Это не я! (СИ) - Языков Олег Викторович - Страница 34

Дяде Моте, чтобы найти что-то подходящее на свою задницу, нужно было сильно потрудиться. Он был рослым, чуть-чуть ниже меня, но уж точно за 180 см. крепким мужиком. Конечно, сидячая работа и склонность к австрийскому пиву "Zipfer" несколько увеличили его талию и защитное бронирование пупка, но бурная морпеховская молодость в нём ещё о-го-го как просматривалась. Одет он был просто роскошно. Франт, ну что тут скажешь! Деньги были, и мы не пожалели для дяди Моти нескольких тысяч на новую роскошную шкурку. Конкретно — двух тысяч. Я бы легко выделил и больше, но тут сам дядя Мотя, желая подобрать себе действительно эксклюзивный костюмчик, не подумавши, шустрым тараканом полез в Интернет. Через двадцать минут я нашёл его застывшего и холодного, с закатившимися глазами и глупой улыбкой на деревянных губах. Скрючившиеся руки намёртво вцепились в клавиатуру. На мониторе компьютера застыла картинка, на которой манекен без башки гордо нацепил на себя что-то вроде "пинжака с карманами" из мультика "Волшебное кольцо" про змею Скарапею. Лацканы и полы пинжака украшала какая-то бижутерия. Вся эта "красота" была здорово похожа на показ мод в сельском клубе… Но у нас в сёлах не пишут на английском: "Stuart Hughes Diamond Edition" и, особенно, не выпячивают цену — 900.000$ за кургузый пиджачишко.

— Скока, скока?? — завыл я, начисто забыв о полутрупе, по имени дядя Мотя. Но старый морпех справился сам. Он икнул, вышел из пике, вернул зенки на место, с трудом разжал сведённые судорогой пальцы, и шумно засосал бутылку "Zipfer'а", которую эти же пальцы зажали в стальной захват.

— Фу-у, — наконец оторвался от бутылки дядя Мотя. — Эти пидоры украсили лацканы и выточки настоящими бриллиантами. Четыреста восемьдесят штук! Нет, ты только подумай, Игорь, самый тот пинжачишко, чтобы пройти на алмазную биржу в Антверпене.

— В Амстердаме… Мы идём в Амстердам, дядя Мотя. И я сомневаюсь, что в таком клифте тебе будет удобно рассекать по этому наркоманскому притону Европы. Тут же в миг в одной майке останешься!

— Я вниз тельняшку надену, — невпопад ответил дядя Мотя. — Но это позорище я точно надевать не буду! Чур меня, чур!

Поэтому мы и одели нашего модника гораздо скромнее, всего за пару тысяч "зелёных шкурок". Но гораздо красивше! Дядя Мотя теперь гордо выступал в светло-серой паре, светло-коричневых, элегантнейших мокасинах на босу ногу, таких же тончайших кожаных перчатках на босу руку и роскошной шляпе с большими полями на кучерявую голову с намечающейся лысиной. В левой руке у него был намертво зажата ручка дипломата из светло-коричневой крокодильей кожи. Даже немного серо-жёлтого цвета от пережитого крокодилом испуга при его убийстве. Там лежали приготовленные к продаже кристаллы и другие интересные штучки.

Я планировал быть рядом с ним в основном под скрытом, поэтому своему костюмчику я такого кардинального внимания не уделял.

Наконец-то мы дошли до цели нашей экскурсии.

— Глянь вокруг, дядя Мотя! Ты в центре еврейского квартала Йоденбюрт! Это тот самый кипящий котёл еврейских учёных, раввинов, банкиров и ювелиров со всей Европы, который бурлит уже свыше пятисот лет!

— Ша! — значительно сказал дядя Мотя. — Выкипел уже тот котёл. Сефардов в Амстердаме почти не осталось, их всех немцы вырезали, теперь тут одни ашкенази,[16] потомки тех евреев, которые понаехали сюда из Польши и царской России в прошлом веке. Их тоже ласково встретили и взяли в оборот фашисты, и остались из них в живых жалкие тысячи. Сейчас к их остаткам прибавились евреи из Израиля, которые и восстанавливают здесь алмазный бизнес. Вот, кстати, здание… Судя по надписи над дверью "Gassan Diamonds" это именно то, что мы ищем!

Я подсмотрел у себя в планшете, который я носил с собой вместо назойливого сопровождения привязчивым и многословным гидом.

— Это фабрика по обработке алмазов, дядя Мотя. Сюда мы не пойдём, здесь слишком людно. Во, глянь только: гиды толпу экскурсантов ведут. Поищем что-нибудь более камерное и скромное.

