Кукловод Тысячи и одного заговора (СИ) - Юрченко Сергей Георгиевич "Raven912" - Страница 56

Рубиновая звезда полыхнула ярким светом, разрушая и вымывая все лишнее, все, что мешает, все, что кажется. В сиянии этой вспышки начавший было формироваться крысодракон распался бессильными и беспомощными обрывками смыслов."… для всех, даром…", "…будут жить!", "…равенство…", "…права…" Взаимопомощь, уверенность в завтрашнем дне, жажда определенности, все, что только что создавало суть и сущность нерожденной твари, пришедшей от просторов Гниющего сада — распадалось в сиянии Звезды надежды, в яростном стремлении достичь невозможного и познать непознаваемое. Восемь стрел и пылающее синим Око вывернули наизнанку пространство и раскололи время, указуя Путь.

Шаг, и передо мной высится Дерево, настолько огромное, что я просто не способен не то, чтобы рассмотреть, но хотя бы осознать его величие. Белые цветы шелестят, источая прекрасный аромат, туманящий сознание, и заставляющий бездумно шагнуть вперед, туда, где до пришедшего дотянутся огромные ловчие побеги, вырабатывающие яд, опасный даже для бессмертных богов. Первая линия обороны божественных чертогов Матери эльфов.

Растительный боевой бич касается моей кожи… и отдергивается, разворачиваясь так, чтобы ни один из чудовищных шипов не коснулся меня.

— Хм… — раздается из-за спины. — Я удивлена, жрец чужого бога. Зачем ты пришел сюда? Хотя…

— Кровь зовет кровь, кровь — поет о крови, — процитировал я давнее темное пророчество о Дочери Ночи. И капля крови Иримэ на моей ладони вновь вспыхнула… правда, не слепящим, испепеляющим светом, но тихим, уютным пламенем очага.

— Любопытно, — произнесла Мать эльфов, и зеленые по зелени узоры ее платья сменились темными знаками Матери Ночи, богини темных эльфов в их суровых подземельях. Впрочем, Битор, эльф-шаман намекал на это. — Ты принес кровь моей дочери… и пришел сам, изменившись так, чтобы быть похожим на моего сына… но в глубине души ты по-прежнему человек… И измененная запись на листах Книги Мироздания этого не изменила.

— Я знаю, — кивнул я. — И это одна из целей моего прихода сюда.

— Одна? — улыбнулась богиня. — Тогда я хочу услышать об остальных. Садись! Я полагаю, история будет долгой.

Мать эльфов, вернувшись в свою светлую ипостась, щелкнула пальцами, и Древо, являющееся ее дворцом под звездами, вырастило мне и ей два кресла и изящный столик.

— Итак?

И я начал рассказывать. Я говорил о богах варпа, богах Хаоса. О Кхейне Кроваворуком, одной из бесчисленных ипостасей Бога Крови. Об Иши, Цегорахе и прочих богах, которых создали в варпе эльдар, тогда еще не делившиеся на корабельников, экзодитов и обитателей Паутины, для войны против некронтир и их Звездных богов. О рождении Темного принца, Той-что-Жаждет, чья жажда грозит всем эльдар. И о Добром Дедушке, боге отчаяния, Пастыре Обреченных, Господине рабов, в чьем Гниющем саду заточена его возлюбленная Иши. Не стал молчать и о паутине замыслов и интриг Кукловода Тысячи и одного Заговора, которая может закружить и запутать в своих тенетах даже иных богов. Рассказ мой "немного" отличался от классической версии, диктуемой правилами игры Warhammer 40k и ее Кодексами. Но плохим бы я был жрецом, не следуй я откровениям моего бога.

— Спасибо, — кивнула Мать эльфов. И мне стало интересно: как на самом деле прозвучала эта благодарность. Ведь вряд ли она действительно произнесла "спаси бог"… Уж больно жирная была бы награда за столь мелкую услугу: слово бога, даже "пустая вежливость" — стремиться стать истиной. — Это было… интересно. А теперь — что хочешь узнать ты?

— Прежде всего… — я изложил предположения Реалуэ о действиях, предпринятых Иримэ ради блага своего народа…

— И что? — переспросила богиня. — Скажешь, что если я действительно вмешалась — ты бросишь бедную девочку?

— Нет, — покачал я головой. — Но я должен знать, как к ней относиться: как к подруге и равной? Как к инвалиду, искалеченному непреодолимой силой? Как к кукле и игрушке в руках богини?

