Единственная для невольника (СИ) - Новикова Татьяна О. - Страница 17

Глупости какие-то.

Но, кажется, у Стьена были давние счеты с колдовством.

— Угу, — кивнул, усаживаясь напротив. — И не только. Мне доводилось встречаться с разными чародеями. Ничем хорошим наши встречи не заканчивались.

Хотелось спросить подробнее, но я решила не лезть так глубоко в израненную душу. Ведь он не сможет отказать хозяйке, расскажет всё. Без своего на то желания.

Что сделали с ним маги? Кто обрушил на него то проклятие? Как он потерял свободу?..

Пусть он расскажет об этом сам. Когда захочет.

«Если захочет», — поправила себя.

— Слушай, — внезапно осенило меня, — а как ты научился читать?

Я не имела в виду ничего дурного. Просто прекрасно знала, что не всякий хозяин станет беспокоиться о грамотности своего имущества. Стьен же неплохо читал, хорошо писал, даже правильно расставлял знаки препинания.

Редкость!

— Некоторых рабов обучают полезным навыкам, дабы хвастаться перед друзьями.

В его глазах вновь появилась боль. Неужели даже чтению его обучали через пытки?..

— Извини.

— Всё нормально. Давайте поищем что-нибудь о проклятиях.

Я придвинулась к столу и открыла оглавление.

Мы зарылись в справочники. Было глупо надеяться, что искомая информация выпрыгнет как бес из табакерки. Даже если она и была, то пряталась за замысловатыми толкованиями и формулами, скрывалась в недосказанности.

На второй час у меня заболели глаза, а от обилия сведений начало подташнивать. Разобраться бы во всех толкованиях прежде, чем пытаться выплести нужную руну. Даже не представляю, как та должна выглядеть.

Но азарт брал верх. Мне до зуда в пальцах хотелось найти разгадку.

Хотелось помочь Стьену.

Освободить его хотя бы от этих оков.

— Хозяйка, — тихо сказал мужчина, отрываясь от чтения. — Вы обещали встретиться с Севером. Уже стемнело.

— Завтра, — рявкнула я, увлеченная чтением фолиантов.

Стьен пожал плечами, мол, не очень-то и хотелось.

Я, действительно, не была готова отрабатывать приемы. Не сегодня. Сейчас важнее другое. Но магическое послание своему невольнику-брюнету всё-таки отправила, чтобы не ждал понапрасну.

Вечер предстоял долгий, я бы даже сказала — бесконечный.

— Кажется, что-то нашел, — хрустким как снег голосом прошептал мой напарник, когда небо украсили серебристые звезды. — Не совсем понимаю, о чем тут написано, текст слишком сложный, но вроде что-то похожее.

Боги. Какой же ты все-таки умный!

Я хотела подняться, чтобы сесть ближе к Стьену, но поняла, что ноги попросту не держат. Усталость сковала конечности. Читать ещё способна, а вот двигаться — никак. Мужчина, видя моё состояние, подсел сам, сдвинув стулья вплотную.

Строчки плыли перед глазами. Пришлось сконцентрироваться, чтобы осмыслить написанное.

Подобные проклятия накладываются не специальными рунами, а так называемыми истинными чарами. Иными словами, нет никакого порядка действий. Чтобы проклясть человека, достаточно обладать необходимой силой и представить, что конкретно с ним должно произойти. Вложить всего себя во тьму.

На это способен далеко не каждый колдун, ибо чародейство без рун требует особой энергии, которой в большинства попросту нет.

Хм, занятно. Ну-ка, что там дальше?

Я хотела перелистнуть страницу. Этим же собрался заняться Стьен. Его ладонь нечаянно коснулась моей, но тотчас отдернулась, словно от удара.

— Извините, хозяйка.

— Глупости…

Мне нравилась близость его тела, и вся дурость сегодняшнего поступка вновь заискрила по венам, отдалась истомой в солнечном сплетении. Мне вспомнились и сильные руки на талии, и голодный взгляд.

Осторожно, боясь спугнуть, я накрыла ладонь Стьена своею. Он не шелохнулся, лишь замер, будто бы окаменев.

Повернулась вполоборота. Лицом к и лицу. Его губы так близко, и они так соблазнительны. Мне хочется очерчивать острые скулы кончиками пальцев. Улавливать его дыхание. Слушать биение сердца.

