(не) детские сказки: Проклятье для мага (СИ) - Адьяр Мирослава - Страница 13

— Можно подумать, что ты не знал этого, когда сюда шел!

Фолки тяжело вздохнул.

— Слушай, я — человек дороги и новых впечатлений. Где есть дело, туда я и направляюсь. Однажды я взялся выкосить стаю перевертышей просто за еду! Да, у меня есть личные причины наведаться к ведьме — ты о них теперь знаешь, но я совершенно не понимаю, как ты собралась бороться с существом, которое уже и не брат твой. Она от него десять лет подпитывается. Десять! Я не мог это предвидеть.

— Прежний Альва все еще где-то там, я точно знаю! Я смогу достучаться до него.

— А, хваленая сестринская любовь.

Вскочив с места, я упрямо топнула ногой и зашагала в сторону стены деревьев. Мы только зря время на разговоры теряем!

За спиной тихо зашипели угольки и зашуршал снег, зарычала русалка, двигаясь так же бесшумно, как и маг, только без всякой магии.

— Серьезно, ты собираешься расколдовать его силой любви?

— Ты что-то имеешь против? — я нырнула под мохнатую еловую ветку и чуть не провалилась по пояс в сугроб. Упрямо шагая вперед, я увидела, как над моей головой вспыхнул желтоватый шарик, освещая дорогу.

— Ты знаешь, в мире точно не существуют три вещи: безопасные пирожки с грибами, единороги и сила любви. Пока ты будешь толкать душещипательную речь перед братом, он откусит тебе голову.

— Вот и проверим! — зло прошипела я, не поворачиваясь к мужчине.

Злоба и страх распирали меня, мутили рассудок настолько, что я даже не поняла, как слова сами слетели с языка:

— Ты просто не любил никогда — вот что! — я пнула ни в чем не повинную снежную крупу и, прищурившись, наблюдала, как она кружит над головой. — Что, если бы это была твоя сестра? Или жена? Ты бы тоже разбрасывался приговорами и делал поспешные выводы, а?!

Маг промолчал.

Ни шуточек, ни колких слов.

Ничего.

Он просто поравнялся со мной и пошел чуть впереди, так, чтобы я видела только затянутую плащом спину и светящееся навершие посоха.

То-то же! Если не знаешь, о чем говоришь, то и не начинай!

Впрочем, ликование длилось недолго.

В темноте снежного леса, где из-за магии ни один хруст не нарушал тишины и среди ветвей гулял только холодный ветер и свет далеких звезд, без привычной болтовни мага стало зябко, а через несколько минут — страшно.

Русалка не отставала ни на шаг, но не могла расколоть кокон жуткого молчания, окруживший нас.

— Ф-фолки? — позвала я, но мужчина сделал вид, что ничего не услышал.

Я точно знала, что он сделал вид!

Обиделся?..

Но ведь он должен меня понять! Разве есть хоть один человек в мире, который не пытался бы всеми силами спасти любимого, родного человека?

Разве можно даже помышлять об убийстве, когда нужно сражаться за любой, даже самый крошечный, шанс?!

Фолки будто ничего не понимал. Не видел, как сильно мне нужна хотя бы тень надежды, хотя бы несколько слов ободрения и утешения, и как заведенный талдычил одно и то же. Снова и снова повторял, что Альва, скорее всего, никогда не вернется к прежней жизни.

Я не верю! Не хочу верить…

Неужели все зря?

Я не смогу убить брата, не смогу отказаться от него!

Не смогу…

— Твой суд несправедлив, — вдруг сказал маг и бросил на меня пронзительный холодный взгляд.

Совсем как при первой встрече.

Тягучее колдовское золото потемнело и подернулось тонким ледком, и сейчас на меня смотрел отстраненный, уставший и глубоко измученный человек, в котором не осталось ни крошки смешливости и задора.

Только глубокая, старая печаль, присыпанная пылью прожитых лет и исхоженных дорог.

— Иногда подарить смерть — это благо. Это все, что мы можем предложить любимому человеку, чтобы спасти его.

— Всегда есть выход…

— Когда на твоих руках от проклятья умирает семилетняя девочка, захлебываясь кровью, не узнавая даже собственных родителей, то вот это, — он указал на прикрепленный к поясу кинжал, — единственный выход.

Я тяжело сглотнула.

