Новая эпоха (СИ) - Боровикова Екатерина "Копилка" - Страница 52

В руках с безупречным маникюром демон держал длинную эбонитовую трость. Набалдашник представлял собой золотой череп неведомого существа — клыкастого и лобастого. Этим черепом нечистый брезгливо потрогал подошву старенького ботинка на правой ноге Эдуарда и задумчиво произнёс:

— Однако. Юноша, ваша подмётка почти отвалилась.

— Хер на неё! — В мозгу, затуманенном инфекцией, заметались мысли: вот он, шанс на спасение.

Демон презрительно сморщился и встал:

— Я попросил бы не использовать плебейские выражения в моём присутствии, молодой человек!

— Простите, сэр! — Всполошился Шевелёв. — Я просто не слишком хорошо себя чувствую, вот и несу бред!

— Истинный дворянин даже на смертном одре не позволит себе осквернять язык словами для низшего сословия! Или я ошибся, и ты лакейского племени?

— Я? Нет. — Искренне отрезал мужчина. — Я самый что ни на есть аристократ. Только недооценённый.

Чего же вы, сэр, хотите от меня? — Прищурился джентльмен. — Насмешливые искорки в глазах появились на долю секунды и тут же исчезли. — Только умоляю, никаких требований в приказном тоне, иначе вечер перестанет быть томным.

— Я болен магической чумой. Кха-кха. — Хлопья мокроты, едва не попавшие на носки дорогих лаковых туфель, подкрепили слова. — Хочу жить. Ты должен меня вылечить. Это моё желание.

Демон хмыкнул:

— Я теряю терпение. Предупредил ведь — никаких ультиматумов.

Шевелёв разозлился:

— Вообще-то я провёл ритуал вызова по всем правилам, предоставил собственную кровь в оплату, поэтому нечего тут. Вылечи меня!

Глаза демона перекрёстка полыхнули красным. Голос, до этого вполне себе человеческий, стал низким, глубоким и жутким:

— По всем правилам?! Так вот, любезный! В круг надо заключать не себя, а того, кого вызываешь! Это раз. Кровь следует предоставлять в какой-нибудь ёмкости, а не вульгарно сливать в почву. Это два. Я пришёл сюда по доброй воле, просто прогуливался в этих живописных кущах, наслаждался свежим воздухом. Кого вы тут призывали, не имею ни малейшего понятия. Это три. Вы, мой дорогой недооценённый аристократ, разлеглись прямо на дороге, нарушив собственными ногами и головой защитный периметр, так что по факту вы просто наглый, заносчивый человечишка, находящийся там, где находиться не следует. И я могу спокойно вырвать ваше сердце, и мне за это ничего не будет. Это, собственно, четыре.

Эдуарду было так плохо, что он даже не испугался:

— Тогда не тяните. А то я скоро коньки отброшу, господин сэр. Можете и сердце выдрать, я в любом случае скоро того. Но неужели нет другого выхода? Может, договоримся на взаимовыгодных условиях?

— Коньки. Какая грубость. — Покачал головой джентльмен. — Допустим, я вам помогу. Исключительно из человеколюбия. Что получу взамен?

— Да что угодно. — В затуманенном лихорадкой мозгу забрезжил лучик надежды. — Можете и душу забрать, нахрен она мне нужна после смерти.

— Что вы, дорогой недооценённый аристократ. Оставьте вашу душу себе, мне она без надобности.

Вот тут бы Шевелёву насторожиться, но он лишь в очередной раз стёр пот со лба и с облегчением вздохнул. Всё-таки ему не очень хотелось расставаться с непонятной субстанцией, вокруг которой всегда было столько суеты.

Демон перекрёстка прищурился и отчеканил:

— С моей стороны — я полностью удаляю инфекцию, убираю последствия её пребывания в теле. Благодаря моему вмешательству на какое-то время вы перестанете интересовать жителей Вырая, что в нынешние времена дорогого стоит.

— А с моей?

Аристократ хмыкнул:

— Разрешите мне подселить в вас ещё одну душу. Маленькую, незаметную и скромную.

Шевелёва наконец-то проняло:

— Чего?! Типа, вторую личность? Чтобы я психом стал, который сам с собой разговаривает?!

— Конечно, нет! — Успокаивающе махнул рукой демон. — С чего вы взяли, что личность и душа тождественные понятия?

