На боевом курсе (СИ) - Малыгин Владимир - Страница 44

Наваждение пропадает с восходом луны. Жёлтый диск выкатывается сбоку справа, и сразу становится легче. Появляется низ, видно сверкающее волнами море, и я немного расслабляюсь. Навыки навыками, а всё равно неприятные ощущения. Словно в первый раз ночью лечу.

Три тысячи метров по альтиметру. Здесь ещё нет понятий истинной или относительной высоты, приборы показывают абсолютные значения от нулевой отметки Адмиралтейского футштока. Поэтому приходится всё время учитывать нужные поправки. Например, высоту аэродрома посадки относительно уровня моря или этого самого футштока по имеющимся в наличии картам. Приблизительно, конечно. Но и то хорошо. Раньше и такого не было, на глазок летали. И летают. Но это я скорее по старой привычке стараюсь поправки учитывать, потому что пока они не нужны — летаем всё равно не по приборам, а визуально.

Оглядываюсь назад — темно в кабине. И тихо. Ни звука за спиной. Почти час полёта позади, пассажиры мои приморились и наверняка давят на массу. Иначе бы давно уже рядом со мной сидели. Хотя-я, что тут у меня делать? Звёздами любоваться? И всё. Впрочем, вру, не всё. Ещё морем можно. И редкими кучевыми облаками внизу. Переливаются всеми оттенками серебряного, проплывают медленно под крыльями. Муторно. Скоростёнка никакая, ползём, словно черепаха, скорее, висим среди звёзд. И даже не тряхнёт ни разу. Болтанки и той нет. Тут же себя одёргиваю — нашёл о чём жалеть. Радуйся, дурень, что с погодой повезло. Этого везения, да на подольше бы… А то совсем скоро осенний период штормов начнётся…

Штурман закопошился, на левый борт перебрался, к окну прилип. Молодец, не дремлет. Ну и я голову повернул — интересно же, куда он всматривается? Всё какое-то развлечение. Понятно — на траверзе в лунном свете показалась тёмная громада острова Даго.

— Что там, Фёдор Дмитриевич? — окликаю штурмана.

— Остров Даго проходим, Сергей Викторович, — оборачивается лейтенант и наклоняется в мою сторону, придвигается ближе, чтобы не так сильно кричать. — Время и курс расчётные, правильно идём. То есть, летим. И с ветром угадали.

И улыбается довольно.

— Можно и так, и так. Всё будет правильно, — улыбаюсь в ответ. — Висбю когда рассчитываете пройти?

Ну и что, что у нас всё это ещё на земле просчитано? Зато сейчас все расчёты можно скорректировать по времени в зависимости от реального ветра.

— Чуть меньше двух часов осталось, — откликается штурман. Потом ловит мой взгляд, истолковывает его правильно и поправляется. — Один час сорок шесть минут.

— Отлично, Фёдор Дмитриевич, — улыбаюсь в ответ.

Интересно, как это он так точно посчитал? Специалист…

Топлива за время полёта уже сожгли какое-то количество, самолёт на крохи, но стал легче — можно попробовать и повыше вскарабкаться. Аккуратненько, чтобы скорость не потерять. Для чего карабкаться вверх? Так чем выше, тем и расход меньше получится.

А вообще, это у меня имеется опыт ночных полётов, а для всех остальных взлёт в ночь — вообще что-то за гранью возможного.

Я с этой невозможностью в полной мере столкнулся у Эссена в кабинете, когда вот этот вылет переносил с завтрашнего утреннего на сегодняшнее вечернее время. Наслушался всякого. И отговаривать пытались, и страшилки всякие рассказывали. Выслушивал всё внимательно, кивал в ответ и твёрдо стоял на своём. Удивило, что никто вечерний вылет прямым приказом не запретил. Это ещё мне повезло, что в тот момент в кабинете великого князя не было. Наверняка и тот бы присоединился к моим противникам в качестве весомого довеска тяжёлой артиллерии. И уж такого залпа я бы точно не выдержал. А так удалось настоять на своём. А князь… А что князь? Когда решение уже принято, остаётся с ним только смириться. Да и не понял он ничего в тот момент, я так думаю. Когда обо всём узнал. Потому как только обрадовался моим словам, что мы к Кильскому каналу на рассвете подлетим…

Так что пусть лучше спит. В отличие от экипажа. И я высматриваю наших стрелков-наблюдателей. Бодрствуют…

