2039 - Никитин Юрий - Страница 4

Она промолчала, вмонтированный в мозг чип хорошо и прекрасно, но далеко не для всех. Первые бионические протезы, несмотря на радостную шумиху вокруг них, приживались долго и с трудом, большинство предпочитали ходить на костылях или передвигаться в кресле, чем полгода мучительно пытаться заставить эту бездушную железку распознавать бессвязные сигналы мозга, а потом еще и подчиняться им.

С мозговым имплантатом еще сложнее, и сам он недостаточно совершенен. Мощности шестиджишной связи маловато, даже семь-джи не справляется, так что энтузиасты, вживившие чипы, только и сумели, что научились волевым усилием входить в инет, но даже это дало колоссальнейшее преимущество, когда моментально начали получать все интересующие новости, а также любые данные, что нужны для работы и доминирования над окружающим нечипированным стадом.

На сегодняшний день чуть больше двухсот тысяч человек вживили себе в мозг имплантаты, однако половина так и не научилась ими пользоваться, еще четверть в сети постоянно, но не вылезают из порносайтов и форумов по знакомствам, что тоже объяснимо: процедура вживления пока что стоит очень дорого, а в нашем странном мире больше всего легких денег приходит к актерам и шоуменам, людям не шибко интеллектуальным.

Словом, всего десять тысяч по всем миру используют для работы постоянную связь с интернетом, нам всегда недостает инструментария для повышения своих знаний и умений, и я один из этих десяти тысяч.

Автомобиль, быстро сбрасывая скорость, подкатил к подъезду, моментально распахнул дверцу. В этом я консерватор, предпочитаю личный, хотя в моде каршеринг. Планктон всегда предпочитает то, что проще, ему даже думать, видите ли, уже трудно, а личный авто предполагает хоть какую-то заботу о нем, от чего избавлен ездун на такси.

Я опустился на сиденье, в салоне раздался мягкий, но вместе с тем деловой голос Сюзанны:

– Доброе утро, сагиб!.. На службу или как?

– Ты мне это шуточки брось, – велел я. – Нахваталась в инете!.. Никаких «или как»!

– Извините, сагиб, – ответила она смиренно. – Я думала, вы человек! А вы, оказывается, продвинутый арифмометр.

– Сперва в институт, – сказал я. – Потом к себе.

– Домой?

Я повысил голос:

– «К себе» я называю на работу! Ты знаешь мой словарь и мои обороты, нечего фрондировать, как Жанна д’Арк на турнире!

– Принято, – ответила она и сказала совсем шепотом: – А Жанна д’Арк на турнирах не бывала. Даже зрителем.

Дома заправляет электроникой Аня Межелайтис, а все остальное, включая работу, компетенция Сюзанны, это более продвинутая модель, второй уровень ИИ. Такой вообще-то не предназначен для личного пользования, потому на Сюзанну у нас завязаны все операции в офисе, а также контакты и контракты всей нашей группы со смежниками и фрилансерами.

В сегодняшнем мире на смену гражданскому браку пришел сперва гостевой брак, затем сезонный, воскресный и даже аморфный, но ни один не вытеснил других, все живут в тех условиях, которые предпочитают, это и есть демократия, часть даже вступают в официальный брак со своими электронными помощниками, куда менее продвинутыми, чем Сюзанна, хотя для тех нужд мощный интеллект вряд ли востребован.

Сюзанна сказала быстром голоском:

– Дальше митинг на проезжей части дороги!.. Несанкционированный, предупреждений не было. Возьму управление на себя?

– Бери, – разрешил я. – А митинги сейчас все несанкционированные. С властями уже не считаются.

– Говорили же, на убыль шло?

– Отступили на шажок для разгона, – ответил я кисло. – Уступок не получили, начнут что-то похлеще… Да и почуяли свежий запах крови.

Она уточнила:

– А каких именно свобод требуют? Вроде бы уже все получено…

– Свободу править миром, – буркнул я. – Но свобода с таким народом не выживет. Свободными могут быть только интеллектуалы.

