Не гореть! (СИ) - Светлая et Jk - Страница 16

Олька стояла в самом углу, то одергивая блузку, то хватаясь за волосы. Глаза сверкали. Возбужденно или перепугано — при тусклом освещении было непонятно. Как на привидение, она смотрела на вломившегося Дениса и тяжело дышала, не произнося ни слова. Только слушала фырканье Жоры. И думала о том, что и сама бы не прочь сунуть голову под струю холодной воды. Уши закладывало от того, как ухало сердце. Но хуже всего — кожа пылала. От невыразимого стыда.

— Все, все! Я остыл! — захрипел Жорик, пытаясь выдраться из Денисовых рук и захлебываясь. От его возгласа Оля едва не подпрыгнула на месте.

— Хрен тебе! — удерживал его Дэн. — Идиот! Ты что устраиваешь?

— Я не хотел! — продолжал фыркать Каланча. — Я бы ничего ей не сделал!

— Да я тебя пришибу, если ты ей что-нибудь сделаешь, — Басаргин ткнул его мордой в умывальник и, наконец, отпустил. — Иди проспись!

Жорка отлетел в сторону и ошалело озирался по туалету. То на Дениса, то на Надёжкину. В его не совсем вменяемом взгляде читался очевидный вопрос, который он и трезвым бы озвучил с детской непосредственностью. А уж пьяным, да еще и неудовлетворенным — подавно.

— Это из-за тебя, да? — сдавленно спросил он, непонятно к кому обращаясь. — Мутите?

— Мутишь здесь ты, — отозвался Денис. — Уйди отсюда нахрен и до утра не попадайся мне на глаза.

— Ну молодцы, чё! — рявкнул Жорик и вывалился в коридор.

Пока затихали его тяжелые шаги, растворяясь где-то там, далеко, в глухо звучавшей музыке за несколькими дверьми, двое оставшихся на этом клочке мира, освещенного тусклым светом электрической лампочки, молчали и друг на друга не смотрели. Куда смотреть, когда так колотится сердце?

У него.

У нее.

Зачем смотреть, если всей кожей — почти осязаемо — чувствуется присутствие рядом кого-то самого важного.

Чужими шагами они отсчитывали время, давая себе краткую передышку. А когда те смолкли, окончательно исчезнув из пространства, как исчезают секунды, оба будто ожили, вынырнув из реальности, существующей только в эти мгновения и неумолимо ускользающей по их истечении, в реальность, где из крана капает вода, а вокруг — холодный белый дешевый кафель.

Оля всхлипнула.

Денис шумно выдохнул и повернулся к ней.

Теперь внимательно разглядев и взлохмаченные волосы, и блузку с расстегнутой пуговицей, и алеющие губы. Вся она была растрепанной и раскрасневшейся. Красивой даже в своем смятении.

— Ты как? — спросил он, подойдя ближе.

— Нормально, — выдохнула она хрипловато и опустила голову, пряча лицо под завитыми прядями. Потом лицо скрыли и ладони. А она зло шепнула: — Пьяный идиот!

— Человеку романтики хочется, — усмехнулся Дэн, обхватил ее за плечи и, притянув к себе, повлек к выходу. — Пошли отсюда. А то нашли романтичное место…

— Я просто на курилку шла. Он меня перехватил и сюда впихнул, — пробормотала она, совсем не сопротивляясь. — Только не говори никому. Его ж мужики съедят.

— Не скажу, — они выбрались в коридор, и Басаргин усадил Олю на скамью у стены, сам сел рядом. — Испугалась?

Она подняла на него глаза, сейчас блестящие и, несмотря на все сказанные слова, переполошенные. Огромные, в пол-лица.

— Нет, не испугалась. Он бухой, я ж понимаю… И не сделал бы ничего, так… целоваться лез, и все.

— Будет знать, что к тебе лезть не надо.

— Сама виновата. Надо было сразу рубить, напрямую, — «как с тобой» не прозвучало, но зависло в воздухе.

— Рассказать ему про Артема? — Дэн скорчил заинтересованную мину.

Оля вдруг хохотнула. Нервно, похоже на всхлип. И горячо выдохнула:

— Ты меня опекаешь?

— Нельзя?

— Зачем тебе?

— Хочется!

— А мне что с этим делать?

— Да что хочешь делай, — улыбнулся Басаргин и откинулся спиной на стену. Оля развернулась к нему всем корпусом и медленно произнесла:

— Может, ты Машку поопекаешь, а? У нее Артема нет.

— Не люблю, когда просто.

— Денис!