Он красивый. Не массивный, но и не тощий (уже не такой истощенный, как в первые дни). Какой-то правильный. Ладный.

Мои пальцы пробежали по руке и легли на плечо. Стьен не двигался. Кажется, ему возможная близость не пришлась по вкусу.

— Хозяйка, не надо…

— Почему? — хриплым голосом вопросила я.

Пусть он скажет, что ему неприятно. Что для него нет мучительнее пытки, чем вновь стать постельным рабом (хотя о постели даже речи не идет!)

Ведь сейчас я поступаю как обычная госпожа, которая собралась воспользоваться человеком во имя собственной прихоти.

Но слова, которые сорвались с его языка, были гораздо страшнее.

— Не надо, прошу вас. Вы хорошая, лучше всех хозяев, что были у меня. Особенная. Я боюсь привязаться к вам. Боюсь, что вы уйдете вместе с Севером и оставите меня здесь. Я… не смогу жить, если запомню вас… так близко…

Между тем, он сам приблизился ко мне, вдыхая аромат моих волос, а голос его всё сильнее мутнел.

Кажется, он умолял меня остановиться, потому что сам уже не мог. Запретная черта была им пересечена, и оставалось надеяться на мою благоразумность.

Боги. Как он метнулся к тому магу! Ни секунды сомнения, ни единой капли боязни за свою шкуру. Только теперь я поняла: он защищал меня, потому что хотел этого.

Потому что дорожил мною…

— Во-первых, пока мы наедине, прекрати называть меня хозяйкой. Ладно? Мы же оба понимаем, что испытываем нечто большее, чем отношения хозяин-раб. Да?

— Да, — согласился, не задумавшись, вжавшись носом мне в шею.

По позвоночнику прокатились мурашки.

— Во-вторых, у нас есть две недели до инициации. Мы можем отдохнуть. Забыться. Ты согласен? А потом, даже если ты не станешь моим хранителем, клянусь, я найду способ взять тебя с собой или стереть тебе память. Есть специальные зелья. Я не позволю тебе мучиться.

Так будет правильно. Если он боится привязанности, я непременно дарую ему забытье. Пусть его хозяйка и эгоистичная дрянь, которую колотит от желания сблизиться, но она не сволочь.

— Спасибо… — прошептал он и хотел добавить что-то ещё, но я накрыла его губы своими.

Он с такой жадностью ответил на поцелуй, словно пленник темницы, которому впервые за несколько дней дали напиться воды. Его ладони осторожно притянули меня к себе.

Горячий. Жаждущий. Отзывчивый.

Мы целовались неистово, до озноба, до дрожи. Я никогда не испытывала ничего подобного и не знала, как правильно себя вести. Стьен направлял меня сам. Касанием, жестами, взглядами.

Я не была готова к чему-то большему, но и обычный поцелуй вывел меня из состояния равновесия.

Понимаю, что для него это — обычное дело.

Но слова, произнесенные Стьеном в момент слабости. И отчаяние, с которым он вырвал их из себя.

Бесы!

Кажется, я пропала…

Раньше Стьен не догадывался, каково это — вожделеть кого-то. По-настоящему. До судорог в костях от невозможности приблизиться. Прикоснуться. Перейти границу. До презрения к самому себе, слабому и бесполезному подобию человека.

Ведь хозяйка никогда не увидит в нем мужчину.

Так он думал.

Поэтому, когда все мыслимые и немыслимые запреты были ею нарушены, его потянула за собой лавина из наслаждения и дикого ужаса.

Зачем в его никчемной жизни появилась она? Почему пробудила в нем человека?

В нем что-то оживало. В его черством, испещренном шрамами сердце что-то екало от присутствия этой девушки, от звучания её голоса.

Стьена многому обучали — учителя были хорошими и плохими, заботливыми и озлобленными. Он умел переступать через себя и боль, чтобы дарить удовольствие.

Только вот чувствам его не учили. Как-то не приходилось беспокоиться о такой глупости. Разве может раб в здравом уме заинтересоваться хозяином? Сама мысль недопустима.

Так зачем ему чувствовать?

Но она нагрянула и смела собой всё, что выстраивалось долгие годы невольничества. Всю ненависть к господам. Всю неприязнь к магам. Всё, что было вбито в Стьена с каждым новым ударом плети.