Лорд (СИ) - Баковец Михаил - Страница 25

— Их к казни приговаривают. Кого-то казнят в самом деле, других отдают магам или в магические учебные заведения, где требуются жертвы или живые пособия для отработки заклинаний, проверки зелий и амулетов. Вам их, что ли жалко?

— Ну, люди же, — тихо сказала Маша. — Что бы они ни натворили, но пытать и мучить… нет, я не могу этого понять.

— Не нужно их жалеть, Мария. Те, кого приговорили к казни и отдали магам, не достойны даже капли жалости. Это звери и демоны в человеческом теле. Детоубийцы, убийцы матерей и отцов, людоеды, сектанты, приносящие младенцев в жертву демонам и так далее. Каждого из них палач ломает и жжёт калёным железом несколько часов, а потом оставляет умирать в клетке или на колесе, других сажают на кол или медленно варят в масле, не давая захлебнуться или быстро умереть от боли. Это те, кто не попал к магам. Так что, что на эшафоте, что в академии, но они просто так не умирают. Иногда в руках магов не так долго страдают или быстро сходят с ума, что для них великое благо.

— Ну и страсти ты рассказываешь. У нас такое только в средние века с людьми творили, — произнёс Прохор. — Когда считали, что Земля плоская и где-то на облаках живёт господь с ангелами.

— А сейчас что делают с преступниками? — поинтересовался я и прищурился. — Только не говори, старейшина, что у вас преступников не стало. В это ни за что не поверю. Как и в то, что вы всех прощаете и не наказываете.

— Да бог с тобой, Киррлис, куда же эта плесень исчезнет? — хмыкнул тот. — Полно тех, кто считает, что законы ему не писаны. Ну, и государство порой само назначает таких козлов отпущения, чтобы всё стадо держать в строгости.

— Дядька Прохор! — возмущенно воскликнула девушка, чем-то задетая словами родича.

— Ой, Машка, да разве это не так? Вон ентот учитель из бывших сам признался, что написал на кого-то донос, чтобы себя выгородить. И как этот случай не считать, что неизвестного человека сделали крайним и отправили лес валить ни за что?

— Значит, было за что, — сказала та. — Невиновных не сажают. На тебя тоже писали доносы, помнишь? Но отпустили же после разбирательства, а доносчиков самих посадили в прошлом году.

— Как не помнить, — вздохнул старик. — Такое не скоро забудешь.

— Вы мне про своих преступников расскажите. А своё былое потом вспомните, — напомнил я этой парочке о поднятой теме.

— В лагеря их отправляют. На каторгу, в смысле. Знаешь, что это? Ну, там лес валить, камни ломать, ещё чем-то тяжёлым и опасным заниматься.

— Знаю про каторгу. Примерно тем же и в моём мире преступники занимаются, кого на эшафот не отправили, — я кивнул.

— А кого-то расстреливают, кто совершил особо тяжёлые грехи. Пулю в затылок пускают или к стенке ставят, после чего из пулемёта — тра-та-та, — старик поднял на уровень груди кулаки и несколько раз ими мелко встряхнул, вероятно, изображая тот самый пулемёт. — Быстро и почти без боли. Но чтобы пытать кого-то, мучить просто так или опыты ставить — о таком не слышал. Ежели только перед судом косточки поломают да ливер отобьют, чтобы признания получить.

— Миры разные, а стражники одинаковые, — хмыкнул я, вспомнив о том, как работают в имперской СБ. Лично не видел и не участвовал, но историй наслушался столько, что на пересказ пара дней уйдёт.

— Стражники — они такие, — развёл руками Прохор и сменил тему. — Так что теперича, немчуру резать не станешь?

Я скривился, как совсем недавно.

— Стану, — ответил я ему. — Без энергии ни то, ни другое древо быстро не вырастет. Не хочется, но надо

Услышав мой ответ, Прохор расплылся в злой и довольной улыбке.

— Но сначала нужно закончить работу с новым черепом-амулетом, чтобы закрыть подступы к Источнику с ещё одной точки. Так будет надёжнее, — закончил я этот разговор.