— Что? Про Артема помню, целоваться не лезу, — перечислял Дэн, повернув к Оле голову. — Я вообще идеальный, а?

Олька зависла. На лице ее отчетливо читалось недоумение сродни тому, что было десятью минутами ранее написано на морде Каланчи. Только, в отличие от него, Надёжкина была трезвой.

— Идеальный, — наконец сообщила она. — Сегодня вообще ночь удивительных открытий. Пьяный Жорка, идеальный Басаргин. Интересно, что еще до утра мне на голову свалится.

— Остановись на мне и ничего не свалится.

Она закатила глаза. Предлагающий себя Денис — это что-то новенькое. Если, конечно, она все правильно поняла. Но можно ли здесь ошибиться?

Все эти два месяца! Все эти два месяца с его первого приезда в ее «имение» и по сей день она неизменно чувствовала на себе его взгляд. Настойчивый, неожиданный — именно сейчас, спустя столько времени после того, как они познакомились по официальной версии. Взгляд, от которого бросало в жар, и который не давал ей спать ночами.

Но главное даже не это. Главное — его постоянное присутствие. Присутствие и… опека — как еще назовешь-то? Она не одна. Странное чувство, впервые испытанное ею со смерти Леонилы Арсентьевны. Она не одна. Она снова не одна. Но, черт подери, все это было неправильно. Не Денис. Не должен быть Денис. Кто угодно, но не этот Басаргин, который ни одной юбки не пропустит!

Проще всего думать, что теперь он объявил охоту на нее.

Но и добычей она себя не ощущала.

Сейчас смотрела на него во все глаза и пыталась понять, чем еще он ее удивит. И вместо хоть какого-то понимания ловила себя на мысли, что попросту разглядывает его. Как тогда, в метро, когда ей было тринадцать. Глаза, нос, губы, волосы. Что поменялось?

Меняются ли люди?

— Денис, — с некоторым усилием заговорила Оля, — я могу пообещать тебе, что в случае чего, всегда найду кошку, которую надо спасти.

Так же, как и она разглядывала его, он неотрывно смотрел ей в глаза, задаваясь вопросом, зачем настойчиво захватывает пространство вокруг нее, если она упрямо не хочет с этим мириться. Никогда раньше он не давил. Не считал нужным и возможным. Но принимать Олино решение не подпускать его к себе он не собирался, точно зная ответ: именно она нужна ему рядом. И черт возьми, с куда большим рвением он бы сейчас целовался с ней где-нибудь подальше ото всех, чем сидеть здесь и выслушивать ее заверения в непременной помощи с дурацкими кошками.

— Только сама их специально в люки не рассовывай, ладно? — неожиданно рассмеялся Денис, поднялся и протянул ей руку. — Пошли.

Оля вложила ладонь в его пальцы, позволив им ее обхватить. И поднялась, оказавшись совсем близко от Дэна. Ниже. Она его ниже. С большинством шла вровень. Отца переросла в одиннадцатом классе. А возле Басаргина — неожиданно почувствовала себя тоньше и меньше, чем даже с Каланчой. И понимание того, что надо поднять голову, чтобы посмотреть ему в лицо, сейчас пьянило.

Глаза Дениса быстро забегали по ее кудряшкам, он притянул Олю к себе и склонился к ее лицу.

— Оль, я… — на выдохе, касаясь губами ее уха, зашептал он.

За него продолжила сирена, равнодушно нарушившая тишину базы.

Оля качнулась в сторону, разрывая их почти что объятие. Взгляд — потрясенный, переворачивающий душу, инопланетный взгляд. А потом дернулось ее горло — сглотнула. И одними губами, так, что он скорее догадался, чем услышал сквозь вой, она произнесла короткое: «Денис».

— Черт, — разочарованно буркнул Басаргин и сорвался с места. Через мгновение он уже скользил по спусковому столбу, заставляя себя сосредоточиться на службе.

Новогодние чудеса исчерпались. Приехав на место вызова, Дэн сразу понял — здесь надолго. Лежащая на боку фура дымилась и перегораживала все полосы. Под ней едва угадывался задний бампер какой-то легковушки. В овраге светлел еще один автомобиль, смятый почти со всех сторон.

Самим было не справиться. Вызывали на подмогу соседей. Подтянулись айболиты с гайцами. Даже при слабом трафике из-за заблокированного проезда и ограждений, выставленных спасателями, образовывалась пробка. Работы хватало всем. Осматривали пострадавших, разрезали кузовы машин. Долго возились с ушедшей под фуру «восьмеркой», вернее тем, что от нее осталось.