Натюрморт с живой белкой (СИ) - Горышина Ольга - Страница 5

Она, по правде говоря, ни минуты не сомневалась, что кофе они станут пить из бумажных стаканчиков на бегу по обоюдному согласию. Мартин любил шутить, что взрослые сыновья звонят отцам лишь в трех случаях: пап, дай денег; пап, я разбил машину; пап, я за решеткой… Первые два пункта у Тьерри уже в прошлом — он давно самостоятельно зарабатывает на свои машины, а с законом шутить никогда не пробовал. Так что ни по телефону, ни при личной встрече отцу с сыном не о чем было говорить. А вот Белка могла и болтала с Мартином часами — он был замечательным слушателям. Устав от совещаний и лекций, в обществе дочери он отращивал дополнительные уши.

Вот и сейчас, приняв душ и облачившись в шорты с футболкой, Мартин готов был час простоять в узких дверях кухни, пока Белка заканчивала колдовать над плитой. Кухарка тараторила без устали, будто неделю молчала, а сервируя стол, уже не в силах была вспомнить ни одной своей фразы. Мартин улыбался, поминутно отрывая взгляд от аппетитной тарелки. Белка даже не пыталась сдерживать довольную улыбку. Теперь она любовалась отчимом, еще и как художник — тот старел очень красиво, по-французски, приобретя новый шарм.

Мартин скинул довольно прилично с прошлого лета. Его черты заострились, и в профиль он выглядел моложе. Очки прятали морщинки и заставляли глаза блестеть молодым огнем. Развод сыграл злую шутку с его здоровьем — стресс судебных разбирательств и необоснованных обвинений в домашнем насилии, которые могли стоить ему университетской кафедры, накинул ему лишние килограммы. С фастфудной диетой и отсутствием регулярных занятий спортом он не мог избавиться от них несколько лет. Пока Белка не взяла все в свои тинейджерские ручки — они вместе начали бегать по утрам и плавать вечерами в бассейне. С отъездом дочери спортивная рутина осталась прежней. Быть может, отчасти оттого, что Белка каждый день спрашивала Мартина, сколько миль тот проплыл и пробежал.

Она была примерной дочерью, он — заботливым отцом, о котором она все детство мечтала, и два года в разлуке давались обоим с превеликим трудом. Оба понимали, но сердцем пока не приняли того факта, что вместе им больше не жить, и остается радоваться, что придумано море гаджетов, побеждающих время и пространство.

Даже сейчас, в момент воссоединения семьи, стол безжалостно разделил их личное пространство надвое, но Белка стойко боролась с желанием протянуть через стол руку. Мартин не выдержал первым. Якобы ловя намертво прилипший к салфетке бокал, он коснулся руки дочери, и Белка радостно сжала его чуть шершавые пальцы.

— Белка, почему ты так быстро выросла?

Зачем он это сказал, ведь даже без очков видит, что взросление ей дается с болью. В ее возрасте стремятся уехать из дома, а она бы с удовольствием раздвоилась — одна ее взрослая часть пусть учится и работает, а маленькая была бы счастлива забраться с ногами на диван и с миской попкорна смотреть новый диснеевский шедевр плечо в плечо с приемным отцом.

— Тьерри сказал, что не очень тебя доставал… — Мартин поспешил свернуть грустную тему и постучал своим бокалом о бокал Белки.

Она благодарно приготовилась пригубить вино.

— Если забыть, что каждые пять минут он вспоминал свою ненаглядную Теслу, то мы всю неделю жили душа в душу.

Мартин потупил глаза. На его губах заиграла опасная улыбка.

— Что?! — повысила голос Белка. Такой взгляд мог обозначать лишь одно — он что-то купил для нее. И вовсе не безделушку. Только не машину, только не…

— Я встал на очередь… Как раз через пару лет, когда ты закончишь учебу…

— Пап! — Белка вскочила из-за стола и подняла бокал, точно флаг. — Мне не нужна машина. Тем более электрическая… Тем более такая дорогая… Я же все равно ее тут же поцарапаю!

