Один и без оружия (СИ) - Корн Владимир Алексеевич - Страница 16

— Что, Теоретик, все улыбаешься? — тут же обратил на меня внимание Гудрон. — А ну-ка, попробуй еще разок!

Каждый раз после его просьбы, я послушно полез в кармашек разгрузки, чтобы извлечь из него жадр. После чего сжать его в кулаке, и в очередной раз убедиться: дар ко мне не вернулся. Такая процедура в последнее время стала настолько привычной, что все мои действия были доведены до автоматизма. Достал его, некоторое время подержал, отрицательно мотнул головой, и положил обратно. Привычен был и огорченный вздох самого Гудрона, которым все всегда и заканчивалось.

Привалы в середине дня — время немного расслабиться, пытаясь набраться сил перед ходьбой теперь уже до самого вечера. Ну и перекусить заодно. Справедливости ради, шагать мы будем не до самой темноты, и наверняка остановимся на ночлег задолго до того, как начнет смеркаться. Это по известному маршруту дневные переходы от одной безопасной стоянки к следующей диктуют темп ходьбы. Некоторые из них расположены друг от друга довольно близко. Иные — так далеко, что привалов не получается. Бывает, чтобы успеть до наступления темноты, и рысью приходится ускоряться.

Тут же все неизведанно. И потому, на то чтобы оборудовать более — менее безопасный ночлег, требуется время. Хотя может случиться и так, что, пройдя не так много, наткнемся на место, которое как будто самой природой оборудовано, чтобы люди могли переночевать в относительной безопасности. Пещера, удачно ли расположенные огромные валуны, или даже каменный козырек, под которым окажется достаточно места для всех. И тогда Грек, как уже бывало, скажет: остаемся здесь. Пусть до заката еще далеко. В подобных случаях не знаешь, радоваться или огорчаться. С одной стороны — все, на сегодня ходьбы не будет. С другой — чтобы куда-то прийти как можно быстрее, нужно двигаться как можно больше. И эти несколько вынужденных часов простоя отдаляют нас от конечной точки.

— Устала?

Света не выглядела измученной. Как и обещала, она втянулась. И все же чуточку внимания ей не помешает. Еще лучше заставить ее улыбнуться какой-нибудь удачной шутке, Все-таки хорошее настроение — лекарство от чего угодно. В том числе, и от бесконечной и монотонной ходьбы, одуряющей жары и невеселых мыслей.

— Устала, Игорь, — неожиданно призналась она. — Не от самой ходьбы: когда уже все это закончится?!

— Надо их ночами раздельно укладывать. Чтобы сил набирались, а не это вот все, — тут же влез в разговор Гудрон.

Если бы! Спим мы действительно вместе. И, случается, даже в обнимку, но толку-то! Уединения при всем желании не получится — не от гостиницы к гостинице путешествуем. Где тут уединишься? В полную скрипов, шорохов, шуршания, а иногда и рычания темноту? Только разок за все время пути и произошло. Торопливо, с оглядкой, чтобы никто нас не застукал. Стоя по горло в воде, под прикрытием густо свисающих со скал лиан. Не самая подходящая ситуация, но так хотелось хотя бы на время забыться от окружающей нас действительности!

Накануне мы остановились на ночлег почти в полной темноте, столько времени заняла дорога через болото. Подходящее укрытие искать было поздно, и потому пришлось коротать ночь, прижимаясь спинами к стволу гигантского дерева, воистину исполина. Сидя, и практически не смыкая глаз. В одежде, которая стояла колом от болотной грязи. Еще и с погодой не повезло. Черт бы с ним, с дождем, от которого нас прикрыла густая крона. Но ветер, порывами ураганный, заставлял растительность вокруг нас издавать столько шума, который не давал никакой возможности услышать подкрадывающуюся эмбару. Плотоядного зверя, больше всего похожего на огромного шестилапого варана. Эмбара привязалась к нам еще на болоте и, держась на дистанции, упрямо преследовала, явно дожидаясь удобного случая. И этот самый случай вполне мог дать ей темнота и разбушевавшаяся непогода. Словом, ночка задалась еще та.

Утром мы шли недолго, и вскоре наткнулись на такое местечко, что Грек, едва оглядев окрестности, заявил:

— Все, остаемся здесь до завтра. Отдохнем, отмоемся, заодно и барахлишко в порядок приведем.

