Свидетель канона (СИ) - Бобров Михаил Григорьевич - Страница 52

Не завяжись небесная механика узлом, Ганимед и угонять бы не стоило.

Но, раз уж вышло именно так, не иначе – надо переходить к циферкам, погружаться в конкретику. Масса Ганимеда – двадцать три нолика в хвосте. Если в миллионах тонн, то всего пятнадцать ноликов. Работать с такими циферками неудобно, поэтому – два с половиной процента от массы Земли.

Чтобы оторвать Ганимед от Юпитера, надо мелкому придать ускорение. Тоже, кажется, ничего сложного: ускорение умножил на массу, вот она и потребная сила. Массу Ганимеда мы только что обсудили. Ускорение зависит от силы притяжения Юпитера, та снова от массы. Про массу Юпитера рассказывать?

В общем, расчетное значение тяги ноликами упирается в край листа.

Умозрительно такие числа не представить, нет образов. Разве что собрать все четыре с половиной тысячи "Фау", что немцы успели произвести за годы войны, прибавить к ним все "Союзы", все "Сатурны" лунной программы, дополнить европейскими "Арианами", китайскими "Великими Походами", связать в пакет и запустить. И то, как понимают люди образованные, вычислявшие траектории автоматических станций "Пионер", "Галилео", "Каллисто", пинок выйдет не особо впечатляющий.

Очень уж крепко держит Джуп свою собственность. Притяжением держит, массой.

Макие Осакабе быстро освоилась в теле аватары. Она по рождению человек, так что аватарой управлять ей проще, чем двадцатикилотонным корпусом на высокой орбите. А держаться перед камерами Макие научила богатая конференциями научная жизнь.

– Итак, Астория, для задуманного тобой маневра нам потребуется тяга стольких двигателей, что изготовление их на Земле под силу только Туману. В целом, это возможно. Но лобовое решение мне не по вкусу. Я хочу предложить ход поизящнее, – Осакабе улыбается, разглаживая отвороты пиджака. – Ты же заметила, как много в нашей задаче завязано на массу?

Астория выстреливает кодовый сигнал согласия, не размениваясь на человеческие длинные слова. Макие потирает ладошки:

– Чтобы вырвать Ганимед из гравитационного захвата, и, желательно, не перекособочить при этом всю Солнечную Систему, да и сам Ганимед не разломать приливными силами, он же по строению водо-ледяная переслойка… Словом, нужен гравитационный буксир. Поле тяготения, действующее плавно, равномерно по всему объему, а не точечно, как любой двигатель. Особенно, если двигатель это сверхмощный.

Тут по сценарию следует вопрос из аудитории, и Астория не разочаровывает:

– Так что нам, Сатурн подгонять, и его тяготением у Юпитера спутники выцарапывать?

Макие делается серьезной:

– Нам необходимо нечто, имеющее массу, чтобы сдвинуть Ганимед, и в то же время не имеющее массы, чтобы не сдвинуть больше ничего. Противоречие, верно?

– Не томи, я сейчас лопну от любопытства.

Двадцатикилотонная девушка улыбается:

– Противоречие – суть и топливо квантовой механики. Кто нам мешает – тот нам и поможет!

Белая-белая, фантастически красивая рука выскальзывает из манжета серо-стального делового костюма. Воздев руку, Осакабе провозглашает:

– Мы не можем ждать милостей от биотварей. Создать элемент массы – наша задача!

Осакабе снова принимает серьезный вид:

– Сегодняшний кризис "неизвестного нового ядра" показал: на сеть можно целенаправлено влиять. Этому неизвестному ядру ведь как-то удалось. Я готовлю расчетные модели. Рицко-химэ меня проверит. Ученики собирают стартовый массив данных. Кстати, ты сбрось данные по астероидам, нам же придется их перенацеливать, когда потащим Ганимед на новое место.

– А беседовать с новенькой, чье ядро всю сеть перекосило, сама пойдешь? Или тоже ученика направишь?

Макие качает головой отрицательно:

– Вот расспросить новенькую я хочу попросить кого-нибудь поавторитетней. Хьюгу там, Киришиму. Идеально Фусо, Ямато, или Айову, они чисто калибром внушают… Хм, почтение. Но кто Ямато и кто я?

