Золото апачей (ЛП) - Altsheler Joseph Alexander - Страница 56

   Чарльз страдал от выпавших на его долю испытаний и эмоций, и сон его напоминал оцепенение. Он не проснулся до тех пор, пока солнце не взошло высоко над горами и долинами Аризоны, и, возможно, спал бы дольше, если бы не осознал присутствие в своей хижине четырех человек.

   Он открыл глаза, повернулся, извиваясь, на своем ложе из травы, и увидел старого шамана Ka-jЗ, Большого Лося и двух индейцев. Дверь хижины была открыта, яркий свет падал на их лица, цвета красного дерева. Но это был не тот Ka-jЗ, которого Чарльз видел вчера. Сегодня его лицо казалось более жестоким и ужасным. Мальчик никогда прежде не видел таких лиц. Создавалось впечатление, будто он пришел из далекого древнего мира. Когда он сжимал губы беззубого рта, большой крючковатый нос и острый подбородок, казалось, почти соприкасались. Похожие на тигриные, желтые глаза были полны жестокости. Чарльзу казалось, что Ka-jЗ было, по меньшей мере, сто лет, - наполненных жестокостью, суеверием и практикой диких обрядов. Чарльз мог видеть в этих шафрановых глазах испепеляющую ненависть к себе и всем белым людям. Глядя на него, он понял, что судьба его зависит только от шамана. Большой Лось и другие, какими бы важными они ни были, не решали ничего.

   Как выяснилось, Ka-jЗ мог говорить по-английски.

   - Ты спишь слишком много, - сказал он. - Se-mА-che (Бог Солнца) поднялся над горами три часа назад.

   - Это правда, - ответил Чарльз, стараясь сохранять присутствие духа, - но ты предоставил мне такую замечательную хижину и такую великолепную постель, что я не мог не проспать. Виной всему твое чрезмерное гостеприимство, мой древний друг.

   Ka-jЗ взглянул на него и нахмурился. Слова Чарльза были трудны для его понимания, но по тону он понял, что над ним смеются, - над ним, главным шаманом Апачей-Юма, самым могущественным человеком в племени, близким другом Se-mА-che, повелителем жизни и смерти. Пленному мальчику не следовало издеваться над ним; губы еще плотнее прижались к беззубым деснам, а между острым подбородком и крючковатым носом мог бы удержаться камешек. Желтоватые глаза были, возможно, очень древними, но не настолько, чтобы в них не полыхнуло пламя ярости.

   - Ты спал долго, - повторил Ka-jЗ зловещим тоном, - но, возможно, тебе предстоит гораздо более длительный сон.

   Чарльз вздрогнул, несмотря на все свое мужество - он понял смысл слов шамана.

   Тот произнес несколько слов сопровождавшим его апачам, и те освободили запястья и лодыжки мальчика. Он сел и с наслаждением вытянул руки и ноги. Циркуляция крови еще не восстановилась, но было приятно чувствовать себя свободным от ремней, даже в узком пространстве хижины. Это ощущение свободы придало ему смелости.

   - Почему вы пришли сюда вчетвером? - спросил Чарльз, обращаясь к шаману.

   - Чтобы задавать тебе вопросы, - ответил Ka-jЗ, - вопросы, ответив на которые, ты сможешь избежать пыток.

   - Что это за вопросы? - спросил Чарльз, хотя догадывался, о чем именно его будут спрашивать.

   - Ты прошел по перевалу с далеких гор, - ответил шаман, махнув своей высохшей рукой в северном направлении. - За перевалом, на скалах, находится деревня, где жили древние люди, много-много лет назад. Их прогнали воины моего племени, которые после этого сами стали жить на скале. На ее вершине. Но нас прокляли. Маленькие люди, изгнанные нами, молили своих богов отомстить нам, и многие из нас умерли. Мы ушли оттуда, и никогда не возвращались. Но теперь можем вернуться. Se-mА-che снова повернулся к нам лицом. У нас есть священный порошок. Ты сам видел это вчера.

   - Да, но какое отношение это имеет ко мне? - спросил Чарльз.

   Старый Ka-jЗ наклонился и свирепо взглянул на мальчика.

   - Ты пришел с перевала, - сказал он, - но ты был там не один. С тобой были другие, четыре, пять, шесть, может быть, даже десять. Возможно, вы охотитесь в горах за нашим золотом. Ты отведешь нас к ним, покажешь, где они скрываются, чтобы мы могли захватить их, пока они ничего не подозревают, и мы сохраним тебе жизнь.

   Чарльзу показалось, что перед ним настоящий дьявол, когда он услышал ужасные слова. Все внутри него возмутилось, и, не думая о последствиях, он воскликнул:

   - Помочь тебе схватить моих друзей! Я предпочту умереть дюжину раз, чем сделать это!

   - Ты и умрешь, по меньшей мере, дюжину раз, прежде чем умереть совсем, - сказал шаман, ухмыляясь.

   Чарльз вздрогнул всем телом. Он ничего не смог с собой поделать. Его мужество на мгновение покинуло его, когда он представил себе, что его ожидает. Конечно, он может дать им обещание, повести по ложному пути и попытаться убежать. Перед лицом пыток и смерти это было бы простительно. Но затем мужество вернулось. Нет, он этого не сделает.

   - Ничем не могу помочь, - ответил он. - Я даже не понимаю, о каких моих друзьях в горах идет речь.

   - У нас есть способ заставить тебя помогать нам, - сказал шаман. - Плоть не боится, пока не ощутит прикосновение огня и железа.

   Чарльз лежал на траве. Он не хотел слышать эти угрозы - они были ему неприятны, и больше всего ему хотелось, чтобы ужасный старый шаман ушел. Одного вида его ужасного лица было достаточно, чтобы понять, как далеко простирается его жестокость.

   Увидев, что он не намерен говорить, все четверо ушли, но Большой Лось вскоре вернулся с едой и водой, к которым мальчик едва прикоснулся.

   - Ешь и пей, - сказал Большой Лось, - силы тебе понадобятся.

   Он говорил спокойно, без единой нотки симпатии в голосе, но Чарльз, подумав, что его совет может оказаться хорошим, заставил себя позавтракать.

   - Теперь идем, - сказал Большой Лось и вышел из хижины; Чарльз последовал за ним. Шаман стоял снаружи, рядом с дверью, со злобным выражением лица. Все население деревни снова собралось, словно для участия в каком-то обряде. Чарльз похолодел от ужаса, поскольку главной фигурой этого обряда должен был стать он.

   Поднялся страшный крик, когда он вышел из хижины, но тут же смолк, стоило только старому Ka-jЗ поднять высохшую правую руку. Большой Лось взял мальчика за правую руку, другой сильный воин - за левую, и когда шаман направился из долины к пустыне, они повели Чарльза за ним. Мальчик не сопротивлялся. Он понимал, что это бесполезно, но даже в этот момент старался не утратить самообладания. Вопрос, что с ним собираются делать, колол его, точно раскаленная игла.