По ту сторону пламени (СИ) - "Abaddon Raymond" - Страница 24

— Как много времени будет отнимать участие в исследованиях профессора Хайме? — Кан оборачивается. Адамон снимает очки. Тщательно протирает чистые стекла. — Это станет понятным уже в процессе. После предварительных тестов. Но не думаю… — тонкая оправа опасно гнется. — Команда профессора Хайме сейчас работает с тремя огненными магами, из них двое — гораздо сильнее вас и уже прошли инициацию. Предполагаю, помимо стандартных процедур, за этот год вы спуститесь в лаборатории три-четыре раза. Сейчас лучше убедитесь, что выбрали подходящий блок, и сконцентрируйтесь на тренировках.

Спросить что-нибудь еще мужчина не предлагает, сразу поднимается — взвизгивают ножки отодвигаемого стула. После секундных колебаний Адамон протягивает мне руку:

— Добро пожаловать в Университет. Отсчет вашего года начинается сегодня, двадцать девятого сентября. Если возникнут проблемы, обращайтесь к капитану блока или ко мне.

— Спасибо за уделенное время, — прижимаю к груди распечатки.

— Не беспокойся насчет экзамена, — тихо говорит Кан, когда за нами закрывается дверь Адамонова кабинета. — Ты огненный маг. Тебя оставят, даже если ты худшая волшебница на планете.

Невесело хмыкаю:

— Кто остальные огненные?

— Возможно, ты видела одного вчера. Илай Мназон. У него пятьдесят один процент. В блоке техников есть Янни Збигнев с сорока. Из наших еще Мантикора Оретт — девяносто два.

— Так много! — я останавливаюсь. Боже мой! Как же он справляется?!

— Никто из них не справляется, — наверное, я заговорила вслух. Кан отвечает равнодушно, но снова ловит и сжимает мои пальцы.

— Что с ними не так? — хмурится:

— Познакомишься — поймешь. А сейчас давай поужинаем. В кафетерии должно быть мало людей: пересменка. Ты ведь голодна?

— Да… — живот сводит от голода или волнения. Я ищу слабость в теле и новое в разуме: шершавый голос, эхо стеклянного смеха. Не нахожу, но вдруг и не могу найти? Что, если Плутон уже направляет мои мысли, прячась в закоулках подсознания? Нужно идти не в кафетерий, в бар. Встретиться с Наасом. Нинин брат поджимает губы, стоит произнести имя рыжеволосого мага, но оставляет возражения при себе:

— Как хочешь, — к бару идем в молчании. Когда выходим на широкую площадь, где звучит музыка и толпятся люди, Кан выпускает мою ладонь.

Над головой, натянутые между высокими железными столбами, пересекаются цепочки золотых огоньков. Будто украшение к празднику. Гигантское здание цеха

по левую руку зияет черными окнами, дальше тонет в темноте ряд явно складских ангаров, а справа — залитое алым сиянием крыльцо бара. По газону разбросаны покрышки от грузовиков, бревна, стулья — все заняты, люди оккупировали даже ступеньки. Проталкиваемся. Я оступаюсь и едва не падаю на колени к какому-то парню.

— Зарин! — Наас мгновенно замечает и зовет через переполненный зал. Рядом с ним на краешке стула застыла Айяка. Переоделась в изящное темное платье с круглым, открывающим тонкие ключицы, вырезом. Тони нет. Но, могу поспорить, придет: Наас мастерски втягивает окружающих в свои затеи. Глядя на вцепившуюся в кофейную чашку девушку, сложно не согласиться с Каном: ей бы стоило держаться от рыжеволосого мага подальше.

То же самое обычно говорили про меня.

Кан вновь касается спины. Ухо обдает жаром:

— Увидимся позже. Береги себя и ни о чем не волнуйся.

Пробираясь к столику, осматриваюсь. Длинная барная стойка, высокие, горящие под кровавым светом металлические столы. Кафельные стены, заклеенные картинками… нет, фотографиями. Пожелтевшими, полароидными, черно-белыми. Вокруг каждой, заполняя пробелы, — подписи маркером.

Наас прячет сумку и куртку под ноги, освобождая мне стул.

— Мы заказали пироги! Пить что будешь? — перекрикивает музыку. Превращается в красную тень, отправившись добывать мне кофе. Я киваю Айяке, хвалю платье. Волшебница нервно оправляет волосы. Чтобы замять неловкость, касаюсь снимка на стене:

— Почему они здесь?

