Хочешь, я тебе... - Неповинных Екатерина "Китька Нес" - Страница 2

— Шеф собирает всех в конференц-зале на планёрку.

— Что, прям всех? — удивилась тучная главбух, обычно посещающая планёрки сама, представляя свой отдел.

— Всех, — кивнул Сергей и был таков.

У Переступко потемнело в глазах.

========== Глава вторая ==========

На ватных ногах, шатаясь от малейшего колебания воздуха, бедняга плёлся вслед за щебечущими коллегами по ярко освещенному коридору. Сердце билось как ненормальное, желудок прилип к позвоночнику, а на лице читалась скорбь всего еврейского народа. Бедный Мишка шёл, словно приговорённый к смертной казни идёт на эшафот. Расшалившиеся нервы подсовывали картины расправы над бедным, тихим бухгалтером, одна страшнее другой.

И когда их немногочисленная процессия достигла нужного кабинета, Мишка готов был плюнуть на всё и вся и позорненько смыться в безопасное нутро своей квартиры. Осуществить демарш против начальственного слова бедному Переступко помешала всё та же Анечка Комарова, подхватив стремительно бледнеющего парня под руку и увлекая за собой в «логово зверя».

В кабинете уже было довольно много народу, пришедшие раньше них коллеги из смежных отделов, предусмотрительно заняли все козырные места на галерке, с усмешками поглядывая на нерасторопных, немногочисленных бухгалтеров, которым достались места аккурат пред светлы очи начальства.

Оного пока на месте не наблюдалось, и Переступко выдохнул немного свободнее. Примостил своё вздрагивающее тельце на стул и приготовился ждать, прислушиваясь к возбуждённому перешёптыванию вокруг.

Руководство не заставило себя долго ждать.

Как-то жалобно скрипнула матовая, голубоватая, как и сам Переступко, дверь, пропуская в конференц-зал суетящегося Перегуду с кучей папок в руках, всегда молчаливого, седовласого Виктора Викторовича Зубок — бессменного руководителя отдела продаж. И мрачного, как предгрозовая туча, гендиректора.

Мишка испуганно втянул голову в плечи, ему отчего-то казалось, что так он будет менее заметен.

Начальство чинно прошествовало мимо притихших подчинённых и заняло места за широким столом, примостив свои тушки в высокие кресла. Переступко бросил быстрый взгляд на Керчинского из-под ресниц, выискивая признаки узнавания и негодования. И с удивлением для себя отметил, что тот весьма и весьма недурен собой. Раньше Михаил мало обращал внимания на больших господ, считая их чем-то недосягаемым и далёким, как луна от земли, или, скажем, клизма от носа.

А сейчас же, жертва алкогольного рукоблудства с телефоном, пусть стыдясь и смущаясь, но всё же тайком таращился на облагодетельствованного своим пьяным признанием начальника. Тот оказался мужиком здоровенным и широкоплечим, причепуренным в дорогой тёмно-синий костюм, при галстуке и дорогих часах. Руслан Валерьевич относился к тому типу мужчин, которых пусть и высокий, но субтильный Мишка считал альфа-самцами. Тестостерон пёр от Керчинского, как лава из жерла вулкана, заставляя женскую часть коллектива томно вздыхать, а мужскую нескромно завидовать.

Такие, как он, выделялись в любой компании.

На породистой, смуглой морде лица была видна еле заметная щетина, серые глаза хищно щурились под заломом тёмных густых бровей, тонкие губы то и дело поджимались, выдавая недовольство собравшимися подчинёнными. Чёрные, как мишкина тоска, волосы начальника были зачёсаны назад, открывая высокий, гладкий лоб, хмурящийся над подсунутыми бумагами.

— Что это? — гаркнул Руслан Валерьевич, поднимая со стола серую папку с документами и вопросительно уставился на собравшихся, которые притихли, выпрямившись по стойке смирно.

Народ испуганно молчал, проникшись гневом руководства.

— Я ещё раз спрашиваю, что это? — поднимаясь и нависая над столом, как удав над кроликом, снова вопросил Керчинский, сверкая ртутными глазами.

У бедного Переступко затряслись коленки, он тут же сложил на них вспотевшие ладошки и взволнованно засопел.