Богиня улыбнулась.

— Мне нравится твой подход. Что ж. Решай сам…

И я ощутил, как в мое сознание вливается понимание тех изменений, которые богиня внесла в психику одной из своих дочерей по ее же просьбе. Было бы сильным преувеличением (чтобы не сказать — проявлением мании величия) утверждать, что я понял все, или, хотя бы, большую часть переданного мне знания… Но я осознал главное: Мать эльфов не вносила в психику Иримэ каких-либо чувств. Она просто сняла собственный же запрет на связь с другими расами.

— Отношения вечного со смертными — это всегда боль, — произнесла богиня, когда я выбрался из навеянного ей водоворота образов. — Для обеих сторон. И я решила оградить от этой боли и своих детей, и тех, кто им встретится.

Мне оставалось только кивнуть. В самом деле — творения Матери… совершенны. Если бы не их высокомерие, отталкивающее недолгоживущих… сколько судеб было бы разбито? Судеб смертных и бессмертных…

— … но ты — Неумирающий, пришедший из другого мира. Ты понравился мне еще при первой нашей встрече. Так что, когда дитя, что ты зовешь Иримэ, обратилась ко мне — я с легкостью дала ей то, что она просила. А теперь я вижу, что и ты меняешься, чтобы лучше соответствовать той, кто избрала тебя. Это радует мое сердце.

— Мое появление может расколоть светлую ветвь твоего народа, — нехотя признал я. Все-таки большинство видений в Лабиринте десяти тысяч будущих намекали именно на это.

— И возродить засохшую ветвь… или же дать жизни новой, — улыбнулась богиня. — В расколе нет ничего страшного: чем больше ветвей, тем больше шансов на то, что хотя бы одна из них выживет.

Я кивнул.

— … но выжившие — будут жить, — процитировал я обрывок смысла погибшего крысодракона.

— Будут жить. Кстати, — улыбнулась Мать, — я хотела бы показать тебе кое-что, что, думаю, ты найдешь забавным…

Отказываться было бы глупо. Даже мельчайший осколок божественного знания — существенная ценность.

Эльф Б'Итор д'Алланхоэр, Говорящий-с-Лесом, стоял перед Высоким судом Светлого леса, перед двенадцатью эльфами, воплощавшими собой силу и власть в этом западном княжестве.

— Говорящий с Лесом, ты разносишь вредоносные слухи о родстве нашего народа с проклятыми дроу. Ты проповедуешь еретические идеи о какой-то связи между нашей Матерью и коварной Паучихой. Мы, Высокий Совет и суд княжества, объявляем тебя Отверженным, и лишаем связи с Лесом. Да будет так!

Десять эльфов подняли посохи, зажигая на них зеленый огонь Жизни, огонь согласия, подтверждая право говорящего на приговор. Только Высокий князь промолчал. Он специально прибыл в западные пределы своих владений для участия в этом судилище. Формально, Алхаэрон, Высокий князь эльфов, корень корней Светлого леса, имел право оспорить решение Совета, с которым был не согласен, имел право наложить вето. Но в данном случае это означало бы раскол народа и гражданскую войну. Слишком многие ветви объединились в ненависти к шаману, не особо сдерживающему язык в обличении косности и тупости старейшин Ветвей, не видящих пропасти, в которую они ведут свой народ. Как первосвященник Матери и светский правитель своего народа Алхаэрон не мог воспользоваться своим правом… Но он мог другое. И князь промолчал, а после с улыбкой кивнул Отверженному.

— Я отрицаю ваше право и требую Испытания Отказа, — произнес шаман.

И судьи и зрители, пришедшие посмотреть на эту расправу, замерли в шоке, и не сразу поверили в то, что действительно слышали то, что слышали. Испытание Отказа действительно было и в законе и в традиции Светлого леса. Но… Отказ мог произнести тот, кого УЖЕ лишили связи с Лесом. И он, еще страдая от этой страшной, рвущей душу раны, должен был немедленно сойтись в бою со свежим и полным сил Советом (по крайней мере — с теми, кто вынес приговор). В таких условиях победить можно было разве что не иначе, чем божественным вмешательством. И действительно, за всю историю эльфийского народа было известно не более десятка случаев вызова на Испытание Отказа, а победителей было всего трое. За многие века.