— Фотографии погибших, — прослеживает жест девушка. — Наш способ попрощаться. Мы не приходим на могилу, даже на похороны. Тело отдают родственникам, смерть представляют несчастным случаем или результатом болезни. Незнакомые люди на кладбище могут вызвать вопросы. Поэтому…

На фото парень с баскетбольным мячом в руках. Широко улыбается, за вихрастой макушкой дырявят листву солнечные лучи. Рядом выведено: Йохан Д. Катерина. Йохану было лет двадцать, не больше. От разбегающихся вокруг строчек комок в горле.

«Ты был моим лучшим другом. Ты изменил мою жизнь».

«Самый позитивный хрен в этой дыре».

«Я люблю тебя, мне так тебя не хватает,» — отворачиваюсь, не дочитав остального. Надписи перетекают со стены на стену, за пределы багряного зала. Связывают портреты в единый узор — заклинающий смерть.

— Видеть их каждый день…

— Как когда они были живы, — Айяка впервые твердо смотрит мне в глаза. Не прячась за длинными ресницами, без подозрения и невнятного упрека.

— Держи, — жалобно звякает блюдце с чашкой, гремит поднос с пирогами. Наас наклоняется и тихо сообщает:

— Я договорился. Через пару часов пойдем. Ребята будут прямо там.

Он выглядит спокойным, будто ничего особенного не происходит, и я устраиваюсь удобнее, наконец-то чувствуя, как расслабляются плечи. Мы справимся. Все будет нормально. Мы…

Среди толпы мелькает светлая вспышка. Я проливаю кофе на пальцы. Илай. Черная футболка сливается с темнотой, обнаженная кожа полыхает — ярче ламп и

металла столов. Жилистые запястья тоже носят отпечаток пут. Отвожу взгляд и слизываю липкие капли.

Нужно держаться от него подальше.

— Тони! Мы здесь! — Наас размахивает руками. Опускаю голову: пусть Илай не заметит. Пусть заметит. Пусть… черт!

Не замечает. Тони подсаживается между Наасом и Айякой. Очень тесно, но рыжеволосый маг делает вид, что отодвинуться некуда.

— Ты чудовище, — шепчу в медные пряди. Неразборчиво хмыкает в ответ. Ворует салфетку с моего блюдца, выкручивает и рвет на части.

— Просто хороший друг. Ешь. Скоро уходить, — точно, пирог. Сочная мясная начинка вываливается из теста, тает во рту.

— Вот вы где. Двигайтесь, — Эдвард Анна, продавец амулетов, тащит два высоких барный стула. Отвоевывает место у стены, Мара устраивает длинные ноги у него на коленях. Оба еще покрыты вылинявшими до розового пятнами, волшебница колупает щеку, пытаясь избавиться от чешуек.

— Дани подойдет сразу на место. Триша не сможет: вызвали вниз, — негромко сообщает Эд, хватая кусок пирога и роняя половину на свою девушку.

— У нее проблемы?

Мара сердито дергает парня за прядь соломенных волос, пытается оттереть следы соуса с блузки.

— Нет, вроде нет. Просто Чиндту неймется, — Эдвард целует волшебницу в висок и получает локтем в живот:

— Твою же мать, Эд! Кофта! Новые леггинсы! Снова!

— Бедная, — сочувствует Наас то ли Трише, то ли Маре.

— Так, пропустите в туалет, — сдается последняя.

— Я с тобой, — умыться, вдохнуть хоть немного воздуха: от духоты и едкого сигаретного дыма печет глаза. Просачиваясь сквозь скопление охотников у барной стойки, стараюсь не выпустить Мару из виду. Впрочем, она скоро останавливается в конце внушительной очереди. Ужасно жарко. Закатываю рукава, гляжу на перехваченные полосами предплечья. Под резкими огнями кажется, что руки по-прежнему связаны.

Тень ложится на исчерканную кожу. Перехватывает запястья и дергает в сторону, в узкий коридор, где едва теплится багряный отблеск. Прижимает к стене. Деревенеет, легко касаясь шершавыми губами лба. Сердце колотится. Я могу оттолкнуть — но не двигаюсь. Закрываю глаза, впитывая жар чужого тела. Илай жесткий, сильный. Невыносимый. Пахнет снегом и кровью.

Отвратительно.

Идеально.

— Ты спускалась в подвал. Не возвращайся к ней, — оттягивает ворот водолазки, обхватывает шею, с нажимом гладит шрамы. — Ей нельзя верить. Это только магия. Посмотри, что они сделали с тобой. Будет хуже. Они заберут твою память, чтобы создать новых. Ты перестанешь понимать… Не выделяйся. Тогда они не…