Место действительно того стоило. Тут было все. И озеро с прозрачной водой. И пляж с золотистым песком. И настоящий грот в скале, которому самое место на морском побережье. А главное, здесь находился оазис. Место, где животные, во всех других местах — хищники и жертвы, мирно сосуществуют. О том, что это именно оазис, уверенно заявил Слава Проф.

— С чего ты взял? — спросил Гудрон.

Который всегда подвергает сомнению даже самые очевидные истины.

— Сам посмотри, — пожал плечами тот.

И верно. На противоположном берегу озера, бок о бок пили воду какое-то длинноногое, похожее на земную газель животное и эмбара. Возможно, та самая, но теперь ее можно было не опасаться.

Мы задержались там на целые сутки, и именно там мне удалось торопливо уединиться со Светланой единственный раз за все время пути. Но запомнился этот райский уголок другим. Первой встречей с местными человекоподобными приматами. Первой, как для меня, так и для всех остальных в нашей компании.

Группу этих существ, увидел Гудрон. Который, несмотря на возраст — что-то около тридцати пяти, обожает по-стариковски пожаловаться на всё на свете. На ноги, которые ходят совсем не так как раньше, на поясницу, которую вот — вот скрутит. На одышку, сердце, печень… Когда я знал его постольку поскольку, решил, все дело в тюремной отсидке. И даже высказал свои соображения Янису. Тот в ответ ухмыльнулся.

— Слушай его больше! — сказал он, — Этот лось левой рукой нас обоих утащит, а правой еще и отстреливаться будет. Натура у него такая.

Жаловался Гудрон и на зрение. Которое, по его словам, притупилось настолько, что впору палочку заводить, чтобы дорогу перед собой ощупывать.

— Смотрите, обезьяны! — заявил он посередине спора с Гришей Сноуденом, который касался блюда из рыбы, выловленной самим Гудроном. Гриша хотел ее поджарить на рожнах. Гудрон настаивал, что нужно обмазать глиной и запечь.

— Тут даже балбесу понятно, что с такой окраской чешуи — именно глина, и именно запечь! — непонятными никому кроме него самого доводами, доказывал Борис. Глядел он при этом куда-то в сторону, когда обезьян и увидел.

Почему-то эта новость взбудоражила Славу настолько, что он даже на ноги вскочил.

— Где?!

— Да вон же они! — ответил Гудрон.

— Ничего не вижу, — некоторое время спустя сказал Слава. — Свистишь ты, Борис Александрович!

— А ведь и верно, есть они там, — кивнул Янис, не отрываясь от оптики снайперской винтовки. — Причем несколько. Справа от грота, там, где лес вплотную к воде подходит. Камуфляж у них зачетный, — добавил он.

Насчет камуфляжа Артемон пошутил. Когда мы все, прячась в густых зарослях, приблизились к ним настолько, что появилась возможность хорошенько их рассмотреть, обезьяны предстали перед нами такими, какими им и положено быть. Сутулые спины, длинные верхние конечности, которые спускались куда ниже колен. Тяжелые массивные челюсти, низкий, покатый лоб, и густая, пусть и не длинная, бурого цвета шерсть. Которая так удачно вписывалась в растительность, что слова Артемона о камуфляже, стали понятны для всех.

Несколько взрослых особей, и еще детеныши. В общей сложности, около десятка. Вели они себя спокойно, и только самый крупный самец, то и дело поглядывал в нашу сторону, хотя видеть нас точно не мог.

— Дамы у них плоские, — заметил Гудрон. — А мужики ничего так, фактурные: бицепсы с мое бедро. Интересно, говорить они уже умеют? Или только мычат друг другу?

— Ты подойди, познакомься, — предложил ему Гриша. — Все-таки мы для них инопланетяне. Так, мол, и так, приветствую вас от имени жителей всей Земли! Скажи, что тебя специально сюда послали технологии наладить. Ткацкие станки всякие, чтобы они с голыми задницами не шастали. Металлургию, счет, письмо и прочие театры. Они тебя к своим отведут, а те вождем сделают или даже императором. Император Гудрон Первый! Звучит-то как, а?! Подберешь себе даму, чтобы шерсти поменьше, а вот здесь и вот здесь — Гриша волнообразными движениями ладоней объяснил, где именно, — побольше. И заживешь с ней душа в душу. А то и целым гаремом обзаведешься.