Решив последовать звериному инстинкту: не гадить там, где живёшь, я со своими помощниками отъехал от лагеря далеко на восток. Практически под самый Витебск. Может и зря такие сложности, учитывая, что на немцев нападают повсеместно группы окруженцев и партизан из местных партийцев и комсомольцев. Но меня так учили наставники по боевой подготовке. Амулеты амулетами, но кому нужны ловчие или карательные отряды, что могут наводнить леса после моих шалостей? Нет, конечно, немцы могут и наплевать на потерю пары-тройки простых солдат, но вдруг под мой удар попадут важные командиры? Или мне прикажете выбирать подходящих жертв, перебирать оккупантов, как рыбу в улове рыбака?

И вот мы устроились в нескольких километрах от главной дороги, по которой постоянно снуют огромные массы техники и живой силы агрессора. Честно скажу — до этого не мог представить, что армия может быть настолько большой! Тут же за день прошло и проехало тысяч пятнадцать человек. И это лишь малая часть войск, по словам Прохора. В этом мире военное искусство и транспорт настолько развились, что наступление и захват идёт не несколькими колоннами по главным дорогам, а по всей границе, словно волна, что накатывает на берег. В первом случае ещё можно было затаиться — как я подумывал изначально — в лесах и мелких деревушках, куда вряд ли бы сунулись захватчики. Маша рассказала, что так воевали в некую Отечественную войну больше ста лет назад и для главных сражений выбирались удобные участки, а не как сейчас — где столкнулись армии, там и пошла мясорубка. Даже если это никому ненужная и неудобная высотка, берег реки, овраг и прочее.

Да, хочу уточнить, что несколько километров от главной дороги — это кусты у просёлочной дороги, протянувшейся вдоль опушки. Просто по статистике в этом месте должны проезжать либо немцы, либо их прихвостни. Лично для меня и те, и другие вполне подходили в качестве жертв. Последние были бы даже удобнее, так как вряд ли их станут искать и мстить за них захватчики не должны. Такой швали хватает во все времена и во всех мирах.

«А ведь не столкнись я с представителями Германии из числа садистов и палачей, а с кем-то из благородного сословия и найди с ними общий язык, то вполне мог сейчас ехать в одной из машин, чей рокот моторов доносится с далёкой дороги досюда», — мелькнула у меня в голове несвоевременная мысль. — Может быть, потом я понял бы, с кем меня свела судьба и пересмотрел бы своё отношение в вопросе выбора союзника. Но к тому времени с моей помощью немцы сумели бы нанести ещё больший урон СССР. То же проклятое пшено или вода, рассеянные с самолётов над позициями обороняющихся в особо трудных опорных точках, дали бы огромное преимущество немецким войскам».

— Студент, глядь-ка туды, — отвлёк меня от дум старик.

— Я же просил так меня не звать, — сердито посмотрел я на спутника.

— Запамятовал, извини, Киррлис, — развёл тот руками. — Вот вомстилась мне в голову мысль про студента и всё тут! Хоть кол на ней теши, а не выбить её никак. Само с языка слетает.

Я вздохнул и не стал продолжать тему, вместо этого повернул голову в сторону, куда указывал собеседник. А там всё было очень интересно. По дороге шли трое немцев, из них один был командиром, о чём сообщала фуражка и общий вид, лоск которого был виден издалека и заметно контрастировал с обликом простых солдат.

— Непростые солдатики-то, — произнёс Прохор. — Глянь, как зыркают по сторонам. И винтовочки держат на плече так, чтобы их махом сдёрнуть и пальнуть. Киррлис, тебе трёх хватит или подождём отрядец покрупнее?

— Вполне, — ответил я старику.

Для этой вылазки я подготовился отлично. Сделал несколько слабых амулетов и приготовил подходящие заклинания. Как раз один из амулетов, отвечающий за маскировку, я активировал, когда до врагов осталось полторы сотни шагов.

«М-да, за такую поделку профессор И’Ирташ мне бы никогда не поставил зачёт и назначил седмицу тяжёлых и грязных работ. Ни тебе упорядочивания мано-связей, ни сокрытия магического фона — для любого мало-мальски одарённого амулеты сияют, как маяк в ночи. Ни защиты от паразитного оттока энергии. Даже для одноразовой безделушки качество изготовления низкопробное, — с грустью подумал я. — Профессор обязательно бы сказал, что столетняя бабка из глухой деревни справилась бы в десять раз лучше, чем я — студент имперской академии».