Мышка в клетке (СИ) - Романовская Лия - Страница 2

Тяжело опустившись на стул, и не в силах больше сдерживаться, я заплакала. Да и не перед кем мне было изображать железную леди, можно было жалеть себя сколько угодно и не бояться, что кто-то увидит мои слезы и отчаяние. Черт бы побрал этого Мелихова с его расследованием. Я не так давно научилась жить со всем этим, смирилась с тем, что больше никогда не увижу, не прикоснусь к родителям.

Что никогда не погладит меня по голове моя бедная мама, не шепнет на ушко какую-нибудь шутку и не будем мы весело смеяться. А папа не будет больше сердиться на нас за это и не проворчит “вечно у вас какие-то секреты от меня”.

Никогда папа больше не назовет меня своим зайчонком и не научит мариновать мясо. И я так и не смогу различать грибы в лесу без его помощи, и мне придется всю оставшуюся жизнь собирать поганки.

Как ни странно, но мне было намного легче думать, что машина сама сломалась. Что это был несчастный случай и не было на свете людей, желавших смерти мне и моим родителям. Но самое тяжелое было осознавать, что это кто-то из моих, или папиных знакомых.

Что возможно этот кто-то находится рядом, улыбается и продолжает жить как ни в чем не бывало. Возможно, я часто вижу этого человека и даже разговариваю с ним. Может он даже бывает на этой самой кухне…

4.

Черт… Я снова подумала о Петре. Какой смысл врать самой себе, я с самого начала подозревала его. Больше все-равно было некого. Только ему была выгодна смерть всей нашей семьи, ведь в этом случае он получал всю фирму в единоличное пользование. Близких, как, впрочем, и дальних родственников у нас не было.

Мама воспитывалась в приемной семье и кровных родственников не имела. Родители отца — мои дед с бабушкой давно на том свете, как и его старшая сестра.

Вот и получалось, что я осталась одна одинешенька, и если бы чудом не выжила тогда, фирмой полностью владел бы Петр. По большому счету он и сейчас фактически заправлял всеми делами, так как я не имела ни желания, ни опыта, ни ума заниматься бизнесом отца. Но каждый месяц на мой счет исправно поступали приличные деньги, поэтому я могла позволить себе не работать и заниматься ничегонеделанием.

Прибавить к этому все счета отца и недвижимость и получалось, что я богатая невеста.

Кстати, я никогда не проверяла, сколько я должна получать с фирмы, а захоти я узнать это, вряд ли бы сама разобралась. Но и того, что пополняло мою карту, с лихвой хватало на вполне комфортное существование.

Петр… Неужели твоя жадность стоит двух жизней?! Двух жизней и одной сломанной судьбы…

После обеда я, решив все же прогуляться до торгового центра, оставила машину на парковке и пошла пешком, благо находился магазин всего в двух кварталах от моего дома.

Когда рядом остановилась вишневая девятка, побитая и неоднократно перекрашенная, я уже пожалела о том, что решила сократить путь через дворы.

Из машины громко играла музыка. Я, не останавливаясь, продолжала свой путь, девятка медленно ехала, сопровождая меня.

Соседнее с водителем окно открылось и из него высунулся сначала длинный острый нос, а потом и все остальное лицо.

— Эй, Ваха… Глянь, какой красивый девушка. Давай подбросим такого красивого, а? — последнее предложение явно адресовалось мне.

Я молча шагала дальше, чуть прибавив шаг и не глядя на машинных охотников за женщинами.

— Слышь, красавица, ты чего такой не разговорчивый? А? Я ж от души, сестра! — голос обманчиво добродушный, но уже явно с металлическими нотками.

Я упорно шла дальше не глядя на незнакомцев, но сердце забилось в груди чуть быстрее, предчувствуя опасность, исходившую от мужчин.

— Ну ваще, Ваха… Чо за бабы пошли. Я ей тут в ножки кланяюсь, помочь хочу, а она нос воротит. Ну-ка останови.

Девятка с дребезжанием и подозрительным скрипом остановилась, и из нее вышли двое. Третий-водитель остался за рулем, но криками подбадривал соотечественников в их явно недобрых намерениях относительно меня.

