Бумеранги (СИ) - Вечная Ольга - Страница 55

Бросаю на Рока взгляд.

Отвечаю на вызов, и на экране Элька. Плачет. Она просто плачет. Слава Богу. Рок паркует машину и мы оба смотрим на экран. Я прочищаю горло и, чего уж теперь, спрашиваю вслух:

- Ты в порядке?

- Не в порядке она, - отвечает мне ее мать, хотя сама Элька кивает. Ее волосы собраны в хвост, светлые такие, но кожа еще светлее. Будто прозрачная. На экране появляется лицо матери Элен, с которой мы с Роком имели честь познакомиться не так давно. Она показывает, что они находятся на балконе. Элька сидит на полу, поджав колени, и плачет.

Мы успели. Спасибо, Господи, в этот раз мы успели.

Элен поднимается, отнимает телефон и смотрит на меня спокойно и вместе с тем - решительно.

- Я люблю тебя, Малика, - говорю ей. Хочется сказать сотни, тысячи слов, но на это нет времени. Я просто взял трехтомник накопившегося и попытался впихать основные мысли и тезисы в эти четыре слова. - Конца света не будет, я тебе обещаю.

- Забери меня, - отвечает, не моргая. Я киваю и связь обрывается.

Очевидно, что я так и сделаю. Вот только на какие шиши? С собой только кредитка с крошечным лимитом, к остальным деньгам дед доступ заблокировал, пока я лежал в больничке.

Мне приходит смс: «Это Кристина. Какой план? Как я могу помочь Элен?»

Возможно, геймерша одолжит нам немного наличных.

Raza

Антон так и не выходит на связь, Ольга вообще телефон потеряла и еще не успела купить новый. Трофимов их возит по каким-то важным делам - кажется, Разовским тупо не до меня. Только с третьего раза удалось дозвониться до водителя, он тут же сунул сотовый Оле. Она заверила Рока, что с дедом все хорошо, он не видел вестей о моей ложной гибели, да и СМИ должны вот-вот выкатить опровержение. В общем-то, такая реклама нашей фирме пойдет даже на пользу перед выходом шестого эпизода. Пошутили, посмеялись. Невесело, конечно. Раньше за Олей я замечал склонности к черному юмору, но теперь многое иначе. Рок пообещал, что присмотрит за мной, после чего последовала пауза, которую мы прервали сбросом вызова.

План составили наспех и тут же приступили к его выполнению, пока не обнаружили в нем каких-нибудь косяков. Не теряя времени даром, мы с Роком вылетаем из Домодедово из минус десяти в минус двадцать. Кристина в это же время должна дожидаться начала регистрации на рейс из Внуково. Благо в прошлую встречу оставил Эльзе загранпаспорт на хранение. Боялся, что разнесут дачу, но в итоге идея оправдалась при других обстоятельствах.

- Знаешь, что интересно, Раза? - говорит Рок, поглядывая в иллюминатор на превратившуюся в тысячи крошечных огоньков столицу. - У Элен в итоге получилось задуманное: между игрой и реалом Крис выбрала сестру.

- Она по-прежнему…

- Слушай, не принимай на свой счет, но я не могу слышать твой голос. Не сейчас, окей? Тошно мне от него после сегодняшней гонки.

Киваю и лезу в рюкзак за прикупленным в аэропорту блокнотом и ручкой. Рок все еще кутается в новый пуховик, капюшон натянул на лицо, хотя на борту довольно тепло. Он с кем-то активно переписывается, хотя мы набираем высоту.

Пишу в блокноте: «Опасность никуда не делась. Скорее бы добраться до Малики».

- А потом что?

«Думаю сгонять домой. Во Фьелль. Повидать дядю. Возможно, к нему обращались с вопросами о составе эликсира». Ничего умнее в голову не приходит.

- С Элен?

«Если она захочет».

- Захочет. Куда она теперь от тебя денется?

«С кем ты переписываешься? Просили же отключить интернет».

- Он отключен, Раза. Это я так. Неважно. Считай, что сам с собой.

***

Сразу после приземления Рок направляется снимать гостиницу, в которой намерен «плескаться и купаться часами напролет», отмываясь от последних дней этой несправедливой жизни «под забором». Кристину должны будут вскоре встретить в аэропорту родители и отвезти домой, а я решаю прогуляться по торговому центру, в который к назначенному времени мне обещали привести Эльку.

