Цена спокойствия (СИ) - Боровикова Екатерина "Копилка" - Страница 35

— Хм. Веня… слышал я о нём. Свободный и очень наглый. Давно на него наша братия облизывается, даже соглашения заключают, кто первый поймает. Целая охота. Кому он достанется, тот над остальными поглумиться сможет. А Веня всё бегает. Молодчина. Вот только недолго ему осталось, рано или поздно кто-нибудь подомнёт.

— И вы тоже хотите его в услужение?

— Зачем он мне? — фыркнул старичок. — От него пользы, как от худого ведра. Да и не неволю я никого, всё на добровольных началах. Ну да ладно. Хватит о нём. Говорите, помощь вам надобна?

Боровой театрально задумался, даже бороду вытащил из-за пояса и принялся её переплетать. Приреченцы терпеливо ждали, переглядываясь.

— Негоже деток из семьи вырывать, — заговорил старик наконец, — плохо чёрт поступил, да. Многие со мной не согласятся, но я малышей люблю. От них в лесу звонко и радостно делается. Правда, без пригляду они дел нехороших могут натворить, но это лишь по недомыслию. Пару раз припугнуть, дорогу домой запутать, вместо белого поганку подсунуть, и всё, больше не бедокурят. Конечно, не все до хаты добираются после такого, ну так и нечего малым да неразумным в одиночку по грибы ходить. А скажи, мил человек, как твоя кровиночка себя в лесу ведёт, как грибочки собирает?

Максима передёрнуло от методов «воспитания» Высшего, но вида он не подал:

— Ножом срезает, чтобы грибницу не портить, слишком мелкие и крупные не трогает. Ядовитые стороной обходит. Мы с супругой учим наших детей уважать лес и его дары.

— А и правильно, а и молодцы. А сами как? — Боровой посмотрел на Славу. — Вот ты, добрый молодец. Видно, что шумный и несурьёзный. Как у тебя с лесом?

— А чего это сразу несерьёзный? — возмутился Коваль. Маринин тычок в бок он проигнорировал. — И вообще, если все будут серьёзные, скиснем раньше времени. Я, между прочим, много лет в одиночку по Выраю хожу, мозгов выживать хватает как-то. А серьёзным на пенсии стану.

— Ой, не трещи, — скривился дедок. — Пошутковать нельзя, ишь, обидчивый. Твой рисунок на плече мешает маленько, но кое-что вижу. Например, что у тебя внутри на самом деле. Но ты не боись, маска балагура ко многим лицам пристала, это в человечьей природе. Только непонятно, для чего она. То ли врагов обманывать, то ли друзей… то ли себя самого. Ты как-нибудь сними масочку, удиви народ. С уважением глядеть начнут. Так как — в лесу хорошо себя ведёшь?

— Нормально, — грубо ответил Вячеслав. — Не мусорю, горящие костры без присмотра не оставляю…

— А грибы, грибы как?

— Как и со всем остальным, культурно и вежливо! — рявкнул Слава. — Я ж не варвар. Слушай, дед, не парь нам мозги. Или помогай, или мы сваливаем. Нам малую вытаскивать надо.

Коваль облокотился было на ближайший мухомор, но отскочил, потирая наколку. Взглядом, которым он наградил нечисть, можно было убить. А Боровой словно забыл о существовании искателя.

— И ты, волхвица. Что скажешь?

— Не волнуйтесь, дедушка. И я аккуратная. Правда, грибы для пропитания почти не собираю, в основном ядовитые, для работы. Но уверяю, очень бережно.

Боровой хитро прищурился:

— Я вам верю. И помогу. После испытания.

Максим вздохнул. Он и не ждал, что потустороннее существо окажется бескорыстным и человеколюбивым. Но надеялся, что всё обойдётся кровью, причём малой, в количестве одной-двух пробирок. Биолог знал, что есть особо затейливые Высшие, которые заставляют людей выполнять смертельно опасные или унизительные задания в обмен на помощь, но в Приречье с такими ещё ни разу не сотрудничали.

— Что вы хотите?

— Ой, ничего такого! — замахал руками Боровой. — Скучно нам здесь. Мне и моим подопечным. Хотим развлечься.

— Андреич, если ты кому-нибудь когда-нибудь расскажешь…

— Спокойно, Коваль. Мне тоже это не в удовольствие.

— Но-но, лошадки, молчать!

Слава стиснул зубы, едва ездок ударил его пятками по бокам, и решил, что когда-нибудь обязательно отомстит всей боровичковой братии. Но вслух ничего не сказал.

