Сны
(Романы, повесть, рассказы) - Кондратьев Александр Алексеевич - Страница 19

И он полз, как змея, среди вереска, приподнимая порой голову, чтобы следить за тонкой фигурой сатирессы, решительно шагавшей впереди.

Ухо его жадно ловило человеческую мелодию Пирсотрихи…

Пирсотриха немного дней потратила на поиски Напэ. Знакомые нимфы указали ей ту, имя которой после трагической смерти Антема стало известно всем обитателям леса и гор. Выследить юную нимфу в часы, когда она ходит на свидание, было уже легко…

В одно ясное утро рыжая сатиресса залегла в кустах у берегов Кинеиса, твердо решившись схватить и унести подругу Аглавры, когда она пойдет к месту встречи с дочерью Пана.

Ждать пришлось ей недолго. Вот зашуршала трава и показалась стройная дочь Кинеиса с венком из белых цветов на золотистых кудрях. Не доходя до Пирсотрихи, нимфа остановилась, с улыбкой склонясь к двум голубым мотылькам, ласкавшим друг друга на пышном желтом цветке.

Сатиресса почувствовала, что сердце ее бьется, словно желая выскочить прочь из груди. Несколько мгновений лежала она неподвижно, сдерживая дыхание и закрыв глаза…

Сделав над собой усилие, Пирсотриха решилась и, встав на ноги, спокойным шагом пошла к склонившейся над мотыльком наяде. «Гианес прав: с нимфами надо быть смелым», — пронеслось в ее голове.

— Это ты, Аглавра? — обернулась нимфа, заслышав за спиной шаги сатирессы. — Кто ты? — тотчас спросила она, заметив ошибку.

— Такая же сатиресса, как и твоя беловолосая Аглавра. Только я не притворяюсь божеством и не обманываю неопытных девочек.

— Меня никто не обманывал. Красота и великолепие моей подруги не нуждаются в ухищрениях и обманах, — гордо ответила наяда.

— Красота Аглавры и есть уже обман с ее стороны, — не потерялась Пирсотриха, — за красотой ее скрываются звериная злоба и совсем не божественная жестокость. Разве позабыла ты, как поступила она с юным Антемом?

— Не вспоминай мне этого страшного дня. Мне тяжело! Не подымай в моей голове ужасных картин того, что случилось… Он лежал на песке, неподвижный, с залитым кровью лицом, по которому ползали темные мухи!.. Я содрогаюсь!.. — И Напэ закрыла руками сбое хорошенькое лицо и приготовилась плакать.

Сердце застучало в плоской груди Пирсотрихи, в глазах пошли красные пятна.

«Самое время!» — шепнул кто-то в ее голове.

— Я унесу тебя от этих тяжелых дум и кровавых воспоминаний! — с жаром воскликнула сатиресса и, привычной рукой охватив стан юной наяды, подняла ее от земли и помчалась к лесу.

— Ай! Куда ты несешь меня? Стой! — кричала в ужасе Напэ, и звонкий голос ее летел по долине, а эхо ближних холмов повторяло неясные звуки ее испуганных возгласов.

— Я скрою тебя там, где ты позабудешь свою страшную подругу и ее мрачное дело… У берега моря, под высокими скалами есть пещера. Мелкий светлый песок ласкает в ней ногу. Из мягкого пуха белых гагар и тоскующих чаек сделаю я тебе ложе. И ты заснешь на нем, убаюканная моею лаской и мерным шепотом моря… Не бойся меня, прекрасная Напэ… Не рвись! Я хочу тебя только спасти от жестокой Аглавры! Ведь она и тебя убьет, как убила когда-то Антема!.. Я спрячу тебя, и никто из людей или богов тебя у меня не отнимет… — И сатиресса на бегу покрывала жадными короткими поцелуями бок и колено наяды.

— Я боюсь тебя! — кричала Напэ. — Отпусти меня. Я тебя не желаю!..

Но Пирсотриха не обращала внимания на крики испуганной нимфы и мчалась, прижимая к себе ее тонкий трепещущий стан. Стуча по камням, впиваясь в мягкую землю, быстро мелькали раздвоенные копыта сатирессы.

Путь предстоял длинный. Поднявшись в гору, Пирсотриха стала отдыхать, положив около себя на траву дрожащую нимфу.

— Не вздумай убегать от меня, это бесполезно. Я все равно тебя поймаю, — сказала она.

