На звук пушек (СИ) - Барт Владимир - Страница 18

— А все остальные? Ты потоптался по мозолях всех! Даже Реффи не забыл.

— А Реффи-то при чем?

— Ты сказал, что митральезы Монтиньи обрадают теми же боевыми качествами, что и митральезы Реффи. Вот здесь, на этом самом полигоне, десять лет назад Жозеф Монтеньи показывал императору свое пулевое орудие. Получается, за десять лет, истратив внушительную сумму, Реффи по чертежам Монтеньи собрал нечто, что ничуть не лучше изделия бельгийца.

— Если говорить, положа руку на сердце, митральеза, в том виде, как мы ее сегодня имеем — это типичный пример сферического коня в вакууме, — произнес ответил Бомон.

— Причем тут конь?

— Это выражение такое. Из анекдота.

— Никогда не слышал.

— Математика попросили вычислить, на какую лошадь лучше всего поставить на скачках. Тот сходил на ипподром, расспрашивал о разных породах лошадей, потом что-то долго считал. И, наконец, выдал результат расчетов: самое лучшее время покажет сферический конь в вакууме.

— Смешно. Я бы даже посмеялся. Но право, я не знаю, чем обернется завтра твое сегодняшнее красноречие.

— Хотелось бы, чтобы император все же не просто услышал предложение об обучении наводчиков и командиров орудий и батарей. Хотелось бы, чтобы сегодняшний разговор имел результат.

— Вот относительно результата можешь не сомневаться. Но вряд ли он будет таком, какой ты ожидаешь. Что касается обучения… Император сказал «да», а собачка тявкнула «нет»! Ведь даже работы Реффи оплачиваются не из бюджета. Даже если деньги выделят, ты представляешь хоть немного: чему учить канониров и офицеров? Стрельбе с завязанными глазами.

— Зачем же, — усмехнулся Бомон.

— Ты представляешь чему обучать? — удивился Шеварди.

— Я уже думал об этом. Обучать надо азам: три навыка, три тактических приема. Это достаточно.

Шеварди пораженно посмотрел на подчиненного:

— Повторю за императором: ты точно просто сержант? Кто из нас оканчивал Школу Генштаба и Школу Артиллерии?

— Вот вам и карты в руки, — улыбнулся Бомон.

— А что за навыки и приемы?

— Собственно, те же что у пушек. Расчёты обучать смене позиции, переносу огня и стрельбе по внезапно появившимся целям. А офицеров ставить огневой заслон, прикрывать маневр пехоты или конницы и в тех случаях, когда позволяет расстояние, подавлять артиллерию противника. Не забывая, что у пушек дальность стрельбы несколько больше, чем у митральез. А если верить сообщениям Круппа и обещаниям Реффи, то новые орудия куда дальнобойнее «наполеонов». Поэтому надо думать о защите позиций. Да и вообще, тактика использования митральез должна быть связана с подразделениями, которым они приданы. Нам сейчас, дай Бог, основы дать.

— Бог, может, услышит твои молитвы, посмотрим, что скажут святые.[15]

[1] Как волос в суп (Venir comme des cheveux sur la soupe), французская пословица, аналог русской «Как снег на голову».

[2] Habillage de fenêtre — приукрасить действительность, буквально «украсить окна». Выражение идет от эффекта цветных стекол в храмах, свет, льющийся через витражи, окрашивал внутренность храма и одежды прихожан в яркие цвета, создавая соответственное настроение.

[3] Ballet de cour, «придворный балет» — выражение, знакомое армейцам, участвовавших в маневрах, парадах и прочих мероприятиях в присутствии Очень Большого Начальства. Возникло при Людовике XVI, и обозначало богатое постановочное мероприятие с множеством участников, а позже перекочевало в армейский сленг.

[4] Не знаю как велась стрельба с закрытых позиций из митральез, но теоретически она возможна. При описании сцены использовалось Наставление по пулеметной стрельбе для Российской армии 1912 г.

[5] La Victoire est à Nous, Победа за нами, популярный марш наполеоновских времен.

[6] Шеварди ошибается. Парижского архиепископа звали Жорж Дарбуа. В описываемое время в Париже живо обсуждался его конфликт со священником и книгоиздателем Жаком Минем.