Я побежала, но так как бегала я всегда довольно скверно, то вскоре меня догнали, схватили за руки и поволокли обратно, в сторону “девятки”. Как назло, во дворе не было ни одного человека. Я попыталась закричать, но рот тут же закрыла потная вонючая ладонь.

— Слышь, курва. Я тебе щас как цыпленку шею сверну и поминай как звали, усекла?

Я молча закивала, как китайский болванчик.

— Вот и умница. Мужики, тащи ее в машину, — приказал он выскочившему Вахе — водителю и толстому неповоротливому джигиту в белой панаме.

Если бы все не было так печально, я верно бы рассмеялась такому наряду. На дворе холодный, местами еще заснеженный март, а этот товарищ в летней и, по-моему, женской панаме. Но! Главное — в дубленке.

Все эти размышления заняли от силы пол-секунды, на смену им пришли отчаянные паника и страх. Пока эти граждане тащили меня в машину я, естественно, что есть силы сопротивлялась, боясь даже вообразить себе, какие сомнительные удовольствия ждут меня в ближайшем будущем, если не произойдет какое-нибудь чудо и мне не удаться бежать. И чудо не заставило себя ждать.

— Эй, мужики, чего к девушке пристали? — девятка мешала проезду серому джипу, и хозяин вышел глянуть кто тот умник, что загораживает ему узкий проезд двора. Машину я заметила, а вот ее обладателя не успела.

— Вали давай, да? — нагло и с вызовом ответили ему. По-моему, длинноносый.

— Девчонку отпустили, суки, — я замерла в надежде, и принялась яростнее отбиваться и умудрилась-таки укусить одного из мучителей за палец. Рот наполнился солоноватым привкусом, раздался вопль, и рука из моего рта исчезла. Что происходило дальше я не видела, так как была плотно зажата под мышкой одного из похитителей, но отчетливо слышала какую-то возню и звуки ударов. Спустя минуту хватка ослабла и я, почувствовав, что меня больше никто не держит, отбежала в сторону. Успев правда увидеть, как последний из похитителей, тот что держал меня, кулем падает на землю от красивого хука моего спасителя.

— Катя? — удивленно спросил спаситель.

5.

Я ахнула. Напротив меня стоял Макс, бывший жених, а ныне рыцарь без страха и упрека со сбитыми в кровь кулаками.

— Макс, — я бросилась ему на шею и заревела белугой.

Макс… Мой спаситель и бывший жених. Шесть лет так ни к чему и не приведших отношений, мытарств, расставаний и слезных прощаний и прощений. Два последние года я мучила его, не смея определиться в своих истинных чувствах и желаниях. Но однажды все же заставила себя сказать «Нет».

Да и отец здорово тормозил меня. Отчего-то он сразу ужасно невзлюбил Макса, и кроме как змеенышем его не называл.

Первые года три у нас шла настоящая война на этой почве. Но со временем страсти поутихли, я уже особо не отстаивала Макса, успев понять, что он далеко не такой идеальный, можно даже сказать, что он очень далек от того мужчины, которого я себе когда-то напридумывала.

Когда мы начали жить вместе, вдруг оказалось, что Макс довольно жаден и скуп. Я еще училась, отец наотрез отказывался нам хоть как-то помогать и доходами заведовал только Макс. Доходами, кстати не делился, предпочитая сам планировать расходы и не давая на руки мне ни рубля.

Еще он частенько стал приходить навеселе, а то и вовсе пропадал на целую ночь, отговариваясь работой. При всем этом Макс был ужасно ревнив и буквально с самого начала отношений настаивал на нашей свадьбе, неоднократно делая мне предложение руки и сердца.

Вначале я, конечно, была не готова. Потом разногласия с отцом не давали мне повода затевать свадьбу, а спустя время этот брак мне был уже не нужен вовсе.

Макса это ужасно бесило, он часто стал срываться, и однажды очередная наша стычка закончилась синяком на моей щеке и его дисквалификации из моей жизни. Я, как побитая собака, понурив голову, вернулась к отцу. Макс слезно умолял вернуться к нему, обещал исправиться, плакал, угрожал, пел под моими окнами что-то, отдаленно похожее на серенады, и даже нанимал цыганский хор, видимо, надеясь таким хитрым способом растопить мое сердце.