Маруся. Попасть – не напасть - Гончарова Галина Дмитриевна - Страница 15

Даже…

Вот в принципе от кого бы я ни залетела, у меня будет здоровый ребенок, многочисленное потомство и прекрасное здоровье как во время беременности, так и после.

Князь погладил подбородок и посмотрел на меня.

– Что тебе с этого?

– Личная выгода, – улыбнулась я. – Исключительно она.

– Какая же?

Ну да, меня в сделку включали как товар. А у колбасы не может быть своего мнения о потребителе.

– Если я рожу ребенка господину Демидову, то хочу, чтобы на его счет была положена определенная сумма денег. Равно как и на мой, личный. Господин Демидов уже немолод, да и проклятие, если оно есть, постарается не оставить ему шансов. Не хочу зависеть от его родни.

– Насколько крупной должна быть эта сумма?

– Тут я во всем полагаюсь на вас, батюшка. Возможно, мне придется вернуться с ребенком под родительский кров. Случись что. Или не придется?

Щелчки шестеренок в голове князя были слышны без фонендоскопа. Перед ним вырисовывались интересные перспективы.

И пока помолвка не заключена…

– Я подумаю над этим. Иди, Мария. Бал через два дня, тебе надо готовиться.

Я встала, присела в полупоклоне и послушно вышла. И только за дверью позволила себе перевести дух.

О, великий Мольер, да святится твое имя во всех мирах!

«Кто время выиграл – все выиграл в итоге! Вам нужно без конца выдумывать предлоги… То выла на луну соседская собака… Ну, словом, мало ли препятствий есть для брака?»[1]

Пусть поторгуются, пусть потянут время. А я постараюсь что-то сделать.

Сейчас я уже не боялась этого мира.

Сбежать? А хоть бы и так! По крайней мере, проживу свою жизнь так, как мне захочется.

Жаль, с Андреем Васильевичем не попрощалась. Но он все понял. И вышел в коридор, когда я уходила.

Взглядов нам было более чем достаточно.

Мы уже никогда не увидимся. Но и не забудем друг друга. И, может быть, своего первого ребенка я назову Андреем. И расскажу ему о хорошем человеке.

Смогу ли я побывать на его могиле?

Грусть так и не проходила, и, чтобы не трепать себе нервы тоской, я занялась разбором вещей. Хотела запереться, но ни на одной двери задвижек не было, только на ванной. Каково?

Все я понимаю, но вряд ли молоденькой девушке нравилось, что в любую минуту к ней могут вломиться. Никакой приватности, никакого уединения… Это плохо. Пришлось подпереть дверь стулом. Сразу не своротят, а там я еще парочку поставила. Пусть развлекаются и стучать учатся. А я пока подумаю о важном.

Вот ни разу не поверю, что шестнадцатилетняя княжна не вела дневник. А если он есть, надо найти.

Где она могла его прятать?

Хм-м… вопрос.

И я принялась перекапывать спальню с пола до потолка. Потом подумала и принялась логически рассуждать, а не просто копаться, как маньяк-землеройка.

Спальня – это хорошо. Но ведь доступ-то у всех, заходи кто хочешь. А если ванная? Там можно закрыться, там можно побыть наедине с собой, там тебя не потревожат без твоего разрешения… Есть ли там где спрятать дневник?

Я переместилась в нужную комнату.

Ванна представляла собой роскошный мраморный бассейн, утопленный в пол. До водопровода тут уже дошли, это хорошо.

Что есть еще?

Роскошное трюмо, перед которым три таких, как я, могли сидеть причесываться. Куча банок-склянок-бутылок. Удобный стул. Шкафчик со всякими халатами. Унитаз в форме тюльпана. И даже растение в большой кадке. Пальма, что ли?

На нее я свое внимание и обратила. Покрутила горшок так и сяк, поводила по нему руками… Нет.

Прощупать стул – нормальный. Трюмо? Ага!

И здесь горничные ленятся, это закон жизни. За зеркалом и была спрятана тетрадка. И судя по количеству пыли, тайник оказался надежным.

Я сунула тетрадь в карман юбки и покинула ванную.

Почитаем.