— Местная ведьма так утверждает. — Эдик почувствовал, что в подмышке появилась боль и неудобство. Нащупал через рубашку здоровенный бубон, но никаких эмоций по этому поводу не испытал — всё его внимание занял собеседник.

— Ах, раз ведьма, тогда конечно, — хищно улыбнулся нечистый, — хотя я бы с ней поспорил. Нет, уважаемый. Никакого расщепления личности. Чужая душа ни на что не претендует, вы не почувствуете никаких изменений. Давайте будем считать, что это просто несчастное создание, лишённое тела по ошибке. Оно грустит, страдает и мечтает видеть окружающий мир хотя бы чужими глазами. Подавлять не будет, шептать всякие глупости тоже, это я обещаю.

— Честно? — Глупо спросил Шевелёв.

— Честно-честно. Даже больше скажу — если заснёте, чужая душа тут же выйдет из вашего тела и будет гулять неподалёку до момента пробуждения. Что ему в нём делать, если глаза закрыты, правильно? Ну, что, подписываем договор?

Что было написано на свитке, Эдик не смог разобрать, перед глазами всё плыло. Тяжёлое перо едва не выпало из потных, ослабевших пальцев, но мужчина справился.

— Великолепно. — Рассматривая подпись, демон снова улыбнулся. — Ну-с, голубчик, сейчас вы лишитесь чувств, но ничего не бойтесь. Это ради того, чтобы исключить болевой синдром при лечении и подселении. И да, небольшая просьба — не покидайте эту местность хотя бы неделю. И людям постарайтесь на глаза не попадаться, это ради вашей же безопасности. Нужно, чтобы чужая душа приспособилась к новым обстоятельствам. Считайте это карантином. Потом нужно будет уйти за Туман. И желательно «одиноким героем». Далее живите, как угодно.

Теряя сознание, мужчина успел заметить, как утончённые черты лица стираются, уступая место ухмыляющейся свиной морде.

— Очнулся перед самым рассветом. Абсолютно здоровым. Спрятался на старой свиноферме, пару раз ходил в Потаповку за продуктами. У вас тут погреба толком никто не закрывает. От скуки прочитал обе книги вашего умника, наткнулся на главу про двоедушника и совсем успокоился. То, что вторая душа творит вне меня, вообще никак меня не касается, правильно? Пару раз чуть не попался дружинникам — облавы на Чуму вот вообще покоя не давали. В какой-то момент защитная черта перестала пускать в деревни. Ну, и ушёл за частокол. А тут эти, пришлые. Я от общества отвык, да и срок подходил. Вот и присоединился. — Шевелёв закруглился, моргнул и испуганно огляделся. Словесный поток закончился, и он понял, что это конец. Внезапно вспомнилось, что ещё до Катастрофы Беларусь была единственной страной в Европе, в которой активно практиковалась смертная казнь. Приреченцы уже не казались безобидными.

На площади стояла такая тишина, что был слышен щебет ласточек высоко в небе. Немногие до этого видели действие заклятия «обнажение души», откровения оказались очень специфическими, и теперь люди пытались осознать, каково это — жить с такой гнилью внутри.

Конечно, в мире хватало мерзости и жестокости, но здесь, в Приречье, с такой откровенной подлостью сталкивались очень редко.

Первой пришла в себя всё та же Печкина:

— Народ, да шо ж это! Наших заразил, караван потоптал, харчи таскал! Что делать будем?

— Алла Ильинична, давайте будем справедливыми. — Максим Андреевич безумно усталым взглядом посмотрел на женщину. — В распространении инфекции он не виноват.

— Да уж, не виноват! — Крикнул кто-то из задних рядов. — Больше ста человек из-за его молчанки на тот свет отправились!

Бондаренко открыл рот, но так ничего и не сказал. У него не было ни сил, ни желания спорить. Поэтому он просто выдохнул и сомкнул губы.

Марина незаметно взяла бывшего классного руководителя за руку и тихонько сжала его пальцы. Она чувствовала, как ему плохо, как он хочет к Тане и детям. И как его тяготит это народное вече, которое уже не молчало — оно роптало, и в этом всеобщем бормотании слышались далёкие раскаты грома. Нужно было что-то решать. И быстро. Ведьма всегда старалась дистанцироваться от знаковых решений и управления поселением, чтобы люди жили своей жизнью, без оглядки на того, кто заведомо их сильнее, но не всегда это получалось. И в этот раз уйти в сторону она не могла, поэтому поймала взгляд Артёма и кивнула.