Единственная для невольника (СИ) - Новикова Татьяна О. - Страница 29

Неужели какая-то личная боль?..

Чего мы не знаем о холодном тренере, что ежедневно истязает рабов, не щадя их и не ведая пощады к тем, кто сдается?

Я смотрела на Стьена, который весь обратился в чувства. На его обескровленные губы и глаза, в которых исчезло всё человеческое.

Испытание для него закончилось. Он прошел. И теперь я точно знала, как должна поступить.

После испытаний ослабленные рабы вернулись в бараки, где их обещали подлатать перед инициацией. Маги же дождались конца испытаний, без особого энтузиазма выслушали последние наставления мадам Потт.

Всё равно ничего нового мы не услышали ни от неё, ни от других преподавателей. Прописные истины, которыми кормили нас ежедневно: не бояться, не сдаваться, с гордостью нести бремя боевика.

Инициация свершится завтра. С первыми лучами солнца.

Кому-то не повезло оказаться за бортом из-за собственной неуспеваемости или потери раба. Или, наоборот, повезло остаться в живых?

Другие разошлись по спальням, где занялись последними приготовлениями. Сегодня никто не хотел веселиться, но и уснуть многие не могли, а потому бессмысленно слонялись по коридорам.

С чашкой самодельного снадобья я возвращалась к себе. Руки тряслись от переизбытка переживаний, и приходилось стискивать чашу пальцами, чтобы не расплескать содержимое под ноги.

Гнетущее чувство накрыло меня с головой, и оно усиливалось с каждым моим шагом. Оба моих кандидата смогли выдержать испытания. Только гордости не было, как не было и понимания — что делать дальше?

Зато жгучая паника растекалась по артериям.

Стьен лежал на моей кровати (хвала небесам, что не на лежанке, с него сталось бы). Неестественно бледный и измотанный. Такой родной, такой необходимый. Ставший для меня всем за несколько дней.

Я протянула ему чашу с отваром. Стьен принюхался и задумчиво посмотрел на меня, будто ожидал, что внутри окажется яд.

— Общеукрепляющее средство, — вздохнула, опустив взгляд. — Нам запретили применять целительские чары, потому что после испытаний вы переполнены энергией. Непонятно, что может произойти.

— Ничего страшного, я в порядке. А вот ты какая-то взвинченная. — Стьен коснулся моей ладони. — Что-то случилось, Лис?

— Нет. Просто ты мне нужен живым и здоровым, — ответила и подтолкнула чашу к его губам.

Он помедлил, всматриваясь куда-то мимо меня. А затем всё-таки отпил. Дернулся острый кадык.

— Завтра инициация, — хмыкнул он безрадостно. — Что чувствуешь?

Я отошла к окну и вгляделась в ночной внутренний двор, полный пугающих черных теней. Отупляющее чувство неминуемой катастрофы накрывало с головой.

— Чувствую, что меня перекрутили заживо и собрали из ошметков. — Обернулась к нему, прищурилась, силясь впитать эти черты в память. — Ты не передумал? Пойдешь до конца?

— А ты не предпочтешь вместо меня Севера? — ответил дерзко, стирая с губ остатки снадобья.

Я пересекла разделяющее нас расстояние в два широких шага и, склонившись к Стьену, отрезала:

— Я никогда не предпочту тебе Севера. Запомнил?

— Угу.

Горячие губы накрыли мои, и руки опустились на талию, легонько приобняв. Я зарылась пальцами в его жесткие волосы и думала: вот бы никогда не разрывать этого — последнего — поцелуя. Сладкого и горького до невозможности. Пропахшего надеждой и безысходностью.

Вскоре Стьен уснул.

Сонные травы практически ничем не пахнут, но действуют в течение нескольких минут. Точно так же ничем не пахнет и зелье забытья, которое продается за баснословные деньги и только нелегально. Отец купил его по моей просьбе.

Спрашивал, конечно, на кой мне понадобилось лишать памяти собственного раба. Что ж, я почти не соврала, когда сказала, что Стьен вытерпел достаточно боли. Пускай у него будет шанс на нормальную жизнь.

Отец, подумав, согласился помочь. Все-таки не так часто я просила его о чем-то столь отчаянно.