Мартин недовольно поджал губы:

— Во-первых, недорогая, а, во-вторых, это просто железо, все чинится. Ты главное себя не поцарапай… И Тьерри привел достаточно аргументов, которые я не стану озвучивать, чтобы ты не заскучала. Я вообще не хотел говорить пока про машину… Это ты сама начала. Ну, почти сама…

Он замолчал, но слишком поздно спрятал взгляд в бокал с бордовой жидкостью. Это не она отражалась на лице красными пятнами, а невыносимые мысли об одиночестве. Белка думала о том же. О возможности найти работу рядом с отчимом, чтобы снова жить бок о бок. Она будет приходить домой первой, чтобы бежать к двери встречать его. Глупые мечты… Мартин знал, что это нереально, и она знала, что детство закончилось и надо учиться жить самостоятельно. Но оба хотели хотя бы в мечтах убежать от злой действительности.

— Давай прогуляемся, а? — предложил Мартин, и Белка убежала за сарафаном.

Заодно надела длинные серьги из бисера и на обе руки по кожаному браслету с заклепками. Стянула резинку, пригладила волосы и была готова к вечеру, хотя наряд не накинул ей даже одного лишнего года. Ничего не поделаешь! Дорожная косметичка зарыта вместе с теплой кофтой и вряд ли будет найдена до сборов в Канаду.

— Ты волосы обстригла! — чуть ли не ахнул Мартин и даже обошел дочь кругом.

Это же на каких-то пару-тройку дюймов всего. Вот Тьерри не заметил бы, даже укороти она волосы не до лопаток, а по самые плечи. Он вообще всегда смотрел мимо нее и не сказал бы вечером, проходила сестра целый день в юбке или все-таки в джинсах.

Солнце не думало пока исчезать до утра, но жара чуть спала и на лужайке через дорогу собрались старички на игру в бочче. Мартин так внимательно наблюдал за шарами, что Белка испугалась, как бы тот не присоединился к одной из команд, и спешно потянула его по дорожке, ведущей к набережной.

Они намеревались прогуляться вдоль моря и сделать круг к небольшому ресторанчику, чтобы выпить по второму бокалу вина. Мартин снова глядел в сторону, теперь на взволновавшееся к вечеру море.

— Завтра, — сказал он больше себе, чем спутнице.

Но Белка благодарно погладила отчима по локтю. Отпускать его плавать не хотелось. Хотелось плестись с ним нога за ногу. Вот завтра действительно можно уже пробежаться по набережной и окунуться в неподвижные утренние воды Средиземного моря.

Первый же глоток из второго бокала подарил Белке спокойствие, но оно оказалось недолгим. Винные пары с соседних столиков ударили в голову, и она через стол схватила отчима за руку и стянула пальцами ему запястье, точно полицейскими браслетами.

— Потанцуй со мной, — прошептала она недозволительно громко и, заметив за стеклами очков рассеянность, взмолилась голосом избалованного ребенка: — Ну, пожалуйста…

Это всегда работало безотказно. Мартин поднялся, но так неловко, что едва не опрокинул кресло. Смутившись и рассыпавшись в извинениях перед соседями, он позабыл протянуть Белке руку. Ей пришлось самой взять его под локоть и повести во дворик. В сумерках огоньки светили еще не слишком заманчиво, чтобы притянуть к себе танцующих, и отец с дочерью оказались единственной парой. Зрителей тоже не было, но и вечернее уединение не победило нервозность Мартина. Белка списала ее на усталость и корила себя за шалость, но не настолько, чтобы совсем отказаться от выпрошенного танца, даже когда Мартин пару раз наступил ей на босые пальцы. Белке стоило великого труда удержать на губах улыбку в надежде, что партнер не заметит своей неловкости и продолжит танцевать. Но сколько бы Белка ни старалась вести танец, он никак не давался Мартину.

Он нервно покашливал, то и дело косясь на дверь, точно искал предлог и путь к отступлению. Однако отпускать его не входило в планы партнерши. Белка сцепила пальцы у него за спиной в мертвом замке и опустила голову на затянутое мягкой фланелью плечо. Мартину ничего не оставалось, как опустить руки Белке на талию, совсем по-молодежному. Они откочевали в дальний угол, куда музыка доносилась уже дивным напевом, а не громогласными раскатами, и не помешала бы разговору, решись танцующие сказать друг другу пару слов. Однако Белка вжалась ухом в прохладную шею отчима в надежде не услышать ничего, кроме ударов его сердца. Те бухали набатом и перекрывали ее легкое мурлыканье. Она повторяла французские слова машинально, не вникая в их смысл. Она вообще предпочла бы сейчас тишину дома и мягкость дивана. Положить голову ему на колени и уснуть, как во время трансляций футбольных матчей…