Идти туда, где ты (СИ) - Светлая et Jk - Страница 41

Но и это тоже невозможно.

Память услужливо стирала тот день, когда Алиса пришла к нему – он не помнил ее лица, не помнил, что чувствовал, что она говорила. Только отрывками.

Ее у двери в большом берете.

Как двигались ее губы, когда она произносила какие-то слова.

Себя, когда разбил стакан, не удержав его в дрожащей руке.

И собственный вскрик: «Живая!»

Он был отчаянно влюблен тогда. Сильнее, чем когда бы то ни было в жизни. И все, что было потом – росло снежным комом на тот далекий день.

Иногда Логинов спрашивал себя: пришла бы она к нему, если бы не необходимость. И думал, что, скорее всего, Алиса и не вспомнила бы о нем. Но ей действительно нужна была помощь.

Когда первые объяснения стихли, а его изодранные нервы постепенно стали настраиваться на нормальное функционирование, он, наконец, понял, что она от него хочет. И это вызвало дурацкую умильную улыбку на лице:

«Польша? Почему Польша? У тебя же мать здесь, Алис».

«Мамы больше нет, - совсем бесцветно ответила она. – Здесь никого больше нет».

«Как нет?! – встрепенулся Логинов, пытаясь поймать ее взгляд – не должно быть в этот день горя.  – Когда это… когда?»

«У нее давно сердце было… - она посмотрела на Никиту, пытаясь объяснить то, что не могла сказать словами. – А пока я в больнице… Она так и не узнала, что я рюкзак под своим сиденьем забыла спросонок. Ей и сообщили».

«Черт… прости…»

Он замолчал. Молчал долго. Смотрел на Алису и никак не мог понять, что делать дальше. Вместо всего важного, о чем она просила, в голове навязчиво вертелась странная, пугающая и такая манящая мысль, что теперь она у него, что только он знает, что это может быть началом уже их – общего, на двоих. Нет, еще не строил планов. Боялся. Но для чего-то же она выжила. Для чего-то пришла к нему.

Тая принесла чаю и бутерброды. Потом он уговорил Алису перекусить, будто оттягивал время. И глядя, как она ест, раз за разом прокручивал все рассказанное ею. Почему он так просто поверил, когда узнал о ее гибели? Почему не начал проверять? Почему не удостоверился?

Логинов привык все держать под контролем. Но тогда был… убит.

А теперь она пришла сюда, живая, здоровая и пила чай в его кабинете.

Он невольно протянул руку и прикоснулся к ее лбу, приподнимая челку. Алиса отстранилась и вымученно посмотрела на него.

«Я просто… просто… удостовериться хотел, что ты настоящая… Дотронуться… - проговорил он, мучительно подбирая слова. – Так вообще бывает?»

«Бывает… - она отвела глаза. – Я головой сильно ударилась, в себя не приходила долго, потом…  Напутали».

«Твари… - пробормотал Логинов. – Ладно. С этим ясно… Еще раз объясни для непонятливых… Зачем тебе в Польшу? Что ты там делать собралась? Чем Питер устраивать перестал?»

«Не знаю… - пожала она плечами и надолго замолчала. Никита тоже молчал, глядя на нее. – Не знаю, как объяснить. Хочется начать сначала. Здесь… здесь не за что зацепиться. Хожу по квартире – вокруг мамины вещи, а моего будто и нет ничего. Не могу там долго быть, прихожу только ночевать. Баба Зоя, это соседка, как видит меня – сразу в слезы. Так и хоронит меня каждый день. Это дурацкий, но шанс всё изменить, совсем всё. А в Польшу я всегда хотела. Как думаешь, мечты должны сбываться? – горько усмехнулась Алиса. – Может, найду кого из родственников. У меня несколько бумаг от отца осталось. Попробовать хотя бы…»

Пока она говорила, в его голове начала расти надстройка. Которая со звуком Алисиного голоса крепла и развивалась – пускала новые ответвления и росла дальше. Можно вывезти ее за границу. Можно позволить ей там жить. Можно дать ей то, что она просит. И тогда никто никогда ничего не узнает про них. Какова вероятность, что отец не сболтнет никому из ближнего круга? Если оговорить, то не сболтнет. Среди прочих достоинств Логинова-старшего была еще и понятливость. И даже если у него ничего не получится, у Алисы появится шанс на нормальную жизнь. Разве не виноват перед ней так же, а может, и в бо́льшей степени? Ведь сам позволил всему случиться, не уберег.