Через семь минут, дважды повернув налево и один раз направо, мы наткнулись на двухэтажное белое здание, тесно стоящее плечом к плечу с тёмно-красными узкими домами старого Амстердама.

— Гляди, дядька! Опять "Diamonds"! Вот туда-то тебе и надо идти. И сразу бери евреев за пейсы!

Дядя Мотя сурово посмотрел на меня.

— Будь спок! — протянул он ко мне открытую ладонь. — Хозяина сразу за кадык, ему твои камни, нам его гульдены! И кирдык всей этой экскурсии, надоело уже, да и пиво у них водянистое!

Дядька поправил шляпу и резво нырнул за полированное стекло двери. Я приготовился к своему выходу. Точнее, входу. Но не срослось. Через минуту красный как буряк дядя Мотя выскочил из стеклянных дверей бриллиантового дворца.

— Тут нет евреев! — недоумевающе проперхал он, постоянно оглядываясь на пряничный домик. — Ни одного! Одни индусы в чалмах и с красными точками на лобешнике. Сложили ручки и кланяются все! Я подумал, что попал в Болливуд, мать его за ногу. И кричат мне: "Сахиб! Сахиб"! Какой нахер я им сахиб! Я натуральный голландский Heer[17] Бляхер, священную корову им в гузно!

Глава 6.

Мне самому стало интересно, что там за кагал в чалмах с криками "Хинди руси бхай, бхай!"[18] напал на нашего дядю Мотю. Но в домик, за тяжёлую дверь из дымчатого полированного стекла, я не пошёл. Огляделся, неподалёку увидел столики на улице и раскрытые двери, в которые интенсивно шныряли подозрительные молодые люди, на чьих лицах многочисленные и разнообразные пороки, разрешённые излишне гуманным нидерландским законодательством, уже оставили свои следы, и решительно направился туда, бросив дяде Моте краткое: "За мной"! Там наверняка был роутер с интернетом, и там самый быстрый вариант получить ответы на накопившиеся вопросы. Так и оказалось.

— Гастарбайтеры это! Понаехали тут всякие… — бросил я заказавшему бутылочку "Перье" и уже опустошающему её гулкими глотками Heer'у Бляхеру. Он непонимающе скосил на меня большой глаз с иудейской поволокой, в котором тлела вечная тоска за прошлые гонения еврейского народа, и разгоралось робкое счастье от ожидания предстоящего визита к своим израильским соплеменникам, сопровождаемого радостными хоровыми криками "Шалом!" и возможной лёгкой рихтовкой братских шнобелей отдельных упрямцев, не желающих давать хорошую цену за приготовленные им волшебные камни.

— Я говорю мигранты это. Трудовые. Ну, да! Израиль здесь все щели не в состоянии сам закрыть или заткнуть их мацой, а место хорошее, брендовое. Амстердам, я те дам! Весь покрытый алмазным дымом! А индусы раньше евреев алмазы начали копать и шлифовать. Гранить их они тогда не умели, но широко поставлять алмазы за пределы Индии смогли. Поставляли, поставляли и сами остались на бобах. Алмазов, считай, уж и нет. Вот сюда сейчас и хлынула волна индусов-ювелиров. Рынок столбить. Ну, это не наше дело. Нам свою задумку пора в жизнь воплощать. Попил? Тогда пошли дальше. Израильтян искать будем.

Очередную ювелирную лавку мы нашли прямо за углом. Солидную такую, с висящими повсюду видеокамерами внешнего обзора, узкими окнами, крепкими, тяжёлыми дверями с электронными замками. Это был не ювелирный магазин, а именно небольшое предприятие по огранке алмазов. Это мы верно пришли! Наши клиенты!

Дядя Мотя нажал кнопку в спикере и о чём-то быстро затарабанил на идише. Или на иврите, я не понял и мигом достал из кармана заранее приготовленный амулет-переводчик. В спикере прохрипело: "Конечно заходите, уважаемый!", дверь щёлкнула и приоткрылась. Холл за входной дверью был вполне хорош, с большой чёрно-белой шахматной плиткой на полу, лаконично расставленной светлой мебелью с контрастными кожаными подушками и красивыми гардинами цвета пшеничной соломы; но он не поражал ваше воображение так, как вестибюль нашего областного музея. Там висело здоровенное чучело белуги, пяти метров ростом и пятьдесят шестым размером в плечах. Я хотел сказать — в плавниках! В Амстердаме с белугами была явная напряжёнка. Здесь их просто не хватало на всех желающих. За пуленепробиваемым стеклом небольшого ресепшена сидел молодой еврей в кипе и с большим красным носом. Поскольку до явления народу Деда Мороза было ещё далеко, и юноша на него был совершенно не похож, только цветом носа немного смахивал, оставалось предположить, что у него просто насморк.