Всё хорошо, вот только проблема в ночном освещении. Кое-как удалось этот вопрос решить с помощью электрических времянок-светильников, но на будущее обязательно нужно менять конструкцию и проводить стационарное освещение. И как я этот вопрос упустил? Когда увидел, чем мне предлагают кабину освещать, только руками развёл. Потому что нормальных слов у меня в этот момент не было. Самолёт деревянный, ну, почти деревянный, бензин кругом, а они керосинки подсовывают! «Летучую мышь!» Так эти лампы у нас называли. А здесь даже и не знаю, как их обозвать. Наверное, так же. Вернёмся, и обязательно буду связываться с Сикорским. Ему ведь ещё эскадру Шидловского компоновать самолётами-бомбардировщиками… И ночью наверняка летать будут, особенно после сегодняшнего нашего полёта.

Четыре тысячи метров. С инженером вдвоём немного прибираем обороты моторам. Снова очень не хватает указателя скорости полёта, да и авиагоризонту хорошо бы было в дополнение к крену ещё и угол тангажа показывать. Так что снова приходится надеяться на собственные ощущения. Или на нагрузки. На штурвале. Только по ним и остаётся ориентироваться.

Вот так хорошо будет. И оборотики прибрали чуть-чуть, и расход топлива уменьшился. С этой адмиральской авантюрой нам на добрую сотню миль больше лететь. Поэтому будем всеми силами экономить бензин. Ну и что, что запаса должно хватить? Мало ли что может в полёте случиться? Например, ветер поменяется? Или не получиться на Зеландии сесть? Так что, обороты прибираем и с каждым новым часом полёта экономим и экономим горючее. А когда бомбы сбросим, вообще хорошо будет…

Рассвет встретили над Малым Бельтом. Пролив проходим на четырёх тысячах, выше никак не забраться. То есть, попробовать-то можно — топливо выработали, самолёт стал легче, но… Всегда есть какое-нибудь но. Вот и сейчас оно стоит позади меня и бурчит тихонько. Как будто и про себя, но так, чтобы все окружающие слышали. Особенно я. Замёрз кто-то, видите ли, сильно. И дышать кое-кому почему-то тяжело, воздуха не хватает. Опять же завтраком не накормили, хотя могли бы и заранее позаботиться. Бурчит больше для вида, но всё равно неприятно, ощущаю свою явную вину. И за завтрак, о котором я и вправду забыл, и почему-то за царящий в кабине холод. Вот поэтому и не лезем выше. А на будущее обязательно нужно в длительные полёты с собой хоть какой-то перекус брать. Напрочь из памяти подобное выбило.

Зато князь великолепно выспался и даже в ведро сходил. Бурчит, а сам доволен, по глазам видно. Ничего, сейчас проснётся окончательно, потому что уже и Киль показался. В предутренней дымке очертания города плывут, мало какие подробности можно внизу различить, да и дымов очень уж много над крышами. Коптят печи утреннее небо. Укрывает серый дым и строения, и гавань сплошной пеленой. Получается, ветра у земли нет?

— Фёдор Дмитриевич, обрати внимание, ветра внизу нет совсем. Пелена дыма над городом неподвижно висит, — обращаю внимание штурмана на эту завесу.

Вроде бы и мелочь, но для нас немаловажный фактор, который обязательно нужно будет учесть. Нам же ещё бомбы сбрасывать!

Зря переживал — чем ближе подходим, тем лучше видимость по горизонту. И дымка уже не так мешает.

Справа внизу вилка входа в канал, пустая, к сожалению. А сразу за этой вилкой, чуть дальше и левее, на окраине города вижу огромные топливные цистерны. И стоящий у причальной стенки корабль. Вот и вероятная цель образовалась сама собой. Это на тот случай, если мы в канале никого не найдём…

Волной прокатывается азарт, разминаю плечи, шею, ёрзаю, убираю ноги с педалей и вытягиваю ступни вперёд. Всю ночь ведь просидел в кресле. Ну, почти всю. Несколько раз во время полёта вставал на ноги, быстренько разминался, даже приседал, невзирая на боль в бедре. А болит оно наверняка оттого, что повязка к ране присохла. Ерунда.

А подвигаться просто необходимо — разогнать кровь по жилам. Да и как иначе-то? Столько времени просидеть в кресле, это же тяжко. А самолёт сейчас летит ровно, можно и позволить себе такую коротенькую разминку. Даже встать и поприседать, да несколько наклонов сделать. Заодно и ещё раз порадоваться, что так вовремя я о триммерах позаботился. Пригодилось.