Симон. Новая глава (СИ) - "Noel Bartoli" - Страница 16

— Покажи мне, — шепчет Симон на мониторе смарта, покусывая губы от нетерпения.

Алекс уже давно избавился от штанов, он опускает камеру и показывает член — крупный план.

— Хочу тебя, — Симон стонет всерьез, так, будто и правда ебётся.

— Хочу тебя поцеловать, — говорит Алекс, прежде, чем понимает, где у Симона вторая рука. Он лежит на подушке спиной, расставив слегка ноги, и кисть его исчезла под белоснежным тонким бельем, но он не трогает член, розовая плотная головка спокойно выглядывает из-под резинки, его пальцы значительно ниже, локоть напряжен, и сам Симон напряжен весь от плеч и грудных мышц, до сведенных коленей; он жмурится и кусает губы.

— Что ты делаешь? — Алекс не слышит свой голос, он оглох, лишь болезненно пульсирует член.

— Представляю, что ты во мне, — слышится ответ, Симон кусает губу и, медленно моргая, смотрит на него через монитор, изображение дрожит. Когда он вновь размыкает веки, глаза его слезятся. — Ты во мне, — хрипло-хрипло шепчет, а Алекс не понимает, это вопрос или утверждение, он вообще ничего не понимает, кажется, что кукухой отъехал окончательно, и назад она не вернется. Алекс смотрит на его лицо: узкий подбородок, будто накрашенные яркие губы, тонкие кости челюсти и совсем тонкие, будто отрисованные надбровные дуги — совсем юный, почти подросток, а безумие так и сочится из светлых, больших глаз — тихий, первобытный огонь. «Как мог тот мужик предпочесть кого-то другого?» Вопрос прилетел из Космоса, похоже. Алекс гонит его туда, откуда он взялся и говорит медленно:

— Я в тебе, — толкается в свой кулак, по дрожащему изображению понимая, что Симон толкает в себя пальцы, тихо стонет. И Алекс горит, горит, горит — куда хуже, чем даже в том огне. — Покажи мне, — шепчет.

И непонятно, падает ли телефон, потому что Симон роняет его или специально укладывает на живот так, чтобы была видна головка члена, уже влажная, но всё ещё подрагивающая, выделяющая почти прозрачную сперму. Он кончает, двигая кистью, толкая пальцы внутри своего тела, не касаясь члена вовсе и, не выпуская телефона, сладко стонет. Под эти звуки Алекс спускает сам, бурно и обильно. Руки дрожат, как и всё тело, кажется, что даже поднялась температура, так сильно гудит в висках.

— Почему ты не со мной? — тяжело дышит Симон.

— Я не знаю.

— Почему я всегда один?

— Симон… Мы скоро увидимся, осталось немного, — говорит и не верит собственным словам. По факту, что у них есть настоящего? Один день жизни и поцелуй на прощание, объективно они всё ещё чужие друг другу, или же всё это виртуаное порно что-то да значит?

У Алекса обожжена спина и только поэтому он всё ещё в городе, иначе был бы уже как месяц в Барселоне на съемках, но дублера всегда можно заменить другим, таким же дублёром. Они не главные персонажи, чьи лица любит камера, как и зритель. Лица красивые, как у Симона, как, должно быть, у того фотографа, которого он любил, а может, до сих пор любит. Алекс гонит эти мысли, он понимает, что причина рефлексии банально в недосягаемости, в расстоянии между ними, он просто скучает, он просто ревнует — он просто влюбился в главный персонаж.

— Я хочу спать, — шепчет Симон.

— Тогда спокойной ночи.

— Я хочу спать с тобой.

У Алекса щемит сердце и наворачиваются слезы бессилия.

— Я знаю. Я тоже.

— Поговори со мной, пока я не усну.

— Как прошёл день?

— Неважно. Расскажи лучше, как прошёл твой, с самого утра и до сейчас. Какая дома погода?

И Алекс рассказывает, вспоминая события, разговоры и настроение, пока Симон засыпает.