– Изо всех, тобой перечисленных, у меня лучше всего отношения с Киришимой. Она как раз на Земле. Думаю, ей и самой интересно. А пакет…

– Заметано, – соглашается Макие, снова воздевая изящную руку-лепесток:

– Пакет я ей сейчас подготовлю… Отрицательную массу легко разогнать до какой угодно скорости, хоть сверхсветовой, и теория Эйнштейна этого не воспрещает. Вот когда мы действительно выйдем в пространство. Как там говорил Комиссар? И на Марсе будут яблони цвести!

Яблони на Марсе цветут феерически, куда там той сакуре.

Начать с того, что самих яблонь всего четыре на Марсе. Где растут, каждый знает: угол Бредбэри и Натариса, пятьсот шагов от станции гиперпетли. Каждый марсианин (старожилы козыряют, называя себя: "маринер") каждый год проходит эти пятьсот шагов и знает коротенькую улочку наизусть. На Земле, в Париже, есть стародревняя коротенькая улица "Кота-рыболова", считающаяся первой улицей города. Здесь тоже улица Темного Кота: говорят, что в дни цветения яблонь можно заметить и самого кота. Темный гибкий силуэт мелькает на крыше или вдоль стены, но всегда на границе видимости, на краю поля зрения, и всегда то ли видел, то ли померещилось. Ни в коем случае нельзя смотреть на него прямо, паче того, протягивать руки, соблазнять рыбой или звать. Обидится, уйдет – и жди потом продолжения невесть сколько!

Смотри вон, как яблони цветут, разве ты не за этим приперся с другой стороны Марса?

Снежно-белое облако на пыльно-рыжем дыхании неба, на голубовато-зеленой стали модулей, на радужных переливах моноуглеродной пленки: купол тоньше лепестка, прочнее алмаза.

Так-то на Марсе растений уже хватает. Не то, что в четыре тысячи сто девятнадцатом, когда вокруг одни псевдобионты ветром носились, прорастая что в трещинах древней земли Арейской, что в легких, если сдуру снимешь маску… Уже низменность Эллада заросла плотно, уже даже на просторах Аргира неразрывен сине-зеленый ковер, уже поговаривают о пуске воды в котловину Элизия – ведь, похоже, миллиарды лет назад, именно там плескалось марсианское море размахом во все северное полушарие Красной Планеты… Впрочем, тогда, в Гесперийскую Эру, цвет Марса мало чем отличался от синей и зеленой Земли.

На углу Натариса и Бредбэри четыре земные яблони. Без генной коррекции, без адаптации, выросшие из огрызка бортового пайка… На честь владения этим пайком теперь претендует столько народу, сколько тогда всех людей не крутилось на орбите Марса.

Как выросли?

Смотритель знает.

Здесь Марс! Здесь для того, чтобы выросло всего лишь дерево, нужны постоянные усилия мастера-биолога, нужно чуткое внимание врача, вся справочная мощь Сети, весь опыт многих тысячелетий агротехники.

Смотритель обитает рядом, в стандартной ячейке эпохи Освоения. Говорят, что и возрастом он с ту ячейку, но, понятно, брешут. Ни генная коррекция (люди не яблони, люди на Марсе без генмода не выживают), ни частичная киборгизация не позволяют человеку столько прожить. Скорее всего, Смотритель – аугмент, сращенное с человеком ядро Тумана. Просто на Марсе, в отличие от Земли, задавать вопросы о происхождении физического тела непристойно. Подобно староземельской Америке, стране эмигрантов, Марс вотчина пост-людей. Тут важно, как ты себя ведешь, что делаешь, чем прославлен – этакий палеолит нового уровня, очередной виток исторической спирали – а от кого произошел, и сколько у тебя титана в позвонках, дело десятое. Потомство все равно по генной карте конструируют, и от родителей в детях ни грамма плоти, разве только дух.

Вот Смотритель выходит навстречу очередной горстке паломников и поднимает руку в приветствии-предостережении, и люди… Несмотря на все стальные-квантовые потроха, люди! – послушно замирают перед низеньким бортиком.

Шестнадцать шагов по ржавой почве, затем четыре деревца, а вокруг лепестки белой метелью, а надо всем этим, за невесомой пленкой гигакупола, рыжее неземное небо. Надо всею Элладой, над всеми двумя тысячами километров низменности, одинаковое рыжее небо, и все цвета горячие, беспощадно-сухие. Холодный оттенок лишь в поселении: бирюзовый металл модулей. И то на самом старом еще видны обрывки пламенно-оранжевого номера: один, один, четыре, шесть, потом чешуйки необсыпанной краски.