Сандро, не плачь! (СИ) - Монакова Юлия - Страница 2

— Вообще-то нет, но ты нарочно тему переводишь? — уличила его она и снова, поддавшись внутреннему порыву, качнулась вперёд, чтобы обнять мужа. — Я волнуюсь, Саша, — призналась Галинка нерешительно, поглаживая его по обнажённой спине. — За тебя и твоё здоровье.

— Я здоров, как бык! — в притворном гневе возмутился Белецкий, опрокидывая жену на простыню и подминая под себя. В его глазах цвета моря отплясывали джигу столь любимые Галинкой хулиганистые чёртики. — Доказать?

— А вот докажи, — подначивая, она лукаво стрельнула в него взглядом и, дурачась, высунула язык, а затем многозначительно добавила:

— Только тебе придётся о-о-очень хорошо постараться, чтобы я поверила…

— Не сомневайся, я о-о-очень хорошо постараюсь, — передразнил он её. — Только потом не жалуйся!

И уже через мгновение она и думать забыла обо всех своих подозрениях и страхах…

Час спустя, когда разнеженная его поцелуями и счастливая Галинка снова заснула, Белецкий спустился в кухню и долго сидел за пустым столом, пытаясь справиться с волнением. Неясная, смутная тревога не отпустила его даже после секса. Если бы он сталкивался с подобным раньше, если бы верил во всю эту паранормальную чушь, то, наверное, назвал бы это предчувствием. Он ощущал неприятный холодок в груди и никак не мог успокоиться, словно подсознательно ждал дурных вестей или событий. Ужасно хотелось закурить, но сигарет в доме не водилось — он распрощался с этой привычкой несколько лет назад.

За окнами медленно занимался вялый рассвет. Наверное, следовало вернуться в спальню, к Галинке под бочок, и доспать хотя бы ещё немного… у него сегодня утренняя репетиция, надо быть активным и бодрым. Однако он знал, чувствовал, что не сможет заснуть. Сна не было ни в одном глазу. Мыслями Белецкий всё возвращался и возвращался к тому проклятому сновидению…

Наконец, не выдержав, он встал, прошёл в гостиную и отыскал где-то под кипой глянцевых журналов свой старый студенческий фотоальбом. Потрёпанный, с разлетающимися выпадающими страницами, с захватанной обложкой… Белецкий не любил фотографироваться для себя и, тем более, распечатывать затем фотографии — с тех самых пор, как сделался известным актёром. Слишком уж много стало в его жизни назойливых фотовспышек от настырных папарацци и восторженных фанаточек с просьбой попозировать с ними вместе. Вот и получалось, что, кроме студенческих снимков, Белецкий не хранил в доме больше никаких фотографий. Жена, правда, распечатала несколько свадебных фоток и повесила в рамочках на стене — он не смог отказать ей в этом милом пустяке. А в остальном… он вовсе не желал лишний раз любоваться своей, пусть даже красивой, физиономией, на которую буквально молилось большинство женщин страны. Позирование давно стало просто работой. Рутиной. Частью профессии…

Белецкий присел на диван и некоторое время задумчиво сжимал альбом ладонями, словно не решаясь открыть его. Открыть — значит, впустить в душу призраки давно минувших лет, чтобы они вновь бесцеремонно завладели его сознанием… Было страшновато, чего лукавить.

Наконец, сделав глубокий вдох, Белецкий распахнул альбом наугад, где-то на середине, и сразу же упёрся взглядом в групповое фото выпуска девяносто седьмого года — разумеется, вместе с их Мастером, Рубеном Константиновичем Самойловым. С жадной ностальгией вглядываясь в лица бывших однокурсников-"самойловцев", Белецкий с горечью понимал, что многих он давно потерял из вида и понятия не имеет, что с ними стало, где они сейчас и как… да и живы ли, в принципе.