Моё наваждение спало крепко, безмятежно. Без сновидений. Он расслабился, отпустил кошмары, что преследовали его долгие годы.

Надеюсь, всё получилось.

Меньше всего мне хочется вновь унизить его. А быть брошенной той, ради которой не единожды посмотрел в глаза смерти, — это унизительно. Лучше уж лишиться памяти, чем думать о моем предательстве.

Следующий час я в слезах писала последнее письмо, адресованное отцу. Молила взять Стьена себе и относиться к нему по-человечески. Работу ему дать, никогда не напоминать о постыдном клейме постельного раба. Просила подыскать хорошую девушку из числа рабынь. Говорила, что он стал очень дорог мне, но не объясняла причин.

Если нам суждено встретиться через год — боги позволят мне выжить. Пусть он не вспомнит меня, как и всего того ужаса, что пережил по моей вине. Зато я увижу его вновь.

Если же не суждено…

Что ж, такова воля всевышних.

А когда письмо было дописано, я скрепила его магической печатью и оставила на столе. Коснувшись последним поцелуем холодного лба Стьена, забрала рюкзак с вещами и вышла из спальни, не собираясь туда возвращаться.

Пережду в общих залах. Сегодня многих мучает бессонница.

В бараках тоже никто не спал. Рабы не могли успокоиться после испытаний и слонялись из угла в угол. Их пугала неизвестность сильнее нашего.

Я увидела Севера, который сидел на топчане в дальнем углу, сгорбившись, и подошла к нему со спины.

— Ложись спать. — Тронула кончиками пальцев его мощное плечо. — Инициация на рассвете.

— Я? — удивился брюнет, недоверчиво сощурившись. — Госпожа, вы не пришли за мной после испытаний, и я подумал…

— Я тоже так думала, — ответила честно.

Он задумчиво кивнул, и в глазах засияло превосходством.

Бывают такие дни, когда сама природа намекает на грядущую катастрофу. Вот и сегодня поутру небо было столь черным, будто густо вымазано углем. Накрапывал мелкий дождь, колотил по одежде, заливался за шиворот.

Мы стояли в полном обмундировании боевого мага. Костюмы сшили по лекалам неделю назад, но сегодня мы впервые официально надели их и увидели друг друга такими… взрослыми. Во всем черном. В зауженных брюках и куртках из тончайшей кожи. Высокий стоячий воротник стягивал шею. Мы обвесили себя амулетами (которые прежде осмотрели преподаватели, дабы никто не протащил в Свободные земли какую-нибудь пакость) и теребили их меж пальцев.

Если вчера бывшие гимназисты были полны гонора и обещали всем задать жару, то сегодня в месте инициации столпилась жалкая стайка магов-недоучек.

В этот день из гимназии были отосланы все ученики. Такой вот дополнительный выходной, которому я сама радовалась долгие годы, пока старшие боевые маги вступали в самостоятельную жизнь.

Никому из сторонних магов нельзя видеть того, что произойдет в жертвенном круге.

Внутренний двор был расчерчен алыми рунами, и чутье подсказывало мне, что это всё-таки кровь, пусть и животного происхождения.

Мы с ужасом таращились на круг, в центре которого было выписано руническое слово «Смерть».

Преподаватели по боевым дисциплинам давали последние напутствия и отходили, уступая место следующим. Мы и наши рабы — почти хранители — застыли, не слыша никого и ничего, кроме биения собственных сердец.

Кажется, нам объясняли, что при успешной инициации рунический портал перенесет мага с хранителем к одному из источников энергии в Свободных землях. Говорили, что по прибытию мы должны связаться с гильдией боевиков. Напоминали, что все боевые задания будут поступать через гильдию.

Уверяли, что мы справимся с любыми невзгодами, ибо проделали долгий путь.

Наконец, торжественные речи были закончены, и наступила гнетущая тишина.

— Мистер Оуэ, окажите нам честь стать первопроходцем, — декан подслеповато сощурился, выискивая среди разномастной толпы Динна.

Тот трясся как лист на ветру. Даже неприлично как-то, что взрослый парень, а не может угомонить собственного волнения. А вот его раб был внешне спокоен.