Н-9 (СИ) - Михайлов Руслан Алексеевич "Дем Михайлов" - Страница 24

Таблетку эльфийских слез я заглотил осознанно. Мне надо возвращать воспоминания, я должен понять, кто я такое и какова моя роль во всем этом дерьме. А судя по прошлым флэшам моя роль была достаточно велика. А мои тогдашние полномочия были запредельно высоки. К тому же я пользовался определенной репутацией в узких властных кругах. Со мной считались. Меня боялись.

Главное же — я трудился на благо этого мира с полной отдачей. Не ради денег, не ради славы. Я считал, что выполняю что-то очень важное. Я считал свое дело особой миссией…

Но раз я был настолько крутым и весомым — какого хрена я оказался рожденным добровольно низшим?

Какого хрена я оказался заперт в вонючей стальной жопе кишащей червями с человеческими лицами?

Почему мне стерли память?

Вопросов сотня. Ответов ноль.

И на текущий момент есть только один способ выудить из темной бездны хотя бы часть воспоминаний — гребанная наркота, что давно бы сожрала мой разум, если бы не постоянная очистка системой блуждающих в моей крови «токсинов».

Прикрыв глаза, продолжая прислушиваться к ощущениям начавшей расслабляться на твердом поясницы, я терпеливо ждал. На вспышку какой-то тупой и слезливой радости грозящей перерасти в пьяный восторг, я внимания не обращал. Я пью это дерьмо не ради дешевого кайфа. Мне нужно кое-что куда более мрачное и при этом куда более пьянящее — мои собственные воспоминания.

Я прибыл сюда не таясь. Прибыл в пасмурный полдень середины последнего месяца лета. Арендованный гражданский флаер мелкой загибающейся транспортной компании опустил меня на мощенную каменными плитами площадками и распахнул дверь, не забыв уныло пробубнить насколько они рады, что я воспользовался их услугами.

От площадки вела мощеная такими же плитами широкая дорога. По ней я пошел, бесстрастно оглядывая окружающий меня первозданный дикий пейзаж. Старые потемневшие березы, еще более темные ели, заросли орешника. Единственное, что выдавало ухоженность и пригляд за лесом — отсутствие мусора и скошенная трава. Через километр неспешной прогулки я увидел и ответственных за порядок — улыбчивых мужиков с косами, сноровисто орудующих этим первобытным инструментом. Неподалеку щипал травку битюг, запряженный в нагруженную валежником телегу. Рядом с телегой стоит вместительный электрокар, уверенно опираясь на широкие шины, годные для любой местности. Я прошел мимо, и никто не спросил кто я такой и куда иду. Это ни к чему. Будь я незваным гостем — давно бы сработала система безопасности и я бы уже оказался окружен серьезными парнями, вооруженными кое-чем посерьезней острых кос и серпов.

Этот край особенный. Во всяком случае для тех, кто здесь живет и процветает.

После самого первого и почти незаметного для большинства рядовых жителей усталой планеты глобального климатического скачка, изменения появились, но не были столь явными как последующие. Минимальные можно сказать изменения, в первую очередь выразившиеся в перманентном потеплении на один-полтора градуса в тех местах, где подобного не было никогда и где климат тысячелетиями работал в одном и том же режиме. Работал как отлаженный швейцарский механизм. Скачок вызвал сбой… и начались последствия.

Холодное лето стало чуть теплее и чуть солнечней. Снега весной начали уходить на пару недель раньше, а осенью приходить на пару недель позже. Длинные снежные зимы таковыми можно сказать и остались, но при этом их суровость помягчела и запредельные минусовые температуры остались в прошлом. Здешняя природа к такому подарку отнеслась с благодарностью, удвоив цветение и плодоношение. Края здесь и раньше были очень небедны на дары природы, а теперь начался настоящий рай.

Еще один огромный плюс для заинтересовавшихся этим местом сильных сего — эти места никогда не были по-настоящему освоены. Слишком обширны уж эти северо-восточные территории могучей северной страны. Сотни и тысячи километров нетронутого густющего леса называемого тайгой.

