Любимая учительница (СИ) - Зайцева Мария - Страница 13

Я на полном серьезе вздрогнула от ужаса, увидев себя мельком в зеркале в вестибюле университета, и в очередной раз подивилась на странности мужского вкуса.

Вот, спрашивается, чем такая, как я, могла зацепить двух очень привлекательных парней? При наличии постоянного ассортимента готовых на все девочек не только со всего факультета, но и, наверно, со всего университета.

Ну ладно, Дзагоев. Тот пугает, конечно. Слишком большой и сердитый. Хотя, судя по сцене в саду, с женщинами обращаться явно умеет, вон, как мне голову задурил. До сих пор при воспоминании, как целовал, что шептал своим низким гудящим голосом, голова кружится. И ноги слабеют. И, поневоле, представляется, что могло бы быть, если бы Юрик не спас меня. Как это могло бы быть…

Боже мой, опять руки подрагивают! Спасибо тебе, Юрик, ангел-хранитель мой!

Так что, пожалуй, не права я насчет Давида.

Ну а с Глебом вообще все понятно. Красавчик, говорун, душа компании. Да еще и какой-то там чемпион, то ли по дзюдо, то ли по смешанным единоборствам, не запомнила. Кроме этого, очень активный в завоевании, дерзкий, не видящий границ и препятствий. Одним напором возьмет. У меня вон, от его напора два дня губы ныли. Сладко так, словно добавки просили. Несмотря на грубость и нахальство, явно знал, что делает, когда целовал. Знал, как надо поступить, чтоб запомниться, чтоб заставить думать о себе. Обаятельный негодяй. Просто манок для девушек.

И я. Тощая, маленькая, с бледным лицом и писклявым голосом.

Прямо любовь с первого взгляда должна произойти. И это смешно, конечно же.

Ладно, я могла бы подумать про розыгрыш или спор… Но, судя по подслушанному мной разговору, не было именно спора. И розыгрыша. Может, просто соперничество? Как это часто бывает у парней? Кто первый разложит, тот и крут? Похоже… Вот на это очень похоже.

Но тут они обломаются, само собой.

Я в глубине души надеялась, что, может, кто-то из моих внезапных кавалеров пропустит лекцию.

Но нет, не с моим счастьем. Оба явились, уселись почему-то далеко друг от друга. И показательно не разговаривали и не переглядывались, как раньше.

Я, нервно проведя пальцами по небрежному пучку волос на затылке, словила это компроментирующее движение, мысленно надавала себе по рукам.

Так. Все. Собраться!

Я — преподаватель.

Я — профессионал.

Я — сумею!

Дождалась, пока все рассядутся, и включила "Сплин", песню "Лиличка!".

Аудитория замерла от неожиданности, вслушиваясь в слова и, когда на лицах отобразилось узнавание и интерес, я поняла, что все сделала правильно.

Да, с этим можно работать.

Лекция прошла хорошо.

Не было равнодушия, не было невнимания. И это для меня самое главное. Потому что, если удается зацепить, заставить задуматься, совершить пусть и небольшое, но открытие, значит, день прожит не зря. Значит, я все сделала правильно.

Я продиктовала задание, написать эссе на тему лекции, в свободной форме, и отпустила студентов.

И сама поспешила прочь, первой, не желая больше неприятных сюрпризов. Хватит уже судьбу испытывать.

Я встала возле дверей, выжидая, пока все выйдут, чтоб закрыть кабинет, когда надо мной нависла огромная мощная фигура Дзагоева.

— Татьяна Викторовна, вопрос один у меня, — пробасил он, вежливо склоняя голову и словно ненароком вдыхая запах моих волос. Шумно, как жеребец. Я вздрогнула. Ну уж нет!

— Давид, если по теме занятия, то давайте чуть позже, у меня сегодня совершенно нет времени на консультации.

Да, вот так, официально и вежливо.

Не подавать вида, что волнует его близость, что сердце забилось чаще, чем это положено при деловой беседе преподавателя и студента.

— Да мы на пару минут буквально, Татьяна Викторовна, — наглые пальцы легко взяли из моей руки приготовленный к закрыванию ключ, твердая ладонь незаметно, но очень настойчиво подтолкнула обратно в кабинет. А я в шоке уставилась на Глеба, внезапно возникшего за моей спиной и проделавшего эти манипуляции с ловкостью опытного фокусника.