Отдышавшись, рыжая сатиресса вновь взяла на руки, словно ребенка, свою пленницу и спешно пошла, направляясь к берегу моря.

Напэ некоторое время вела себя смирно, но на крутой каменистой тропинке, идущей над морем, снова стала звать на помощь Аглавру.

— Замолчи, — шептала ей Пирсотриха, — или я брошу тебя вниз, в шумящие пеной волны, и там схватит тебя вот тот бесстыдный и толстый скользкий тритон…

Напэ не слушала увещеваний и опять испустила резкий оглушительный крик.

И вдали ответила ей плывшая в воздухе белая чайка.

Пирсотрихе страшно хотелось ущипнуть побольнее бедро молоденькой пленницы, но она удержалась от искушения, и только пальцы ее сильнее впились в сжимаемый стан бьющейся Напэ.

— Кричи! — злобно прошептала она. — За тем поворотом спуск на море — и там никто тебя у меня не отнимет…

Обливаясь потом и тяжело дыша, сатиресса бежала в гору по узкой тропинке, натыкаясь порой на колючие кактусы…

Издалека следил за ней с красно-бурой скалы зоркий взгляд Гианеса.

Аглавра шла каменистой дорогой, неся на плечах большую связку кистей синего винограда. Ей хотелось угостить свою подругу, и она нарочно встала пораньше, чтобы сходить в человеческие виноградники, где и наломала даже больше, чем ей было нужно, созревших, темных гроздей.

Путь был неблизкий, хотя и знакомый. Вот большое фиговое дерево, а за ним поворот, и идти нужно краем обрыва над самым морем. Внизу, под скалой, глухо шумели черно-синие волны и шипела белая пена.

Сатиресса остановилась у поворота в том месте, откуда открывался вид на сине-зеленый простор, над которым беззвучно носились, плавно махая смелыми крыльями, белые чайки. В туманной дали чуть рисовались дымно-лиловые горы вставших из волн островов. С моря дул легкий ветерок, освежая разгоряченное лицо. Аглавра опустила свою ношу и стояла неподвижно, вздыхая полной грудью.

Внизу, из пенистых волн, вынырнула бронзово-синяя туша морского божества. Толстое, увенчанное бледно-зеленой травой, багровое лицо, фыркая и отдуваясь, уставило круглые глаза на стоявшую вверху сатирессу… Мелькнул темный извилистый хвост, и водяной бог, шипя, скрылся под волнами так же быстро, как появился.

Издали, слева, донесся чей-то крик. Минуту спустя он повторился, но уже ближе. Аглавра стала прислушиваться. Голос показался ей знакомым.

Вдали, на тропинке вдоль берега моря, что-то белело и двигалось. Аглавра насторожилась и стала всматриваться. Зоркие глаза сатирессы разглядели бегущую по тропинке фигуру, на руках у которой кто-то барахтался и кричал.

«Это бежит сюда сатир. Он тащит в руках юную нимфу… Не столкнуть ли обоих в море?» — подумала сатиресса, и глаза ее злобно засверкали.

В этот момент снова донесся крик.

«Голос знакомый. Но кто бы это мог быть?.. Что, если это?.. Так, это она!» — И сатиресса застыла в неподвижной позе, глядя на приближающуюся пару.

Действительно, по направлению к ней, тяжело поднимаясь в гору, бежала Пирсотриха, прижимая к своей груди бьющуюся Напэ.

— Аглавра! На помощь! — кричала юная нимфа отчаянным голосом.

Белая сатиресса заметалась на месте, отыскивая глазами камень, чтобы кинуть его под ноги похитительнице. Но камня не оказалось, и Аглавра снова застыла на месте, в выжидающей позе, согнувшись и пожирая блестящими взорами бегущую к ней Пирсотриху.

— Стой! — крикнула она, выскакивая из-за поборота, когда та подбежала к ней на несколько шагов.

Пораженная неожиданностью, Пирсотриха остановилась. Руки ее невольно опустились, и маленькая фигура Напэ, выскользнув из жадных объятий похитительницы, незаметно и быстро скрылась в кустах.

Рыжая шерсть сатирессы поднялась дыбом, зубы оскалились, а руки полусогнулись, готовые впиться в горло противнице.

Но это было лишь в первый момент.

Когда Пирсотриха лучше разглядела Аглавру и увидела, что та почти на целую голову выше и по виду гораздо сильней, чем она, досада и страх проникли в сердце рыжей охотницы и у нее даже мелькнула мысль скорей убежать.