Золото апачей (ЛП) - Altsheler Joseph Alexander - Страница 64

   - Он абсолютно прав, - тихо добавил профессор Лонгворт.

   - Я нисколько не шучу, - продолжал Джед. - Я шутил, когда рисовал прекрасные картины с домом, большим органом в стене, доктором музыки и красной карете с желтыми колесами. Но сейчас я не шучу.

   - Каждому из вас принадлежит четверть, - решительно заявил Чарльз. - Я был хранителем тайны. Она была открыта мне Ананией Брауном, но мне никогда не удалось бы разгадать загадку в одиночку. Вы с профессором трижды спасали мне жизнь, кроме того, будет нелегко забрать золото отсюда и переправить его в банк. Мы с Гербертом нуждаемся в вас сейчас даже более чем прежде. Мы заключили соглашение, и все в равной степени должны придерживаться его.

   - Это правда, - сказал Герберт.

   Профессор склонил голову, в знак согласия. Он понимал, какие опасности поджидают их впереди, и что ему и Джеду также может понадобиться помощь.

   - Не упрямься, Джед, - улыбнулся Герберт. - Я с нетерпением жду момента, когда ты сможешь покатать меня в красной коляске с желтыми колесами, и, конечно, мне очень хочется услышать, как доктор музыки играет на большом органе.

   Лицо Джеда просияло.

   - Вы отличные парни, - сказал он. - И я надеюсь, что если кто-то попытается отобрать у нас это золото, я докажу, что достоин своей доли.

   - Думаю, такой шанс тебе представится, Джед, - отозвался профессор.

<p>

ГЛАВА XVII. ЗИМА В КАНЬОНЕ</p>

   Они покинули бы свое убежище, но изготовление новых кожаных мешков для золота и прочего потребовало неделю, и их застала зима. Путь был отрезан. Ночи, в горах всегда холодные, становились еще холоднее. Дневной солнечный свет, казалось, был наполнен влагой; листва на растительности, за исключением вечнозеленых, заметно посветлела, и профессор задумывался о том дне, когда в каньонах, над вершинами и хребтами, начнет сыпать мокрый снег, и разразятся снежные бури.

   Примерно в это же время изгнанный горный лев начал злиться. Осенью он бродил неподалеку, а когда воздух стал холодным, начал часто задумываться о своем уютном жилище на скале. В течение нескольких месяцев он, изгнанный с места, где жил длительное время и считал своим домом, вынашивал своим животным мозгом планы мести, выращивал их, подобно драгоценному цветку. Он давно бы вернулся, но человеческий запах, - запах смерти, - отпугивал его.

   Иногда он подходил к краю плато, решившись, наконец, отомстить за нанесенную обиду, но, стоило ему только почувствовать запах тропы, по которой прошли эти ужасные люди, его лапы подкашивались, он слабел. Тем не менее, его желание все росло, по мере того как воздух становился холоднее, и он жаждал вернуться в дом на скале, давно ставший для него своим. Возможно, привычка к теплу и уюту не позволяла ему подобрать себе подходящее логово в горах, но его инстинкт, говоривший о том, что зима и сильные холода вот-вот наступят, заставляли его чувствовать ярость и сознавать необходимость возвращения, возможно, заменившие ему мужество.

   Однажды он скользнул через сосны к краю плато и остановился, принюхиваясь, на тропе, ведущей к скале. Здесь чувствовался запах человека, он знал, что совсем недавно здесь прошел один из ужасных людей, и, хотя зверь дрожал от ужаса, он не убежал, как делал обычно. Он пополз вниз по склону, останавливаясь через каждые несколько футов, испытывая желание бежать, но продолжал двигаться, поскольку ярость заменяла ему мужество.

   Наконец, он остановился там, откуда хорошо была видна площадка, и прислонился к камням; его рыжеватое тело почти сливалось с листвой, начавшей приобретать такой же оттенок. Красными глазами смотрел он на площадку и видел мальчика. Герберт был повернут к нему спиной. Если бы он смог осторожно подкрасться к нему, то набросился бы и убил его, навсегда избавившись от его присутствия. Тогда другие существа, возможно, уйдут сами, и лев снова станет единственным хозяином деревни. Гнев и ярость заменяли ему мужество. Он забыл об опасности, он думал о мести.

   Лев продолжил осторожное движение по тропе, пытаясь не выделяться на фоне листвы и скал, не сдвинуть с места ни единого камешка. Он приближался к площадке, когда увидел - мальчик обернулся, заметил его и скрылся в том самом доме, где прежде укрывался он сам. Льва снова охватил ужас; все в нем дрожало, его охватило дикое желание убежать отсюда как можно дальше и спрятаться. Но он победил его, а когда увидел, как мальчик выходит из дома с палкой, бросился на него.

   В последнее мгновение своей жизни лев увидел, как мальчик поднял к лицу то, что казалось дубинкой или палкой. Но это не было ни тем и ни другим; поскольку на конце ее вспыхнуло пламя, горячая молния поразила его мозг, и, завершая прыжок, лев упал на площадку мертвым, жизнью расплатившись за ярость, желание и любопытство.

   Когда вернулись остальные, Герберт показал им убитого льва.

   - Я заметил, как он ползет по склону, - сказал он, - и вовремя успел взять ружье.

   - Это хорошо, что оружие оказалось под рукой, - заметил Джед. - Ему, должно быть, было нелегко спуститься сюда и напасть на человека. Взгляните, как он выглядит. Думаю, он был очень голоден, а также искал жилище на зиму. Есть признаки, указывающие на то, что он использовал это место как свое логово.

   Они сложили продовольственные припасы в одном из жилищ, где тем обеспечивалась безопасность от визитов диких зверей, - которых неминуемо ожидала бы судьба горного льва, - и занялись другими, необходимыми для домашнего хозяйства, делами. Профессор, следуя примеру древних обитателей скал, изготавливал грубые иглы и шила из небольших костей дикой индейки, а также ножи, долота, скребки и даже грубые ложки. Используя эти иглы, а также сухожилия оленей и других животных и грубые волокна юкки, они добились определенных успехов в изготовлении одежды.

   Пока они готовились, оттенки коричневого цвета на скалах становились заметнее, а холод в воздухе держался долго после рассвета. На юге, где лежала пустыня, могло быть жарко, но здесь, в горах, был иной мир. Они все время поддерживали огонь в большом круглом жилище, одном из наиболее хорошо сохранившихся. У стены имелась узкая каменная скамья, а в центре - яма, в которой и пылал костер. Куполообразная крыша была сделана из бревен твердого дерева и почернела от времени; бревна своими концами опирались на каменную кладку, образовывавшую жилище. Имелся дымоход, встроенный в стену. Все было в прекрасном состоянии и, учитывая грубость материалов, выказывало изобретательность, которой современный человек мог бы позавидовать.