— Неее…

Я не успела больше ничего сказать, Дзагоев, мягко и плавно переместившись, закрыл от проходящих мимо студентов мою незначительную фигуру, и то, что Глеб практически (да не практически, а реально!) силой затащил меня обратно в кабинет, осталось незамеченным.

Друзья действовали слаженно.

Пока один оттеснял меня в глубь аудитории, другой быстро закрыл дверь на ключ.

Я, хоть и ошалев от неожиданности, но уже начиная осознавать, как грандиозно попала, мгновенно отскочила к кафедре, выставив перед собой папку с конспектами в нелепой защитной позе, и глядя на своих пленителей дикими глазами в пол лица.

— Что вы себе… Немедленно откройте дверь! Я буду кричать!

Да уж, ничего нелепее я не могла заявить. Мой голос показался смешным и несерьезным во внезапно наступившей тишине.

Парни смотрели на меня так, что хотелось немедленно все бросить, и бежать. Подальше. Потому что жглось. Реально, осязаемо практически. Больно.

Вот только не убегу я никуда. Значит, надо разговаривать. Пытаться.

— Что вы… Что вам надо?

Глеб и Давид переглянулись и шагнули ко мне. Одновременно.

— Послушайте…

Я, чуть ли не сорвавшись на визг, отпрыгнула сразу на метр, упираясь уже спиной в подоконник. Вот как быть? В окно, что ли, прыгнуть? Второй этаж всего…

— Я не желаю с вами разговаривать в такой ситуации. Это нелепо. Как и ваше соперничество.

Да, надо показать, что я понимаю причины их поведения. Это по-взрослому, это правильно.

— Татьяна Викторовна, ты не бойся нас, — заговорил первым Дзагоев, ужасно удивив меня этим.

Я как-то думала, что заводила у них Глеб.

— Я не боюсь. Откройте дверь. Я назначу время для консультации и…

— Татьян Викторовна, ну не держи нас за дураков, а? — развязный голос Глеба совершенно не совпадал с его жадным острым взглядом. — Как только ты выйдешь за эту дверь, фиг мы тебя еще разок так словим. Если вообще после всего в универе останемся. Давай поговорим. Спокойно. Мирно.

Ага, мирно. Кто же так мирные переговоры-то ведет?

И на месте ведь не стоят!

Потихоньку подкрадываются… Хищники.

— Не пугай ее, — пробасил Давид, поворачиваясь к приятелю и глядя на него зло и раздраженно.

— Никого я не пугаю, дебила кусок, — тоже недобро огрызнулся Глеб.

А я поежилась. Очень уж эта беседа не походила сейчас на обычные дружеские перепалки, что мне доводилось слышать у них раньше.

Нет, здесь была реальная злость, ярость, нетерпение. Словно на ринг выходят. И ненавидят друг друга не как соперников в бою, а как врагов. Смертельных.

Мамочки мои, это что же происходит сейчас???

— Пугаешь, вон на ней лица нет, одни глаза остались!

— Да это ты ее напугал, гад, на выходных!

— Нихрена я ее не напугал! Ей все понравилось! Она согласная была! Если б не этот урод, она уже моя была бы, понял, ты?

— А вот с этого места поподробней!

— Нечего тебе подробности знать, не твое это дело! Сам проебал ее! Вот теперь и отвали!

— Ничего я не проебал! Я ухаживал! А ты, скотина, в обход меня, в обход нашего уговора пролез! А еще и слово давал!

— Да ты вокруг еще три года бы танцевал! Ухаживал он! Да следами твоих ухаживаний вся рожа раскрашена! Ты на ринге столько не ловил рылом сколько от нее!

— Да что ты понимаешь, тупая деревня! Я все рассчитал! А ты…

Я слушала этот бред со все возрастающим изумлением, не умея поднять с пола отвалившуюся туда в самом начале перепалки челюсть.

Ощущение при этом у меня было, как у Алисы в Зазеркалье. Какой-то вязкий кошмар, дурман и дикость.

Глеб наскакивал на Давида, как волк на медведя, оскалившись и чуть ли не хватая того за грудки.

Давид, обманчиво спокойно и лениво поворачиваясь в сторону угрозы, отвечал. Внешне вполне размеренно и четко, лишь немного повышая голос, и это жутко походило на рычание.