Когда был предсказан второй климатический скачок — а предсказание было озвучено далеко не всем, а только важным, богатым и «своим» — стало ясно, что зимы в тех краях лет через десять-пятнадцать станут еще мягче и короче, а лето будет радовать большей теплотой и солнечностью. Само собой, это райское состояние не продлится вечно, но определенная стабильность может сохраниться как минимум лет на пятьдесят, а то и больше. Так во всяком случае прогнозировали тогда. Это решило дело. Когда тебе говорят, что вон тот внешне не слишком приглядный торт на самом деле очень вкусный, у любого предприимчивого человека возникнет только одно вполне логичное желание — срочно взяться за нож и отхватить себе кусок торта побольше.

Торги прошли быстро и опять же — только между своими. Им даже удалось почти полностью сохранить национальную составляющую и в тех краях поселились опять же «свои из своих». Следом, на что ушел десяток лет, была продавлена автономия этого края.

Строительство началось задолго до автономии и не затихало много лет, хотя и было скрыто от взглядов широкой общественности. На виду были только поместья. Помещичьи поместья — так они назывались. Окруженные заборами огромные дома с колоннами, парадными входами, каретными сараями, конюшнями и прочим сонмом хозяйственных построек, среди которых терялись квартиры для охранников и обслуживающего персонала. Все постройки стилизовались под замшелую старину прошлых хмурых веков. Часть прилегающих земель отводилась под деревни — где каждый желающий мог получить дом с земельным наделом и целое поле. Обрабатывай, сей, выращивай, пожинай плоды и не забывай отдавать десятину помещику. При этом никаких химических удобрений — только натуральное. Вообще никакой химии, никакого асфальта и бетона, никаких транспортных средств с двигателями внутреннего сгорания. Под каждым поместьем пульсировало атомное сердце реактора, щедро питающего энергией всех нуждающихся.

И дело пошло. Двадцать лет тут все цвело и радовалось жизни, плодилась свекла, рождались детишки, люди жили счастливо и были при деле. Помещики соревновались в роскоши и пышности, не забывая проворачивать многомилионные сделки и все богатея и богатея. Тем, кто вел дела неумело, приходилось сдаваться и выставлять родимые земли на аукцион. И вот там начиналась настоящая битва — каждый помещик жил безумным странным желанием увеличивать и увеличивать размер своих личных земель. Как малолетки меряются членами и сиськами, так помещики мерились размерами и ухоженностью своих владений. Продаваемые земли выкупались за бешеные суммы. После чего с купленного поместья сносились все постройки до единой, из земли вынимался каждый обработанный камень, а затем на перепаханной почве высаживались сразу взрослые деревья. Месяц… и там, где было горделивое поместье неудачливого помещика теперь растет густой дикий лес. В этом был особый шик — быть владельцем лесов, лугов и рек. Еще помещики мерились количеством деревень и душ в них обитающих. О своих крестьянах заботились. Крестьян преумножали. Детям обеспечивали особое образование — с тем, чтобы потом они никуда не уезжали и оставались на земле, получая собственные наделы. Дабы увеличить «поголовье» выкупались задолженности погрязших в долгах подходящих по нраву бедолаг, которых доставляли сюда и сажали на землю. Так они получали возможность рассчитаться с долгами. Так увеличивалось количество крестьянских душ, для которых вскоре появилось неофициальное название — крепостные.

Примерно в те же времена появилась знаменитая на весь мир символика помещичьего огромного края — Медвежья Гора. Крутые склоны блестят золотом и малахитом, а на вершине стоит на задних лап разъяренный оскаленный медведь. Эта эмблема, несмотря на свою грозность, полюбилась всем детям и родителям мира — под этой эмблемой продавались дорогие натуральные продукты питания. Никакой химии, все гарантировано органическое. А те придурки, кто пытался подделывать эмблему и толкать дешевую химию под видом дорого бренда… хватило десятка максимально жестких и кровавых наказаний с разбросанными повсюду отрубленными топором руками и головами, чтобы все поняли, насколько трепетно помещичий край относится к своему бренду. Так они и дальше богатели, попутно увеличивая свое влияние и приращивая все больше бесхозных территорий.