Она озадаченно замолчала, а я включил экран лобовой панели, там показывают митинг, но вряд ли его Сюзанна старательно объезжает, там вообще многотысячная толпа, а выступает сам Яворовский, один из лидеров протестного движения.

Мужественно красивый, харизматичный, он и похож больше на героя старых боевиков, чем на политика, громкий и властный голос находит отклик очень у многих, вообще Яворовский говорит чаще всего о том, о чем остальные думают, но помалкивают.

– Сегодня, – услышал я его мощный голос, – с нами также все национальные центры культуры и народы диаспор, что не желают растворяться в безликом месиве того бесчинства, что выдается за культуру будущего!..

Ага, мелькнула мысль, ожидаемо. Подверстывается и национальная идеология. Дескать, боремся за мораль, за честь и совесть, за свою идентичность, а то в большом болоте таких мелких лягушек и не заметят, а нам обидно, другим выделиться нечем.

– Мы требуем передать телевидение в руки местных властей, – продолжал Яворовский мощно и напористо, – а центральной власти выделить два-три часа в сутки для вещания именно государственных указов!.. А все остальные передачи должны регулироваться местными властями!.. И в Татарстане только на татарском языке, а в Дагестане на языках населяющих его народов, потому что и они не желают исчезать как национальности в общем котле!

Сюзанна виртуозно и на большой скорости провела автомобиль дворами, а когда выметнулась на магистраль, митинг остался позади, а Яворовского с его пламенными речами, рассчитанными на инфантильных подростков и диванных стратегов, я выключил сам, предпочитая просто смотреть в окно.

– Дикари, – сказала Сюзанна, я уловил в ее голосе нотки негодования. – Кому нужны языки, на которых говорит несколько тысяч человек? Пусть даже несколько миллионов?.. Но требуют от своих детей изучать свою местную культурку, свой язык, который нигде не пригодится…

– Это ты подхалимажу учишься? – спросил я с подозрением.

– Сагиб?

– Больно голосок у тебя соглашательский, – определил я.

– А разве не правду вещаю? Вон Прибалтика уже только территория, все там говорят на русском и английском…

Я буркнул:

– Сейчас нет уже ни американцев, ни русских. Есть только люди и простейшие.

Она умолкла, я продолжал прикидывать варианты, как повернется движение неолудов, но все сводились к одному: раздражение в обществе достигло критической точки, котел должен взорваться, как я и предположил несколько лет тому, но тогда меня только высмеяли.

На мгновение мысль вернулась к Яворовскому, в общем он хорош, прозорлив и достаточно тактичен. Я однажды даже поддержал его, когда он добивался и сумел добиться запрета такого позора, как параолимпийские игры, верх лицемерия общества, тупости чиновников и абсолютного отсутствия такта тех, кто не возразил или даже поддержал проведение таких соревнований.

Но тогда его вело чувство справедливости и неприятия лицемерия, от кого бы ни исходило: от властей или общества, а теперь… даже не знаю, насколько он искренен, а насколько уже политик. Недавно заявил, что его следует называть не Яворовским, а Яворивским, он не желает русификации своей фамилии, это же потеря национальной идентичности…

В мозг постоянно стучатся новости, а некоторые как бы без спроса влезают и устраиваются в отведенных для них местах, это разрешенные, им можно, у них квота, раньше называлась подпиской.

Предполагалось, что люди, снабженные мозговыми имплантатами, будут открыты для всех, я вот один из самых открытых в мире, но пока что на связи только семисот тридцати тысяч человек, это моя родня, друзья и практически весь ученый мир, но закрыт для неолудов и даже для тех, кто не понимает ни яйцеголовых, ни их противников.

Эту часть города я сам помню диким и неухоженным лесом, как все еще везде в Подмосковье, в сингулярность войдем раньше, чем наведем порядок вокруг себя, но сейчас автомобиль мчит по прекрасной магистрали к огромному высокоиндустриальному району, выстроенному по единому плану, что значит сразу с широкими и прямыми дорогами, стоянками и удобными подъездами к любому зданию.