— Но ведь…

— Мир совсем не такой, как ты думаешь. Из окошка папкиного дома он, может быть, чистый и красивый, как игрушка в стеклянном шаре, но на деле…

Фолки хмыкнул и передернул плечами.

— Надеюсь, ты никогда не узнаешь.

— Прости меня! — выпалила я и до боли сжала руки, впиваясь ногтями в ладони. — Я просто… не хочу. Не могу смириться!

— И жалишь любого, кто под руку подворачивается? — рыкнул мужчина через плечо. — Это плохая практика, малышка. У людей есть сердца, знаешь ли. Сердцам свойственно болеть и кровоточить, на них могут быть незажившие раны.

— Я не подумала…

Фолки повернулся, и его широкая улыбка не могла меня обмануть.

В ней читалась горечь.

— Как и всегда, правда?

Он остановился внезапно, будто уперся в невидимую стену. С губ сорвался тихий вздох, а стилет вспорол ладонь, разбрызгивая вокруг тяжелые красные капли.

Пахнуло жаром пустыни и влажной землей, тихо заскулила русалка, намертво вцепившись в мою руку, оставляя на коже глубокие царапины от когтей.

По невидимой преграде пламя растеклось жаркими волнами, обугливая препятствие, позволяя увидеть, что же там дальше, а в нос ударил странный сладковатый запах. Так могло пахнуть тухлое мясо или сгнившие фрукты.

Мужчина поднял руку, приказывая стоять на месте, и вышел вперед. Отодвинув несколько мохнатых веток елей, он бросил на меня предупреждающий взгляд и кивнул вдаль.

— Щит совсем слабенький. Подозрительно это все.

Я всмотрелась в темноту и задержала дыхание, жадно разглядывая крохотный домик, который крепко врезался в память и снился мне в кошмарах.

Долгие десять лет.

Фолки

Я смотрел на дом ведьмы и не чувствовал никакой силы поблизости, будто ведьма вообще давно ушла или умерла, оставив после себя лишь хижину.

Странно. Очень странно.

Хотя я догадывался, почему так произошло, только малышке ничего не сказал. Сам ведь объяснял ей, что происходит с ведьмиными избранниками, когда те входят в силу! Вот только когда волки не появились во второй раз, чтобы добить незваных гостей, — в голове защелкало и все кусочки головоломки встали на положенные места.

Откуда дети берутся — не секрет, Илва могла бы догадаться, что здесь творится, но ее мысли были заняты братом — ей не до теорий и вопросов.

Я же прикинул, сколько лет Альве и как давно ведьма могла его пользовать как личную постельную забаву.

И все остальные сроки прикинул тоже.

Разумеется, с первого раза чуда не случилось: ведьма — не человек. Тут нужно куда больше, чем просто желание родить ребенка. Нужна подготовка, ритуалы, особые заговоры.

Сила изменила ее, исковеркала тело и душу. Обычный маг оставался человеком до самой смерти. Те же, кто подарил себя мраку во обмен на могущество, — были чем угодно, но не людьми.

Что она могла породить от связи с обычным человеком — не хотелось думать.

Илве не обязательно знать…

Она такая хрупкая.

Тряхнув головой, я переключился на насущную проблему. Вы только гляньте — вот она, поляна! И никого вокруг: ни волков, ни других прихвостней. Даже ночные птицы не показывались, не подавали голос. По спине побежали холодные мурашки от одного только взгляда на пустое, засыпанное снегом крыльцо, изрисованные морозными узорами окна, покосившиеся ставни.

Дом казался нежилым, заброшенным, ветхим, и я видел, с каким недоверием его рассматривает Илва.

Это всего лишь видимость. Что-то там двигалось, за окнами. Что-то ходило по коридорам и рассматривало незваных гостей так пристально, что во рту пересохло от накатившей волны ужаса и отвращения.

Здесь даже пахло… неправильно. Не снегом и зимней стужей, а сладковатым духом разложения.

— Будто десять лет никого не было, — пробормотала малышка себе под нос.

— Не обольщайся, — прошептал я. — Мне это совсем не нравится. Тут пахнет одной большой ловушкой. И где-то поблизости может ошиваться твой братец.

Душераздирающий вой заставил меня содрогнуться всем телом, русалка рядом протяжно зашипела и прижалась к земле, ненавидяще поглядывая на ведьмино жилище. Будь ее волосы короче — и они точно бы встали дыбом, как ежовые иголки.