В этом городе он единственный, точно такой же, как и во всех других городах страны. Те же отделы с одеждой, обувью и книгами, те же рекламные баннеры. Будто и не уезжал никуда. Перемещения людей между торговыми лавками.Имеет ли вообще значение, в какой части света находимся? Или важнее - с кем?

Занимаю один из столиков в самом темном, что нашел, кафе, заказываю черный без сахара и начинаю убивать время.

Третий час сижу, должно было бы наскучить ожидание, а нет. Вместо этого хочется как можно дальше отодвинуть момент икс.

Скоро она придет, выслушает меня и поймет, что на самом деле я из себя представляю. В прошлом сектант, непредсказуемый подросток; один из четырех выживших в настоящем. Нас готовили к смерти умело, годами промывая мозги. Мы велись, надеялись и мечтали. Жаждали того, что с нами делали. Господи, в каком же дерьме мы увязали, радуясь.

Рок не хочет слышать мой голос. Вернее не «не хочет», а физически не может, он годами слышал его в игре. Рок заточен выполнять приказы, им отдаваемые. Лишь единожды ослушался. А Ракель - ни разу.

Я говорил без остановки, так много говорил когда-то раньше. Больше всех из братства. На писанину элементарно не хватало времени. Числовые команды озвучивал тоже я. Дядя присылал сообщение с кодом на мою почту, и я произносил его в микрофон.

2.13.

3.40…

Что если она не захочет даже видеть меня? Попытается забыть. Будет жить как прежде, ненавидя наши общие воспоминания, а ведь их накопилось так много. За каких-то пару месяцев, да?

Я обрадовался и испугался одновременно, когда увидел в ящике письмо с «4.04. Пора». Сердце забилось, адреналин подтолкнул к краю. Растерялся сначала, переспросил: «Точно?». Дядя позвонил и не без раздражения в голосе заверил: «Да, Раза. Скорее». Приказы не обсуждаются, их исполняют безоговорочно, или тебя вышвыривают из команды. Ослушаться нельзя. В противном случае останешься один за стенами «Данте». Один.

Мешкая, толкнул ребятам мини-речь на пару предложений, заверил, как сильно они мне дороги, а потом отдал приказ.

«Четыре ноль четыре».

Ни один не переспросил.

Ярлычки в игре и аське начали гаснуть. Наверное, в глубине души я всегда понимал, что игра не должна выходить за некую незримую грань, именуемую здравым смыслом. У людей должен быть собственный стоп-кран, который они непременно дернут, когда увидят что-то неправильное. Когда их побуждают делать нечто неправильное. Я обзванивал всех снова и снова. Снова и снова. Никогда в жизни мне не было так страшно. Дядя не отвечал. Никто мне не отвечал. Только тогда я действительно понял, что натворил.

Игра перестала быть игрой. Игроки умерли. Играть стало некому.

Я надеялся, что через пару часов все вернутся и скажут, что не смогли. Или яд не подействовал. Что это была какая-то проверка, шутка. Но никто не вернулся. Остался только Рок. Рен и Реми напутали с препаратами, которые достал для нас дядя и которые мы бережно хранили в комнатах под полом, на чердаке, в матрасе. Этих двоих откачали, но едва они пришли в себя и получили доступ к телефону, ринулись донимать меня требованиями продиктовать формулу еще раз.

Мой голос, озвучивающий команду, крутили снова и снова, прослушивали следователи, родственники, психиатры, пытаясь понять мою роль во всем этом. Я больше не мог его слышать. Никто больше не мог его слышать, и я отказался от него.

А вот и Элен, то есть Малика. Замерла напротив, смотрит. Между нами стеклянная стена. Смотрит на меня, а я на нее. Она тянет руку и прижимает ладонь к стеклу.

Какая же она красивая, сердце сжимается в болючий комок.

Когда-нибудь ты поймешь, почему я не оттолкнул тебя сразу. Я бы хотел, чтобы однажды ты взглянула в мои глаза и осознала, кем я стал. Такая уж задача у подростков - вырастать и становиться кем-то.

Как же в глубине души я хочу стать хоть кем-нибудь! Прямо сейчас, глядя на тебя, родная, душа на части рвется от мечты однажды… стать кем-то, кроме пособника маньяка. Кроме человека, голос которого уничтожил два десятка невинных людей.