Невеста эльфийских кровей - Караюз Алина - Страница 21

Но больше всего давило молчание.

Брент игнорировал все попытки завести разговор. Такое откровенное безразличие уже не пугало, а злило. Особенно, после ночного всплеска эмоций.

Ринка кусала губы, мысленно перебирая способы привлечь к себе внимание.

Брент ехал на пять шагов впереди, держа руку на рукояти меча и пристально глядя по сторонам. Казалось, ему нет дела до Ринки. Но это было обманчивое впечатление. Стоило девушке только шевельнуться или вздохнуть, или ее лошади сбиться с шага, как он тут же бросал в ее сторону внимательный взгляд. Но, убедившись что с ней все в порядке, возвращался обратно.

Вскоре солнце поднялось так высоко, что начало припекать.

Ринка уже задыхалась в теплой одежде.

— Сколько еще? — простонала она, расстегивая верхние пуговицы кожушка.

Брент глянул на солнце.

— Часа три. Потом будет привал.

— Я устала и хочу пить.

— У тебя сбоку фляга с водой.

— Уже нет. Я все выпила.

Брент медленно оглянулся.

Снова этот невозмутимый изучающий взгляд.

— Держи.

Подъехав, протянул ей свою флягу.

Ринка уже протянула руку, когда укол совести заставил спросить:

— А ты?

— Обойдусь.

— Но еще три часа…

— Вот и растяни эту воду на три часа.

Оставив флягу растерянной девушке, Брент поехал вперед.

Она изменилась. Он чувствовал это. Что-то произошло прошлой ночью. Еще вчера перед ним был запуганный несчастный ребенок, сегодня же Ринка вела себя совершенно иначе.

Если бы он не знал ее прошлого, то решил бы, что перед ним капризная избалованная девица.

Но это был не каприз. Она испытывала его. Проверяла. Хотела выяснить, насколько у него хватит терпения.

Только зачем это ей?

Что девчонка надумала?

Дорога вильнула, расходясь на два рукава. Лес между ними шел клином, но рядом с обочиной появились лужайки, покрытые мягкой травой.

— Углубимся немного в лес, — Брент направил Энхелля к одной из лужаек, — чтобы нас не было видно с дороги.

— Зачем?

— Не люблю чужаков.

Не слишком-то он разговорчивый…

Тихонько вздохнув, Ринка последовала за ним.

Лес пах сосновой хвоей и живицей, согретой на солнце. Лошадь мягко ступала по дерну, постепенно пробираясь все дальше. Пока, наконец, следовавший впереди мужчина не поднял руку.

— Остановимся здесь.

Спешившись и расседлав лошадей, Брент привязал Ромашку к ближайшей сосне.

Ринка сидела, привалившись спиной к соседней сосенке, и наблюдала за ним. Странно, но ей нравилось смотреть, как он действует. Его короткие, отточенные движения. Ничего лишнего.

— А Энхелль? — поинтересовалась, желая нарушить молчание. — Почему ты не привязываешь его?

— Ему это не нужно.

— Он какой-то особенный конь?

Будто понимая, что речь идет именно о нем, Энхелль посмотрел на девушку и тихо всхрапнул.

Брент похлопал его по загривку.

— Да, особенный.

Это было сказано с неприкрытым теплом. И Ринка почувствовала, как внутри защемило. Незаметно сглотнув, она отвела глаза в сторону.

Ей казалось, что она заглянула в замочную скважину и увидела, пусть не нарочно, чужую жизнь. Что-то такое, что хранится у Брента в душе и чем он не собирается делиться или выставлять напоказ.

Как же мало она знает о нем — своем нежданном супруге. Даже его полное имя ей неизвестно.

— Я наберу хворост, а ты сходи за водой, — он сунул ей в руки пустые фляги.

Она подняла на него изумленный взгляд.

— Но я не знаю куда идти!

— Налево.

— А почему не направо?

— Потому что слева доносится шум ручья.

Ринка напрягла слух. Но вокруг только ветер шумел да где-то в ветвях перекликались болтливые сойки.

— Я не слышу никакого ручья, — она пожала плечами.

— Услышишь. Иди, если хочешь поесть до того, как мы тронемся в путь.

Легко ему говорить — услышишь.

Как же она может что-то услышать, когда птицы такой гомон подняли, а под ногами хрустят сухие ветки?

