шутку показала ей кулак.

– Это не шутка! Я знаю, что я больна. У меня сердце, не забывай… Я хочу, чтобы в случае чего, ты меня полностью заменила. Ты возьмешь в свои руки мой бизнес, сделаешь прическу как у меня, купишь одежду в моем стиле, возьмешь в привычку мои выражения, фразы и мой менталитет, в целом… девочки еще маленькие и не заметят замены, ведь мы с тобой абсолютные близнецы…

– Гуль, че за разговоры то? – я нервно встала со стула и подошла к окну.

Внезапно, Гуля вздрогнула, по ее телу прошла болезненная конвульсия. Издав какой–то хриплый и глухой стон, она схватилась за сердце и безвольно обрушилась на пол.

– Гуля! Гуля! – я бросилась к ней.

Подняв сестру с пола, я усадила ее обратно на стул, а сама склонилась над ней. В какой–то момент я поняла, что она не дышит. Ее лицо побелело, глаза стали бессмысленными и пустыми, начали терять свою насыщенность и цвет.

– Гуля, Гулечка! Эй, – панически закричала я и начала изо всех сил трясти ее плечи.

Ее бледное лицо плавно налилось румянцем, она резко и судорожно вдохнула и тут же начала дышать… Я, по–прежнему стоя перед ней раком, крепко прижала ее к себе и облегченно заплакала. Я тихонько всхлипывала и слушала, как часто и громко она дышит, после резкой остановки пульсации.

– Мать вашу, девчонки! Вы что, сговорились, что ли, обе… Хотите чтобы мне тоже с сердцем плохо стало? – тихо плакала я, нежно гладя спину сестры.

На следующий день Гуля была в норме. С утра, я приготовила яичницу с колбасой и разложила ее по тарелкам.

– Давайте, девчонки, завтракайте, сейчас к Эле поедем.

– Тетя Алсу, а почему она так долго спит? И почему не дома? – спросила Рината, сверля меня своими невинными глазками.

– Ну… Потому что она заболела и ей необходимо находиться в больнице, чтобы тетя врач смогла ее вылечить… – улыбнулась я и со смаком положила в рот кусок колбасы.

– А она точно выздоровеет? Я соскучилась уже… очень– очень, – снова сказала Рината, активно пережевывая яичницу.

На этом вопросе я поймала напряженный взгляд Гули. Она лениво жевала колбасу и серьезно смотрела мне в глаза, словно, тоже, ожидая моего ответа. Ее расположение духа изменилось в одно мгновение.

Я тут же отвела от нее взгляд и перевела его на племянницу.

– Ну конечно, обязательно выздоровеет. Вот помнишь, ты в прошлом месяце заболела? Ты же поправилась. И она поправиться, – я убрала челку с ее лба, – давай, жуй быстрее и я тебя причешу. Лохматая вся.

Я потрепала Ринату по голове и снова поймала на себе тревожный взгляд сестры. Мы сложили тарелки в раковину и пошли одеваться.

– Ух ты, это новые, что ли? – спросила я, глядя на темные джинсы Гули.

– Да, в Москве купила. И блузку к ним… – она в очередной раз, попыталась улыбнуться, натягивая на задницу облегающую джинсовую ткань.

– Хорошо смотрятся, – в ответ улыбнулась я, натягивая свои камуфляжные штаны.

– Да, я долго их подбирала… – довольно ответила Гуля, застегивая на белоснежной блузке, маленькие пуговки.

Вдруг в комнату, в одних трусах, забежала Рината.

– А я вот эту хочу, вот эту хочу! – закричала она, показывая свою любимую домашнюю футболку.

– Ну еще чего! Она грязная вся! Кинь ее в корзину! Не хватало еще, позорить нас на людях! Оденешь новую футболку! – резко ответила сестра.

– Мам, ну я хочу… хочу, хочу, хочу! Все, я ее одену! – законючила племяшка, пытаясь одеть на себя футболку.

– Рината! Тебе что–то не понятно? Рот закрыла и делай, что тебе говорят! И чтобы я больше не слышала, как ты старшим перечишь! – командно выкрикнула я.

Рината тихонько вздохнула и скомкала грязную футболку.

Гуля с улыбкой посмотрела на меня.

– Капец, если бы не ты, я б совсем потеряла с ними контакт… – она как–то устало и благодарно посмотрела мне в глаза, затем перевела взгляд на Ринату, – вот, держи! новая, тоже красненькая…