Витязь (СИ) - "Amazerak" - Страница 14

— И куда повезут Катрин?

— А пёс её знает. Во Владимир, скорее всего. Там — суд и казнь.

— Поездом?

— Да я-то откуда знаю? Чего у меня спрашиваешь? Ну поездом. Наверное. А может, дирижаблем.

— Слушай, я должен её вытащить. Без разницы, как.

— Сомнительная идея, — усмехнулся Яков. — План хоть есть?

— Пока нет. Поможешь?

— С ума сошёл? Не-е, я в эти вопросы не лезу. Я законопослушный человек и проблемы мне не нужны. Извиняй, Мишка, но тут уж как-нибудь сам без меня. Да и тебе не советую. О твоей силе уже многим известно, и почерк твой узнают сразу. А с такими врагами, как ОИС, единственный путь — бежать из страны на край света.

— Не волнуйся, всё сделаю аккуратно. Мне одно нужно: узнать, когда за ней приедут. Всё. Больше ничего от тебя не прошу.

— Ладно, так и быть, я поговорю с урядником. А тебе поспать надо. Вид у тебя совсем ни к чёрту, как будто неделю квасил.

Я лёг спать в гостевой комнате. Яков обещал разбудить, когда станет известно о прибытии людей из ОИС. И он сдержал обещание. Не прошло и трёх часов, как он меня растормошил и уведомил о поступившем звонке. За Катрин явились сотрудники.

Чувствовал я себя, казалось, ещё хуже, чем до того, как лёг спать. Голова не проходила, глаза слипались. Обычно бессонные ночи я переносил гораздо легче.

И тем не менее, я тут же сорвался и поехал на вокзал. Боялся, что не успею, что Катрин увезут раньше. Я знал: если с ней что-то случится, буду себя винить в этом до конца своих дней. Если она по-прежнему работает на Птахиных, они точно позаботятся о дружиннице — не пропадёт. А если нет… Вот тут уже вопрос сложный. Ведь что тогда получается? Она доверилась мне, а я её бросил на произвол судьбы, не защитил. Так или иначе, когда освобожу её, наши пути разойдутся. Катрин придётся уехать подальше отсюда и остаток жизни скрывать от властей. А я перестану, наконец, ломать голову над тем, за кого она. Это уже будет не моя проблема.

Прождал я несколько часов, сидя в машине и наблюдая за вокзалом. Думал даже, что не успел, и Катрин давно увезли. Ну или отправили на дирижабле. И всё же ждал. Глаза слипались, хотелось откинуться на спинку и уснуть. Часто выходил из машины и бродил взад-вперёд, пытаясь отогнать сонливость.

И всё же моё упорство было вознаграждено. Когда стемнело, к вокзалу подъехала чёрная машина, из неё вышли трое. Они вели Катрин, закованную в кандалы.

Я тут же побежал брать билет. А минут через десять уже подъехал поезд, и я стал свидетелем того, как Катрин и ещё трёх заключённых, тоже закованных в кандалы, погрузили в один из двух тюремных вагонов, прицепленных в конце состава.

Поезд стоял больше часа — после начала войны это было в порядке вещей. Я устроился на своей полке в вагоне третьего класса и ждал отправления. Чуть не уснул, но важность предстоящей операции всё же помогла держать себя в руках, хоть и рубило меня не по-детски.

С собой у меня имелся револьвер — короткоствольный, воронёный, небольшого калибра: 3,5 линии. Его было удобно носить в нательной кобуре под одеждой, а барабане помещалось аж целых семь патронов. С ним-то я и собирался отбивать Катрин от конвоиров.

Наконец поезд тронулся, остались позади городские огни. Я выждал два часа, пока все пассажиры уснут.

Слез с полки, проверил револьвер. Пора.

Из пассажирских вагонов в тюремные попасть было невозможно: путь преграждала запертая дверь. Я повязал на лицо платок, чтобы меня никто не опознал, вынул револьвер и, войдя в «энергетическое» состояние, ударом в район замка, вышиб её.

Вошёл в тамбур. На всех окнах — решётки. Открыл следующую дверь и столкнулся нос к носу с мужчиной в тёмно-синей полицейской форме. Тот держал в руках карабин.

— Бросай оружие, — приказал я, наводя на него ствол.

Конвоир растерялся. Я выхватил из его рук карабин и повесил себе за спину.

— Не двигаться! Делай, как скажу, и никто не пострадает, — проговорил я.