Интересно, как там Жорка?.. Гогия, называла его Кети, хотя именно на Гогию этот красавец походил меньше всего на свете: косая сажень в плечах, светлые буйные кудри, румянец во всю щёку — прямо-таки былинный русский богатырь, если бы не длиннющие, загибающиеся кверху ресницы, придающие всему его мужественному облику неожиданную трепетность и даже застенчивость.

А вот Анжелка Климова, его первая жена… "Отечественная Мэрилин Монро", как любовно и шутя прозвали её в Щуке. О том, как поживает и как выглядит бывшая супруга сейчас, Белецкий как раз имел представление, поскольку им волей-неволей приходилось общаться друг с другом — как минимум, ради дочери. Где теперь всё это — и выразительные скулы, и длинная беззащитная шея, и тонюсенькая талия, и юный задор, и свежая девичья прелесть, которыми она пленила всех во время поступления?.. И след простыл.

Кети не было на групповом фото. К тому моменту она уже бросила институт и навсегда уехала из Москвы. Мастера чуть не хватил инфаркт: одна из лучших студенток, потрясающе талантливая и всесторонне одарённая девочка сбежала за месяц до диплома, пустив все минувшие годы учёбы коту под хвост… Ох и скандал тогда разгорелся!..

Белецкий принялся неторопливо перелистывать страницы. К счастью, на других снимках Кети засветилась предостаточно. Имелись даже их совместные фотографии. Вот, к примеру, экзамен по танцу… Танго, второй курс. Их часто ставили в пару, уж очень эффектно они смотрелись вместе: оба яркие, красивые, стройные и пластичные, в их хореографических номерах поразительным образом переплетались страсть и нежность. Они не просто танцевали, а играли свои совместные танцы — столько в них было выразительности. Многие ошибочно принимали их за влюблённых, но — вот удивительно! — часто выступая в паре на сцене, они не были парой в реальной жизни, к его величайшей досаде и горечи.

А вот фото со студенческого спектакля, который они ставили на третьем курсе — "Боковая возле туалета". Сколько шума тогда наделала эта постановка! Самойловцы показывали срез целого общества через судьбы разных людей, волей-неволей оказавшихся вместе в плацкартном вагоне поезда "Владивосток — Москва". Герои — пассажиры разного возраста и положения, ситуации — узнаваемые и жизненные, типажи — подсмотренные, разговоры — подслушанные ребятами в собственных путешествиях по железным дорогам России (господи, да большая часть их курса приехала в Москву откуда-то из провинции!)… На фото с финального поклона Белецкий стоял возле Кети, крепко сжимая её пальчики, словно боялся, что она вот-вот сорвётся с места и упорхнёт. Какие они все были счастливые тогда!.. Как верили в то, что способны свернуть горы!..

Россыпь "полароидных" фотографий — это уже не учёба, а праздники. Их знаменитые студенческие пьянки-гулянки в общаге на Полежаевской (до Щуки добираться ровно двадцать две минуты). И хотя Белецкий — коренной москвич — жил в квартире с родителями, актёрское общежитие на те четыре года стало практически родным и для него тоже.

Кети в жёлтом платье. Том самом ярко-жёлтом платье — его любимом… Когда она его надевала, он просто с ума сходил. В этом платье её умопомрачительные стройные ноги казались ещё длиннее. Блестящие от алкоголя и безудержного веселья глаза, смеющиеся пухлые губы — мечта любого эротомана, породистый нос…

А вот Кети с ним в обнимку на каком-то очередном застолье. Немудрёная закуска на столе: солёные огурцы и квашеная капуста, кабачковая икра… Графин с детским напитком "Yupi" — для запивки алкоголя, конечно же, они же уже взрослые. Господи, какие же это были голодные и восхитительные годы!

…Белецкий листал альбом до семи утра. Ровно в семь, будто по будильнику, завибрировал его мобильный, предусмотрительно переведённый в беззвучный режим.

Определившийся номер был ему незнаком, однако, услышав в трубке хрипловатый и низкий женский голос, он даже не удивился. Словно знал это заранее.

— Здравствуй, Сандро, — волнуясь, произнесла собеседница. — Это Кетеван.