Собравшиеся продолжали хранить молчание, как партизаны на допросе, бросая вопросительные взгляды друг на друга. Начальник же продолжал давить авторитетом, сверля взглядом каждого.

— Вы меня вообще слышите? — всё больше распаляясь, продолжал мужчина.

«Мы слышим тебя, Каа», пронеслось в голове у бледного бухгалтера, и тот не сдержал нервного смешка. Взор руководства переместился на Мишку, пригвоздил к месту бедного бандерлога. Переступко шумно втянул носом воздух и сипло пискнул:

— Извините.

А дальше были самые долгие и страшные сорок минут в жизни всех сотрудников фирмы. Руководство негодовало, кричало, трясло бумагами. Тыкало руководителей подразделений в нелепые косячные косяки. Грозило понижением, увольнением и вообще полной сменой штата ко всем чертям собачьим.

Штат испуганно внимал, обещал всё исправить в короткие сроки и больше подобных ошибок не допускать. Мишка, поддавшись всеобщей панике, даже забыл о злосчастной смске, полностью погрузившись в насущные проблемы. Энергично кивал, поддакивал и вообще принимал активное участие в выгораживании своего родного отдела и девчонок, к которым привык за два года работы. Он у них один мужик в отделе, как-никак!

В общем, к концу планёрки — все без исключения получили свою порцию пиздюлей. Генеральный вымочалил всех и каждого, обещав взять работу отделов под свой личный, неусыпный контроль.

Ошалевший от нагоняя народ стремительно покидал помещение, образовывая пробку в дверном проёме. Почти всё начальство ретировалось, оставив подчинённых один на один с совестью. Переступко плёлся в «хвосте» спешащих к свободе от тирании людей. И уже хватаясь за ручку двери, чтобы тихо прикрыть её за собой, парень услышал тихий, чуть хрипловатый голос.

— Михаил Иванович, задержитесь.

Расслабившийся было Мишка так и замер в проходе с поднятой для шага ногой. Сердце болезненно замерло и вдруг понеслось вскачь, норовя выпрыгнуть из груди. На лбу выступила испарина, а по спине прошёлся противный, липкий холодок предчувствия. Медленно. Очень медленно, парень повернулся, прикрывая за собой дверь и трусливо к ней прижимаясь.

В конференц-зале остались только они вдвоём. Перепуганный до усрачки Переступко и невозмутимый, вальяжный Керчинский, что стянув пиджак и закатав рукава рубашки по локоть, восседал в широком кресле. Парень как-то отстраненно заметил, что руки у начальника красивые: смуглые, мускулистые с темными волосками и выпирающими линиями вен. Ладони большие, широкие с длинными аккуратными пальцами.

Нервно сглотнув и облизав пересохшие губы, Мишка перевёл взгляд на лицо Руслана Валерьевича. Мужчина наблюдал за ним с лёгкой полуулыбкой, чуть склонив голову набок и сложив на груди руки.

— Ну что Вы застыли, Переступко? Приступайте! — всё так же улыбаясь, велел генеральный.

— Чё? — изрек вконец офигевший бухгалтер, не понимая, чего собственно от него хочет этот страшный человек.

— Ну как же, Михаил? — почти искренне удивился мужчина, изогнув вопросительно бровь, — не вы ли сообщили мне, вот буквально этой ночью, что прётесь от меня и хотите мой член?

Переступко тут же вспыхнул, как факел, глупо открывая и закрывая рот, силясь выдавить хоть слово. От раздрая эмоций внутри его мелко затрясло. Опустив очи долу, парень не знал, куда себя деть. Такой реакции от руководства Миша не ожидал. Чего угодно — презрения, увольнения, избиения. Но не предложения осуществить его пьяную фантазию! Не то чтобы Руслан Валерьевич ему не нравился, как мужчина, вовсе нет. И о любимом Пашке он не забыл. И вообще, написать-то он написал, но вот за свои неполные двадцать семь лет, Мишка никому и никогда не делал минет! Как-то случая не было и подходящего любовника не попадалось. Да и если честно, любовник всего-то один и был в жизни горе-гея Переступко. Давно, ещё в студенческие времена…

Мишка мялся у двери, то краснея, то бледнея и боясь оторвать взгляд от пола.

— Я… В смысле это… Ну я… э… — промямлил парнишка, заламывая руки и изучая идеально начищенные туфли директора.