Невеста снежного демона (СИ) - Ардова Алиса - Страница 44

Мне не оставалось ничего другого, как отправиться на свою сторону теперь уже общей кровати. Ну не торчать же всю ночь посреди комнаты.

Ладно, завтра разберемся.

Сначала заснуть никак не удавалось — я просто лежала, настороженно вглядываясь-вслушиваясь во тьму. Но минуты шли, демон не шевелился, даже дышал беззвучно, и уж точно не собирался продвигаться в мою сторону. И я, наконец, задремала.

Успокоенная и… почему-то немного раздосадованная. Совсем чуть-чуть. Самую капельку…

Снилось мне бескрайнее заснеженное поле. Ярко светило солнце, ослепительно сверкал вокруг лед, а я медленно, преодолевая странное сопротивление, брела в этой холодной, выстуженной пустыне. Вперед — к белому холму, выглядевшему призраком в прозрачной чистоте морозного воздуха. Там, на вершине, что-то сияло. Словно маленькое серебряное облако спустилось вниз, зацепилось за гребень, да так и застыло. Почему-то казалось очень важным дойти, непременно дойти. Каждый шаг давался с огромным трудом, но я упрямо шла… Шла… Шла…

Проснулась я внезапно, как от толчка, и не сразу сообразила, что происходит. А когда поняла…

Как там утверждал Дан? «Всю ночь ползи — не доползешь?» В таком случае, пора принимать поздравления: до рассвета еще далеко, а мы уже справились с этим непростым заданием. Доползли.

И можно, конечно, снова рассердиться, обвинить демона в лукавстве, а то и вовсе в провокации и тайной подрывной деятельности. Но я привыкла быть честной, хотя бы перед собой. Лежали мы ровно посередине нашей общей теперь уже кровати, а значит, я сама преодолела часть пути. По собственной инициативе добралась до Дамиана, привычно устроилась у него на плече, еще и прижалась так тесно, что, несмотря на разделяющие нас два одеяла, явственно ощущала жар напряженного мужского тела.

Напряженного?

Осторожно подняла голову, и сердце пропустило удар, а потом застучало часто-часто, где-то возле горла. Дамиан не спал. Глядел на меня, сосредоточенно, пристально, и в глубине его поблескивающих в темноте глаз таяло крохотное серебристое облачко, подозрительно похожее на то, к которому я только что отчаянно стремилась во сне.

Несколько мгновений, показавшихся мне вечностью, я смотрела в глаза демона, не в силах оторваться, а потом, когда молчание между нами совсем сгустилось, пробормотала сдавленным шепотом:

— Не спишь?

— Нет, — последовал короткий ответ.

— Почему?

— Не спится, — снежный чуть заметно улыбнулся. - А ты?

— И мне… не спится.

Я облизнула внезапно пересохшие губы, и взгляд Дамиана тут же потемнел.

— Рис…

При звуке его голоса, ставшего внезапно очень низким, от какой-то особой, чувственной хрипотцы, что прозвучала в нем, тело моментально покрылось мурашками. А в груди закрутился тугой узел, болезненный и сладкий. Захотелось убежать далеко-далеко отсюда, желательно на другой конец мира, и в то же время — прижаться к Дамиану, теснее, ближе. Хотя куда уж больше.

Противоречивые желания.

Поэтому я просто осталась на месте и даже не пошевелилась, когда демон протянул руку и нежно, подушечками пальцев, погладил меня по щеке. Только глаза закрыла, вернее, они закрылись сами собой. Как оказалось, зря. Потому что так все чувствовалось еще острее.

Пальцы снежного продолжали скользить по моему лицу, будто изучая — коснулись лба, бровей, спустились к мочке уха, чуть надавливая, обвели контур губ. А затем Дамиан взял меня за подбородок, потянул вверх, мягко, но настойчиво, и я вдруг отчетливо поняла, что меня сейчас поцелуют.

Поняла и испугалась.

Не то, чтобы я до этого не целовалась. Целовалась и не раз, даже не два — целых три. Но все это происходило как-то между прочим, скорее из любопытства и в качестве эксперимента, пока не появился Нейтон и не распугал всех, с кем, в принципе, хотелось экспериментировать. А сейчас все было совершенно иначе — завораживало, захлестывало томительной волной, ожиданием чего-то неизбежного, неотвратимого… пугающего.