Никита внимательно посмотрел на Алису и медленно проговорил:

«Мечты должны сбываться – хоть для разнообразия. Ладно, убедила… Я свяжусь с отцом. Сильно быстро не обещаю – сама понимаешь. Да и поляки – народ скрупулёзный. Но карту оформим. ВУЗ выберешь, какой захочешь. Все будет хорошо».

Она слабо улыбнулась, вспомнив, как всегда говорила об этом маме.

«Ну да… хорошо…»

В сущности, он не мог сказать, что было плохо. Все вышло действительно хорошо. Сначала Алиса уехала сама, едва получив документы. Вопреки всем ожиданиям, в том числе, видимо, и собственным, выбрала не экономический, а Вроцлавскую политехнику. Продолжала учить польский. Жила в квартире, которую он для нее нашел. И искала свою семью. Если в Питере ей не за что было зацепиться, то здесь цеплялась за все подряд.

Первое время Логинов мотался к ней часто. Едва ли не по два раза в месяц. К рождению Соньки остался насовсем. Понимал, что эти мотания туда-сюда ничего не решат. И понимал, что у нее просто нет выбора – она была слишком многим ему обязана. И благодарна. Он просто остался, сообщив, что будет жить с ней. И она приняла это.

Вопрос с работой решился к ноябрю. И снова спасибо Логинову-старшему, не задававшему вопросы, а делавшему то, что нужно сыну с выражением лица «от**бись». Правда, давая ему наводку на «Metprom Polska», представительство крупного российского металлургического завода во Вроцлаве, не поленился, высказался:

«В Поляндии твоей я тебе помогать и захочу – не особо смогу. Дальше сам. Сам».

«Главное сделал, - усмехнулся тогда Никита. – Спасибо».

«Да не за что. Мне еще сеструху твою на ноги ставить. Так, может, хоть она при мне на старости останется».

«Тут уж как воспитаешь», - хмыкнул сын.

«Привет художнице твоей. На свадьбу-то позови!»

Но на свадьбу звать никого не пришлось. Они расписались в польском консульстве в Познани. Буднично и обыкновенно.

Алиса была спокойной и казалась счастливой. И еще она была красивой. Безумно красивой. Даже в последний триместр беременности.

Честно все это по отношению к ней? Едва ли. Никита отдавал себе отчет в том, что воспользовался ситуацией. Алисе Куликовской нечего было предложить ему, кроме себя самой. И она знала, что он ее любит.

Он признался почти сразу. Еще когда она только собиралась улетать из Питера. Просто сказал ей: «Подумай. Я ведь не тороплю». И понимал, что этими словами отрезал ей все пути к отступлению. Но успокаивал себя тем, что, возможно, однажды она сможет ответить ему взаимностью.

Они оба ошиблись. Он – в том, что можно кого-то влюбить в себя, если этого хочется. Она – в том, что на благодарности можно строить жизнь.

Каждый расплачивался по-своему. Хотя их брак едва ли можно было назвать невыносимым. Потому что бесконечно старались оба.

Но, в конце концов, люди устают стараться, когда не получают ожидаемого.

У нее за плечами оказался политех, найденные родственники – седьмая вода на киселе – и несколько успешных проектов.

У него – жизнь в чужой стране, скучная, но хорошо оплачиваемая работа и бесконечные попытки что-то изменить.

День с самого утра впечатлял. Алисин контракт тон задал сомнительный. Контракт – это почти наверняка командировка. И даже не одна. Это ее бесконечное отсутствие. Это горящие глаза тогда, когда ему нужно, чтобы она смотрела на него, а не в монитор ноутбука. Это ее самореализация, которая затмевает все остальное. Наверное, кроме Сони.

Но вместе с тем Логинов понимал, что она подпишет, а он отпустит. Как это было уже много раз. Так значит так. Смирился давно.

Продолжение случилось в офисе – какой-то путаницей в отделе сбыта, которую пришлось срочно распутывать. Сбыт его не интересовал. Никита любил сложные задачки. Но отгребали все – в основном от него. За двенадцать лет он представительство и возглавил. Логиновы всегда добивались большего – даже тогда, когда оно того не стоило.