========== Часть 7 ==========

В аэропорту пахнет кондиционером и антисептиком. В зоне паспортного контроля небольшая очередь. Симон игнорирует болтовню парней-коллег, с которыми летел одним рейсом — он ни с кем не хочет разговаривать и вставляет наушники, но музыку не включает. Крутит головой, нарочно хрустит позвонками — сначала шея, потом поясница. Он совсем не выспался за время перелета, зато перед посадкой умылся и почистил зубы. Алекс, наверное, уже в зале ожидания для встречающих. Симон смотрит на свое отражение в панорамном окне и даже не хочет себя оценивать, плевать — главное поскорее увидеть его. Сводит плечи от нетерпения, он концентрируется на дыхании и вечернем Берлине. Город горит огнями, он давно не был в Берлине. Помнит, что здесь самые крутые ночные клубы, но в них они точно не пойдут. В гостиницу? Алекс просил, чтобы не бронировал ничего, он сам всё устроит. Очередь продвигается, он проходит контроль, руки потеют, сжимая пластиковую ручку небольшого чемодана. Симон прячется под козырьком бейсболки, пока ищет его глазами в зале прилетов, отставая окончательно от своих. Находит и неосознанно замедляет шаг, чтобы собраться с мыслями, не замечая, как снова поправляет козырёк. Алекс тоже его видит — если до этого стоял в пол оборота, то теперь развернулся полностью. В короткой стеганной синей жилетке на черную толстовку, тоже в бейсболке, с телефоном в руке, корпус которого он все быстрее проворачивает в ладони и смотрит-смотрит-смотрит, не улыбается, молчит, лишь слегка протягивает вперед руку. А Симон всё ближе, ускорился всё-таки. Алекс поймал торжествующего, дрожащего, бледного и радостного одновременно.

— Ну-наконец-то, — выдыхает с облегчением ему в плечо, обнимая крепче, и тянет на себя, отрывая от пола — Алекс и забыл уже какой он легкий и удобный, вроде высокий, но всё равно мелкий, в сравнении с ним. Симон касается пола носками кроссовок и замирает, обхватив рукам его за пояс, не шевелится вовсе, потому что его целуют, по-настоящему, публично, вот так открыто — не в тематическом клубе, не на модной вечеринке, а в аэропорту, где полно людей. Но в его руках почему-то не страшно, рядом с Алексом сложно чего-то или кого-то бояться. И Симон целует в ответ, прикрывая глаза и погружаясь в него. Губы мягкие, как всегда, как всегда, колет щетина, наверняка останется раздражение — пусть.

— Я на машине, — Алекс перехватывает ручку чемодана из его нервных пальцев, сжимает в ладони его ладонь и ведет за собой. Симон вспомнил сразу, каково это — быть с ним, и понемногу пружина внутри разжимается.

На улице ветер, но для ноября погода вполне сносная. Симон набросил свободной рукой капюшон куртки и посмотрел на своего сопровождающего — острый профиль, два шрама справа — на виске и вдоль скулы, светлая щетина — всё как раньше, но только что-то всё равно иначе. В одну реку не войти дважды: это тот же Алекс, но уже не тот. Почувствовав взгляд, он обернулся, улыбаясь, посмотрел, понимая всё без слов, переплел их пальцы крепче вместе, и Симон, наконец, осознал: происходящее — реально, он — настоящий, не в мониторе телефона, не во сне или в воспоминаниях, а здесь и сейчас — забрал из аэропорта, везет его чемодан и держит за руку. У них получилось.

— У тебя же день рождения был в октябре? — уточняет Алекс, когда они садятся в черный «БМВ».

— Двенадцатого.

— Я просто уточнить хотел.

— Подарок мне приготовил, — Симон тянет за руку и не может не улыбаться. Дразнит его.

— Увидишь, — ему неловко, он прячет тень улыбки на лице, но Симон всё равно улавливает её.

— Напускаешь на себя загадочности?

— Ничего я не напускаю, — обойдя машину, открыл багажник.

— Конечно, — Симон забрался на переднее сидение, окинув взглядом салон. Несмотря на то, что пока всё шло даже лучше, чем представлялось, дрожь в теле не унималась. Симон подумал, что надо бы выдохнуть и успокоиться, а то ещё скажет что-нибудь лишнее и глупое, но пока только молчал, слепо уставившись в приборную панель.

— Пристегивайся, — Алекс хлопнул дверцей.

— Что? — не расслышал.

Молча Алекс потянул за ремень, вставляя петлю в фиксатор, наклоняясь слишком близко.

— Я и сам… мог бы… — так и завис на линии подбородка и губах, коснулся щекой его щеки. Не отстраняясь, Алекс замер, чувствуя, как его даже не целуют, а касаются губами, сначала подбородка, а потом и губ. Симон обнимает спокойно, проходясь руками по затылку и спине. «Я так ждал этого», — говорит за него его тело, он же молчит, обнимая увереннее, поглаживая раскрытыми ладонями. Алекс целует медленно, понемногу проникая языком в рот, очерчивает губы и снова толкается. «Заводится с пол-оборота, как его «Ямаха», — не успевает сравнить Симон, оказавшись прижатым и зафиксированным не только ремнем, и теряет мысль сразу, растворяясь в новом глубоком поцелуе. Алекс пахнет ночным небом и летней травой в дождь, он пахнет озоном и своими сигаретами, — значит всё ещё не бросил. Сжав в кулаке капюшон его толстовки, Симон целует сам, запуская вечно холодные пальцы под кофту, поглаживая горячую кожу между лопаток, чувствует новые шрамы, задерживается на них, обводит контуры.