[7] Между Парижем и Версалем имелась железная дорога, кроме того перевозки осуществлялись дилижансами. Состоятельная публика пользовалась более «скоростными» колясками-«гондолами» или личными экипажами.

[8] Не важно, что сторож уже назвал подполковнику фамилию Дарбу. Пока не состоялось представление он считался незнакомцем.

[9] Шаль, Мишель (1798–1880), академик, входит в список 78 величайших ученых Франции, чьи имена выгравированы на первом уровне Эйфелевой башни.

[10] Поединок за научный приоритет в данном случае завершился убедительной победой англичан. Письма Паскаля, как и десятки тысяч других исторических документов, купленных Шалем на сумму 140 тыс. франков, оказались подделкой, выполненной ловким мошенником по имени Денис Врен-Люка.

[11] Из романа Джонатана Свифта «Путешествия Гуливера».

[12] Есть несколько независимых друг от друга ветвей аристократов разно происхождения, но с фамилией Бомон, как например «делатель королей», граф Уорвик. В числе таких аристократов были и принадлежавшие к роду Капетингов, такие как Эврё-Наваррские, имевшие права на титул графов Бомон.

[13] Намек на известного авантюриста шевалье де Бомона, оказавшегося женщиной по рождению. Герой многих романов, в том числе романа В.Пикуля «Пером и шпагой».

[14] Дульнозарядные нарезные орудия, разработанные во Франции в 1853 г.

[15] Перефраз французской пословицы: «Лучше иметь дело с Богом, чем с Его святыми». По смыслу соответствует русской: «Жалует царь, да не жалует псарь».

Франция, Париж, 31 июля 1870 г

В последний день июля 1870 года странный обоз проехал по улицам Парижа, держа генеральный курс на Пантеон. Но, не доезжая двух кварталов до этой усыпальницы философов и генералов, колонна свернула на улицу Ирланде. Отчего узкая улочка, уцелевшая после новаций барона Османа, оказалась от начала до конца запружена разномастными повозками, непривычными фаэтонами и тремя орудийными лафетами. Последние выглядели весьма и весьма необычно, так как вместо пушки на них были установлены короткие бревна с утяжелениями. Однако, не вызывала сомнений принадлежность обоза к армии. На облучках повозок и лафетов большей частью сидели солдаты, хотя и мужчин в гражданской одежде тоже присутствовали. Все они, и повозки и люди, были покрыты пылью. Было видно, что они проделали долгий и нелегкий путь.

Привлеченные грохотом в окна домов стали выглядывать обыватели, недоумевая, чтобы это могло значить.

С облучка передовой повозки соскочил Жорж Бомон. Он был в одежде напоминающей как военную форму, так и охотничий костюм: крепкой, немаркой, удобной. Сходной с той, в которую он был одет год назад, во время визита императора Наполеона III на полигон под Версалем. Но из материала попроще и без богатой отделки. Одежда идеально подходила для дальних поездок, однако выглядела несколько неуместной в воскресный день в центре Парижа.

У подъезда одного из домов стоял Шеварди в парадной форме подполковника гвардейских конных егерей и орденом Почетного легиона на груди.

— Доброе утро, мой друг! Вы прибыли очень вовремя! — воскликнул офицер, увидев Бомона. — Ожидайте меня здесь!

После чего офицер, прихрамывая и опираясь на тросточку, скрылся в подьезде.

Некоторое время он вернулся в сопровождении господина весьма преклонных лет. Совершенно седой старик с белой бородой, в черном домашнем пиджаке с темным шейным галстуком и светлых брюках, был никем иным как генералом де Ла Хитте[1]. Бомон видел его несколько раз на полигоне. И хотя сейчас Хитте был не в генеральском мундире, Жорж легко его узнал.

— …и как видите, господин виконт, — офицер продолжил разговор, начатый еще в доме, — все повозки в исправном состоянии и в том же количестве, в котором они отправились в испытательный пробег.

— Подполковник, я не понимаю: чего вы от меня хотите? Я уже не возглавляю артиллерийский комитет. Я ничем не могу вам помочь.

— О! Все, что мне нужно: записка в две строчки для генерала Форджо[2] с вашей оценкой испытательного пробега.