Ветреный (СИ) - Черно Адалин - Страница 16

— Ник…

— Нет, Ангел. Я скажу. Я пиздец как соскучился. И думал о тебе, все, блять, время думал, — Ник разворачивает меня к себе и смотрит так, что коленки подкашиваются.

Я не в силах оторвать от него взгляда, и не могу сопротивляться. Сама целую, тянусь к нему и неуверенно касаюсь его губ. Он шумно вдыхает, пытается быть нежным и целовать слабо, давая мне возможность одуматься, но его хватает буквально на пару секунд. После он тянет руку к моему затылку и прижимает к себе, углубляет поцелуй и я чувствую его терпкий мятный вкус.

А потом нас обрывает официант, принесший еду. Ник отрывается, а я отворачиваюсь и подхожу к краю балкона. Упираюсь в керамическую поверхность и пытаюсь перевести дух. Что, черт возьми, со мной такое. Почему у меня разгорается желание от пары его прикосновений? От минутного поцелуя я воспламеняюсь и горю, как спичка. И даже сейчас, когда Ник принимает заказ и дает чаевые, я все еще хочу его.

Хочу вернуть его поцелуй и руки на своем теле, хочу, чтобы он касался так, как делал это пару минут назад, я хочу… боже… я просто хочу его. И если там в клубе было насилие… Прикрываю глаза и мысленно обзываю себя дурой. Я приняла насилие за дикое желание, которое сейчас горит в нас обоих.

— Ангел, — Ник подходит и берет меня за руку, переплетая наши пальцы. — Идем, я обещал обед.

За обедом мы разговариваем. Ник рассказывает о себе, шутит и отвлекает меня от раздумий. Едва я помню, что ела, потому что полностью поглощена парнем, который заставляет меня улыбаться и смеяться.

— Ты так любишь музыку?

— Обожаю, но отец хочет, чтобы я занимался бизнесом. А он мне как кость поперек горла.

— Ты передумал?

— Нет. Взялся за контракт, чтобы занять себя, а когда узнал фамилию партнера, побежал из-за тебя.

— Ник, — пытаюсь что-то сказать, но слова застревают в горле.

Мы просто смотрим друг на друга, а потом Ник спрашивает, почему я с Антоном.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Я уже говорила.

— Это было тогда. Сейчас ты знаешь, что я могу тебя забрать и ты будешь в безопасности, как и твоя семья. Так почему сейчас, Ангел?

— Я никогда не буду в безопасности. Он не отпустит, а я не хочу жить в страхе.

— А сейчас? Ты живешь не в страхе? Не боишься, что когда вернешься, превратишься в грушу для битья?

— Ник…

— Что Ник? Не я насильник, Ангел. Не я тот, кого ты должна бояться, и я пиздец как хочу тебе помочь.

— Я знаю, — она кивает и медлит, обдумывая, что еще добавить.

— Ты так его боишься… Почему ты вышла за него? Он всегда был таким?

— Нет, — Ангел коротко качает головой и всем видом показывает, что не хочет обсуждать эту тему. — Либо я была слепой.

Молчит.

Тут тоже стена. Ей хорошо в моих руках, но под моим внимательным взглядом ей становится не по себе. В ее зеленых глазах полыхает усталость. Словно я говорю всё то, что она сотни раз произносила сама себе. Пыталась уговорить себя, но ни черта не выходило. Это сложно… Меня бьет от злости внутри, но я не подаю вида. Пока во всяком случае. Но, блять, нет ничего хуже, когда девушка не верит, что ты можешь защитить ее!

А я могу. Я, мать твою, уверен! А как донести до нее не знаю.

— Ты не доверяешь мне.

— Ник…

— Ты хочешь меня, но не доверяешь. Я уловил, наконец. Видишь перед собой молодого паренька, который может круто оттрахать, но как надежное плечо не катит.

Ангел морщится и выдыхает через нос, но не протестует.

— И ты не хочешь мне быть должна. После такого мужа — понятное дело.

— Я не знаю, что сказать тебе. Я не готовилась к такому разговору.

— Но ты приехала.

Она поднимает на меня глубокие невыносимо красивые глаза и смотрит с вопросом. Она с опозданием чувствует резкую перемену моего настроения и зажигает легкое беспокойство, и это добивает меня. Будто я могу сделать ей что-то плохое или натворить отчаянных глупостей… Хотя второе могу, конечно. Особенно, если она продолжит изводить меня проклятыми качелями.