Испытание оказалось, мягко говоря, идиотским. Боровой заявил, что приреченцы должны доказать свою лояльность. И теперь они, выполняя роли ездовых животных, стояли на четвереньках, а на спинах у них сидели довольные боровички. Хорошо хоть, сбруя отсутствовала, никаких уздечек и подпруг, лишь хлысты в руках нечистиков да острые шпоры, которые на лаптях смотрелись дико.

А Сычкова исчезла — Боровой отправил её неведомо куда, уверив мужчин, что с их подругой ничего плохого не случится. Если, конечно, она не ошибётся, выполняя своё задание.

— Ничего, Славка. Пять минут позора, и больше не придётся ходить по Выраю вслепую. Ты же знаешь, договор нечисть выполняет нерушимо. К тому же наш любитель грибов не злобный.

— Ага, не злобный…

— Я сказал, молчать! — шпоры снова впились в тело.

— Слышь ты, нечисть поганая. Я же специально медленно побегу.

— Ишь, напугал! А я тебя плёточкой…

— Да плевать. Ты про метод кнута и пряника слышал? Так вот — я сладкое люблю, а кнут не то, чтобы очень. Может и ответка прилететь, ты к этому готов, низкорослик?

Наездник прекратил ёрзать и даже словно меньше весить стал.

— Вот так-то, — довольно сказал Слава, — и вообще, поменьше выёживайся.

— Я больше не буду. Поможешь выиграть?

— Дорогие зрители! — специально приглашённый на роль ведущего бес гаденького вида не дал Вячеславу ответить. — Начинаются ежеквартальные грибные скачки! Коню, ой, человеку, ха-ха, который придёт первым, мудрый и добрый Боровой исполнит одно желание! А победивший наездник получит повышение и расширение квоты на использование Силы хозяина!

Зрители восторженно взревели, послышались аплодисменты. Максим прикрыл глаза, словно происходящее его не касалось. Вообще, мужчин исход скачек не интересовал — им было всё равно, кто окажется быстрее. А желание у них общее — найти Настю. Вот боровички-наездники ощутимо волновались — ёрзали и бросали друг на друга воинственные взгляды.

Единственное, что вызывало у людей опасения — трасса. Её обозначили плотной стеной полутораметровых поганок и мухоморов, на которых расположились зрители: прислужники Борового, кикиморы, лозовики, домовые, шишиги и прочие мелкие нечистики. Кое-кто притащил бутыли с самогоном, чипсы, сухарики и яблоки. Трасса петляла между сосен, спускалась к воде и поворачивала влево, поэтому то, что ждало «лошадей» дальше, видно не было. К тому же ямки, кочки, лопухи и прочие не слишком подходящие для гонок объекты никто с пути убирать не стал.

— На старт, внимание, марш!

Наездники пришпорили приреченцев.

Впервые с тех пор, как стало известно, что Настю украл Вениамин, Максим забыл о дочери.

Они неслись быстро, всхрапывая и пуча глаза. Грибы, ограничивающие трассу, слились в монолитную стену. Слава, бегущий рядом, выбрасывал вперёд руки, выпрямлял ноги, пружинисто отрывался от земли и приземлялся через три метра. Его можно было принять за долговязую, мускулистую лягушку. Сам Максим двигался так же, но из-за невысокого роста расстояние за один прыжок преодолевал гораздо меньшее, поэтому, чтобы победить, мужчина подпрыгивал чаще.

Он чувствовал, что просто обязан выиграть.

Наездник давно перестал свистеть кнутом надо головой, про шпоры несчастный тоже позабыл. Он судорожно вцепился в мокрый от пота воротник Бондаренко и только в ужасе рыдал в момент особо резких поворотов. Боровичок на спине Коваля плакал и вовсе безостановочно. Но приреченцам на всё было плевать. Они бежали вперёд, и каждый надеялся обойти соперника.

Поначалу мужчины везли нечистых довольно неспешно, на четвереньках, так, словно у них на спинах сидят маленькие дети, которым хочется поиграть в «лошадку». Нечисть недовольно морщилась, пришпоривала людей и размахивала кнутами, но Слава и Макс лишь огрызались и старательно выбирали, куда ставить ладони и колени при каждом шаге, чтобы не угодить в какую-нибудь ямку или колючку. Зрители всё больше раздражались, самые нетерпеливые стали швыряться огрызками яблок, и Слава окончательно разозлился. Впрочем, Максим тоже чувствовал, как его постепенно накрывает волна бешенства.