Чуть приподняв подол, а второй рукой прижимая к боку обе фляги, Ринка побрела в указанном направлении.

Брент несколько минут смотрел ей вслед, пока светлая коса девушки не исчезла между деревьев. Потом, покачав головой, вернулся к обустройству костра.

Лес был светлым, солнечным, почти без подлеска. Шаг за шагом Ринка углублялась в него все дальше и дальше. Стройные сосенки уносились высоко вверх, а между ними зеленела редкая трава и темнел серый песок. А воздух здесь был такой, что девушка дышала и не могла надышаться.

Она вдруг поймала себя на том, что с любопытством осматривается по сторонам. Ее глаза начали замечать вещи, на которые раньше она бы не обратила внимания. Вон в ветвях темнеет гнездо, из которого доносится приятная трель овсянки. А чуть ниже по стволу сползают капли смолы, переливаются, золотятся на солнце прозрачным янтарем.

Вон поскакала белка, мелькая рыжим хвостом.

Вон между корней чернеет лисья нора.

А вон бабочка-семицветка распахнула крылышки над цветком медуницы…

Засмотревшись, девушка споткнулась и едва не полетела носом в муравейник. Ойкнула недоуменно, даже обиженно. Схватилась за ветку, пытаясь удержать равновесие.

Фляги выпали, одна ударила по ноге. Не больно, но довольно чувствительно.

Ринка зашипела, потирая пострадавшую конечность. И ее взгляд упал на виновника этих бед.

Муравейник представлял собой песчаную кочку, покрытую сухими иголками. На ее склоне копошились черные муравьи, деловито разделывая гусеницу.

Гусеница была толстой, мохнатой, с ярко-оранжевыми полосками и красными точками между ними. На кончиках ее ворсинок блестели прозрачные капельки. Она извивалась, пытаясь сбросить с себя захватчиков, но их было слишком много. Исход этой борьбы был понятен без слов.

Гусеница не вызывала у девушки отвращения, наоборот, захотелось спасти беднягу. Она такая симпатичная, с полосочками. А в будущем превратится в прекрасную бабочку. По крайней мере, должна…

Присев, девушка протянула к ней руку, почти дотронулась, когда кто-то схватил ее за плечо.

От неожиданности Ринка подпрыгнула, точно отпущенная пружина. Развернулась, инстинктивно скрещивая запястья перед собой. И невероятно мощный, невидимый глазу поток выплеснулся из центра ее ладоней.

Беззвучные колебания пронзили пространство. Воздух пошел рябью перед глазами.

Но за спиной было пусто. Если здесь кто-то и был — он успел исчезнуть с траектории удара.

Оглушенная, потрясенная произошедшим, Ринка шагнула назад. И поняла, что ноги не держат. Ее охватила внезапная слабость, колени подогнулись, и она бы свалилась на землю, если бы чьи-то руки не подхватили ее.

Знакомые руки.

— Брент?.. — слабо выдохнула, чувствуя, как мужчина прижимает ее к груди. — Что это было?

— Моя глупость, — раздалось ворчание. — Грешу иногда.

— Я… — с трудом сглотнула комок. — Со мной что-то не так…

— Все так, маленькая эндиль, это мне не надо было подкрадываться сзади.

— Как ты меня… назвал?

Промолчав, Брент подхватил девушку и направился прочь.

Не нужно было отпускать ее одну. Чувствовал же, что за ней нужен глаз да глаз! Потому и пошел следом. И как раз вовремя!

Глупышка собиралась взять в руки ядовиту гарру! Всего одно прикосновение — и сильнейший яд гусеницы вызвал бы сначала онемение тела, а затем крепкий сон, который мог бы стать вечным!

Но дальнейшее поразило даже его.

У малышки сработал защитный инстинкт. Точнее, это была атакующая магия, сырая, не облагороженная присутствием мысли. Она просто выплеснулась рефлекторно. Брент успел среагировать на долю мгновения раньше и выскользнуть из-под удара. Буквально в последний момент.

Но такой резкий выброс не мог не оставить последствий. Он почти до дна осушил девушку. Ослабевшая, ничего не понимающая, она даже на ногах стоять не могла. И упала бы, не приди Брент на помощь.

— Я воды не набрала, — тихий вздох отвлек его от раздумий.