Меня вот прямо сейчас подбрасывает от радости, что она приехала, к жгучей горечи, что растекается по внутренностям и душит. Ангел продолжает упрямиться и испытывает мое терпение. Она не понимает, как ее слова звучат для меня? Говорит, что не хочет жить в страхе и тут же отказывается от помощи. Блять, ее муж и есть источник страха! От него нужно держаться подальше, а не опускать глаза и ждать, когда произойдет беда. Как она не понимает? Это же просто как дважды два!

Я злюсь…

И завожусь сильнее с каждой секундой.

Выдыхаю, но ни черта не помогает. Не могу вернуться в прошлое настроение, расслабленно-легкое и довольное, когда трогал ее и кайфовал от простых почти что невинных поцелуев. Чувствовал, что это нужно ей, и давал, и был рад, как идиот, что могу сделать ее довольной и счастливой. Но дальше она идти отказывается. Предлагает надеяться на добрую волю поехавшего урода и наблюдать со стороны, замучает он ее или нет.

— Для чего ты приехала, Ангел? — задаю резкий вопрос и поднимаюсь со стула, чтобы подойти к ней вплотную.

— Что?

— Защита тебе не нужна, о себе рассказывать не хочешь. Тогда что… Обнимашки?

Я ныряю вниз и опускаюсь на колени рядом с ней. К счастью, она сидит неплотно к столу и есть поле для маневра, я кладу ладони на ее крутые бедра, обхватывая, и начинаю собирать ткань платья, оголяя ее. Ангел вцепляется злой хваткой в мои пальцы и останавливает. Вернее, я останавливаюсь сам и ловлю ее пылающий недобрым взгляд. Он ей чертовски идет. Живая эмоция! А не болото смирения перед уродом-мужем, от которого мне так тошно, что хочется лезть на стенку.

Да я лучше сорву с нее это платье, чем увижу его вновь! Пусть злится и ненавидит меня, но не сидит послушной куклой.

— Ник, не надо.

— Твое любимое сочетание слов. “Ник” и “Не надо”, — я усмехаюсь и вновь нажимаю, проскальзывая по ее бедрам еще на пару сантиметров. — Это насилие? Мне нужно уточнить границы.

Я завожу большие пальцы под ткань и чувствую, как она нервно вздрагивает. Ловлю ее рывок наверх и заставляю остаться на стуле, а потом сдвигаю платье еще выше, добираясь до кружевной резинки чулков.

— Уже насилие или еще нет? — с трудом отрываю взгляд от соблазнительных ножек и смотрю в ее глаза, в них столько эмоций, что это как головоломка, которую мне не решить, тем более со стояком. — Если ты не готова уходить от него, значит хочешь записать меня в любовники. Так? Просто секс?

Она ищет воздух, чтобы ответить. В ней борется возмущение и желание, а с таким коктейлем в крови слова чертовски трудно даются. Зато у меня появляется время, и больной раж ведет меня дальше. Я завожу ладонь под платье и обхватываю ее между ног, тесно ведя пальцами по белью. Она влажная и горячая, готовая…

Пощечина.

Естественно.

Ангел отвешивает мне хлескую пощечину, которая растекается по моей щеке насмешкой. Мне реально смешно, но я сглатываю усмешку и жестко обхватываю ее за ноги, стаскиваю к себе на пол и обнимаю за талию, прижимая к себе. Она бьется, поймав слепой азарт сопротивления, хотя я уже ничего не делаю, просто держу ее и жду, когда успокоится. Привыкнет к моей близости, настоящей, жаркой, мужской… Потому что я мужик, а не кастрированный приятель или подружка, которая будет утирать ее горькие слезинки и смотреть всё понимающим взглядом.

На хуй! Она нужна мне. Вся. Целиком.

И я заберу ее.

— Что ты делаешь? — она слабеет и упирается мне в грудь кулачками уже без всякого усилия. — Что с тобой не так, почему ты такой…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Какой? Сходящий по тебе с ума? Уставший от твоих закидонов? Со стояком?

— Отпусти, — шепчет, а сама опускает голову на мое плечо и борется с собой еще пару секунд, но все-таки проваливается в мои объятия и крепко прижимается. — Я зря приехала…