Кто бы сомневался, что спокойно мне почитать не дали. Толкнули дверь один раз, второй…

Я поспешила удалиться обратно в ванную. Кто бы там ни ломился, я занята. У меня важное дело… А что – подождать и постучать нельзя?

Грохот заставил меня выскочить.

На полу лежал лакей, пропахавший носом добрых полметра. И нос разбил… Кровь капает. Пожалеть его?

Вот еще не хватало.

Я открыла рот и завизжала на весь дом. Не уважаете? Так бояться начнете!

Через десять минут в комнате было шумно и людно.

Лакея увели, а меня успокаивали всем миром, заявляя, что человек ничего дурного не хотел. Я не верила и рыдала в голос.

Как же!

Меня тут напугали, вломились ко мне… А вдруг он все-таки дурного хотел? Стучаться надо!

Конец концерта ознаменовало появление мачехи.

– Что тут происходит?

Я рыдать не перестала. Но окружающих осматривала.

В основном все смотрели на мачеху этак по-собачьи: преданно и мило. Но парочка человек была и поадекватнее, я потом с ними поговорю.

Шум-гам стих, и я этим воспользовалась.

– Оставьте нас с маменькой, – подала я голос. – Я все объясню сама.

Слуги ринулись вон. Понять их можно, при драке двух кошек лучше не лезть. Раздерут. А кто тут прав, кто виноват… Господское это дело, не их. Точка.

– Опять ты концерты устраиваешь? – поморщилась мачеха.

Я смерила ее насмешливым взглядом.

– Маменька, вам хочется, чтобы я тут навеки жить осталась?

– Что?!

– А как это понять? Вы раз за разом портите мне репутацию. То один хам в карету лезет, то второй в спальню… Не боитесь, что господин Демидов от потасканного товара откажется?

– Не откажется, – прошипела мачеха.

Я улыбнулась.

Ну, что-то такое я и предполагала, это облезлая шкура знает больше, чем говорит. Но скажет ли?

– А цену снизить может. Вам деньги не нужны?

Деньги явно были нужны.

– Слишком много ты о себе возомнила, Маша…

Прозвучало так, что мне бы стоило испугаться. Увы… Не тот типаж. Не видела она нашего шефа перед сдачей квартального отчета, вот где ужас-то был! Там бы и Чужой с Хищником попрятались. А какая-то тетка, пусть даже она может мне нагадить…

– А магички земли вообще товар дорогой. Я удивлена, что отец так продешевил.

– Ты это о чем?

Во взгляде появилось нечто…

Деньги.

Самое волшебное заклинание всех миров и времен. Скажешь человеку о его выгоде – и он готов на многое, если не на все. Я развела руками.

– А папенька вам не объяснил? Тогда простите. Не могу…

– Я с ним сама поговорю.

Прозвучало достаточно угрожающе. Я пожала плечами.

– Поговорите для начала со слугами. А то вконец распустились, папенька это точно не одобрит. Это ж надо, к княжне как в кабак ломиться!

Маменька грохнула дверью.

Я пожала плечами и взялась за дневничок. Итак, Маша, радость наша…

Чтение продвигалось небыстро.

Маша придерживалась мнения, что писать надо красиво, вычурно и с завитушками. Еще и на полях рисовала. Хорошо, что смесь французского с нижегородским тут была не в моде, а то словарь бы понадобился, но и так…

Моя предшественница, как оказалось, была совершенно несчастным существом. Из категории тоскующих-страдающих-горюющих-рыдающих. Есть такие. Ипохондрики и даже хуже. Мария была именно такой.

Она страдала, плакала, она ненавидела отца за предательство памяти матери; сестер – за отнятую любовь отца; мачеху – в принципе… Разумеется, ее никто не любил, все оскорбляли, унижали, обижали, и свои обиды, вплоть до того, кто и как посмотрел, она обильно выплескивала на странички дневника.

Я читала с интересом.

Подруги, прислуга, родные… И ОН!

Разумеется, куда ж без мужика?

Познакомила Марию с этим ОНОМ подруга. Лучшая и любимая, княжна Зизи Михайлова. И Мария влюбилась по уши.

Опять описания. Слез, соплей, слюней, конечно, розовых… Он посмотрел, он сказал, он подарил…