И я не выдержала. Распахнула ресницы и выпалила первое, что пришло в голову:

— Дан, а что ты собирался мне предложить там, в кондитерской, когда нас прервали?

Пока я болела и лежала в лазарете, академия заметно преобразилась.

Подвесные гирлянды, по которым юркими змейками пробегали разноцветные искры. Волшебные фонари и светильники в виде снежинок. Шары с метелью и крохотными человечками, застывшими в стеклянном плену, что время от времени проплывали над головами. Фигурки великих чародеев в нишах. А главное — плакаты, напоминавшие о большом бале в последний день первого зимнего месяца. Точнее, в последнюю ночь. Ночь Всех Магов.

Грэнси взбудоражено гудел. Создавалось впечатление, что повальное восторженное безумие передавалось по воздуху, как простуда. В столовой, в комнатах общежития, в коридорах учебного корпуса, даже в библиотеке и на занятиях — пусть шепотом, едва различимо — звучало: «Бал… бал… бал…» Преподаватели иронично посмеивались, иногда сердились и напоминали, что экзамены, в любом случае, никто не отменял, но, в целом, относились к охватившей академию предпраздничной лихорадке снисходительно.

Если парни еще как-то сдерживались, то у девушек все разговоры крутились исключительно вокруг грядущего знаменательного события. Вернее, вокруг нарядов, драгоценностей и приглашений.

Платья давно были заказаны и дошивались в мастерских или у портних разной степени престижности. Пары тоже, за редким исключением, уже сложились, а вот украшения все еще выбирались. И адептки не выпускали из рук каталоги столичных ювелирных домов, рассматривая их даже на лекциях, на коленях под столом. Некоторые для того, чтобы купить, остальные — чтобы подыскать себе в магазинах и лавочках попроще что-то похожее.

Даже девушек из моей новой группы, несмотря на всю нашу занятость, плотное расписание и интенсивную нагрузку, не обошло это поветрие. Они каждую свободную минуту деловито шушукались и с самым серьезным видом отмечали что-то галочками в тетрадях.

Я всегда любила эти дни — веселую суматоху, обсуждения, предвкушение грядущего праздника, и раньше с удовольствием присоединилась бы к подругам или одногруппницам, но сейчас было не до этого. Всеобщая суета проходила мимо, обтекала, совершенно не затрагивая.

Меня интересовало другое — поведение Дамиана.

После нашего так и не случившегося ночного поцелуя демона будто подменили. Тогда он не стал отвечать на вопрос, отговорившись тем, что после нападения нидхэгга все по-другому и его предложение вряд ли осуществимо. Потом помолчал, убрал руки, кратко велел:

— Спи.

Откатился на край кровати и повернулся ко мне спиной.

Утром он ушел, едва я открыла глаза — похоже, лишь этого и ждал.

Так с тех пор и повелось: снежный приходил поздно, молча ложился и засыпал, а на рассвете сразу исчезал. Больше не было объятий, мы даже не касались друг друга. Только во сне я все шла и шла к белоснежному холму, отчаянно пытаясь до него добраться. Но двигаться становилось все труднее, а серебристое облако на вершине постепенно тускнело, выцветало, скрывалось в грязновато-серой дымке.

А когда мы встречались на занятиях…

Нет, Дан не был груб или резок, но внутренне закрылся, отдалился, держался равнодушнее, сдержанней. Всегда собранный, строгий. Кто бы сказал раньше, что мне будет не хватать наших с демоном пикировок, его наглых шуточек и намеков, ни за что бы не поверила. Он превратился в идеального снежного демона — именно такими раньше, еще до знакомства, я считала всех даймов — лишенного эмоций, невозмутимо-холодного. А еще, он перестал называть меня «Рис». В любой ситуации я слышала от Дамиана только безучастное и отстраненное: «Керрис».

На тренировках у нас по-прежнему ничего не получалось. Но если раньше мое пламя отгораживалось от него, то сейчас я сама не могла пробиться к Дану, раз за разом наталкиваясь на ледяную стену. И стена эта становилась все выше и толще.