На миг я даже подумал, что удастся провернуть дело без кровопролития. Наивный…

Из ближайшего купе выскочил второй стражник с карабином. Грохнул выстрел. Пуля ударилась в дверной косяк. Противник стрелял с трёх шагов, и всё равно промазал — слишком торопился. Я перевёл ствол на него, нажал на спуск. По стене вагона расплескалась кровавая клякса. Стражник упал. В это время первый, видимо, решив, что успеет достать револьвер, потянулся к кобуре. Действительно, успел, но я уже взвёл курок и, направив оружие в голову конвоира, вышиб ему мозги. Кровь брызнула во все стороны, капли попали мне на руки и лицо, поскольку стрелял я почти в упор.

Каждый выстрел давал по мозгам. Заложило уши. У меня и без того болела голова, а теперь в неё словно гвозди забивали.

С другого конца вагона грянула винтовочная пальба, но в меня не попала ни одна пуля. Они врезались в дверной косяк, били стёкла в коридоре. Пули мне были не страшны, но бесконечное число попаданий я тоже выдержать не мог. Я не знал, со сколькими противниками веду бой, и как долго он продлится, так что следовало проявить осторожность: не лезть на рожон, не подставляться под пули. Не строить из себя терминатора, одним словом.

Я прижался к стене. Выстрелил в ответ.

Передо мной была распахнутая дверь купе. Я заглянул в неё, и тут же над ухом просвистела пуля. В четырёхместном купе на нижней полке сидел мужчина в полицейских штанах и рубахе, в руке он сжимал револьвер. Я выстрелил. Он — в ответ. Я снов нажал на спуск. Мужчина откинулся к стене обмяк и сполз на пол. На плече и на груди его расплывалось два кровавых пятна, а рукаве моего пальто образовалось крохотное едва заметное отверстие.

В это время с противоположного конца вагона не прекращали стрелять. Я спрятался в купе, снял с плеча карабин. Это была укороченная армейская винтовка с поворотно-скользящим затвором и семизарядным магазином.

Я выглянул с оружием наготове. В моём направлении по коридору шли двое, держа дверь купе под прицелом. В следующий миг грохнули два выстрела. Залязгали затворы. Я пальнул в ответ. Промахнулся. «Эх, — подумал я, — была бы Катрин, она бы их в считанные секунды уложила». Но Катрин сейчас сидела в одной из камер, и помочь мне ничем не могла. Так что придётся самому.

После того, как мои противники выпустили ещё по одной пуле, я включил ускорение. Выглянул. Прицелился. Конвоиры словно в замедленной съёмке перезаряжали оружие. Выстрелил в одного. Тот упал. Я передёрнул затвор, опять прицелился. Слишком долго. Второй противник уже достал патрон и выстрелил практически одновременно со мной. Он вскрикнул и свалился рядом с первым. Его пуля пролетела перед самым моим носом и врезалась в стену. Я убрал голову.

Только что смерть промелькнула в паре сантиметров от меня. Когда я направлял энергию в ускорение, защита пропадала, поэтому в такие моменты следовало быть крайне осторожным. Я отчётливо видел летящие пули, и иногда даже получалось от них уворачиваться, но это была игра с огнём.

Я перенаправил энергию в защитную оболочку. Передёрнул затвор, высунулся из двери. В меня опять принялись палить. Я — в ответ. Осталось ещё несколько человек — кажется, двое или трое.

Когда магазин опустел, я отставил карабин в сторону. Перезарядил свой револьвер и взял револьвер убитого полицейского. Пока выполнял эти действия, оставшиеся в живых конвоиры подошли к купе, где я прятался. Из-за угла выглянул стражник с винтовкой. Ствол смотрел мне в живот. Противник нажал на спуск. Не успев прицелиться, я выстрелил сразу с двух рук. Полицейского отбросило к стене напротив, и он сполз вниз, оставляя кровавые разводы. Я взвёл курки.

Заглянул следующий. Вражеская пуля продырявила мой сюртук под распахнутым пальто. Я поочерёдно выстрелил из обоих стволов. Опять кровавые брызги: одна из пуль попала в лицо противника. Тело грохнулось на пол.

Прислушался — никого. Выглянул: передо мной был пустой коридор, в котором лежали шесть трупов: четверо в моём конце, двое — дальше в проходе. Осторожно двинулся по вагону, готовясь к засаде и одновременно осматривая узников сквозь решётчатые двери камер. Заключённые просили выпустить, но я не обращал на это внимания. Прошёл весь вагон, но Катрин не обнаружил. Значит, она ехала в следующем.