Кукловод Тысячи и одного заговора (СИ) - Юрченко Сергей Георгиевич "Raven912" - Страница 24

Несколько человек не успели добежать даже до лестницы, и теперь в ужасе и отчаянии оглядывались на нашу группу. Видимо, раньше Лёссе удавалось перехватить нерасторопных бегунов, и вытворить с ними что-нибудь противоестественное, вроде вытряхивания сначала из одежды, а потом и из собственной кожи. Но сейчас девочка стояла, демонстративно сложив руки на груди. Видимо, мою просьбу она приняла всерьез.

Мы с Огневкой и Огнеглазым перешли площадь перед собором. Фенелла, как представилась нам огневка-птица, кружилась около Огневки-суккубы. Кажется, у демонессы появится новый питомец… все лучше, чем бесов гонять.

— Отец! — вскрикнула седая женщина на пороге храма, увидев голову Леона Улфа на правом штыре над шлемом огнеглазого.

В ответ я ткнул в нее указательным пальцем, потом провел большим по шее, и указал на оставшийся свободным центральный штырь, намекая, что он остается свободным специально для ее головы. Кристэлла шарахнулась, на шаг отступив внутрь храма.

— Вы не пройдете, демоны! — вскричала она. — Мы сохраним нашу чистоту!

— Чистоту? — криво усмехнулся я. — Вы так замарались в служении Пастырю Обреченных, что от вас уже не "воняет", а "смердит". Вы — мусор. Пришло время уборки!

Я шагнул вперед. Кристэлла шагнула назад. Она вскинула руки, защищаясь и защищая тех, кто столпился за ней. Серая стена, напоенная мукой многих людей, поддерживаемая верой всех, кто собрался в храме, встала перед нами. И стена эта была достаточно прочна, чтобы удержать даже почти всемогущую во этой тьме и тумане Лёссу.

Я шагнул вперед и надавил рукой на многоцветное сияние.

— Не воздам Творцу хулою за минувшие дела.

Я поймал взгляд девушки, вытащенной из темной стороны школы. "Услуга за услугу", помнишь? И ты мне ее окажешь, независимо от собственного желания.

Стена была крепкой и подпирала ее вера множества людей. И в этом была ее сила… и ее же неустранимая слабость. Воспоминание о том, как я разорвал завесу Тьмы — подточило веру девушки, и по ней пролегла трещина сомнения. И такая же трещина проявилась под моей рукой на переливах щита.

— Плачь, Каббир! Ты был скалою — вот и рухнул, как скала!

Рука Огневки легла на завесу сияния рядом с моей, и все новые трещины стали раскалывать монолитную прочность защиты. Видя, как щит постепенно разрушается — все больше и больше людей, оставшихся в храме, сомневались в надежности их защиты… и она все слабела. Страх обратился против тех, кто привык внушать его другим. И, наконец, настал момент, когда один из фрагментов просто не выдержал давления и рухнул. И я шагнул внутрь.

Шаг влево, и, следом за мной в прошлом входит огнеглазый. Мертвая голова на штыре пустыми глазами смотрит на собравшихся. Огненный взгляд воина скользит по рядам собравшихся, выбирая очередную жертву. А следом за ним скользнула и Огневка, разматывая снятый с пояса Бич боли.

— Убейте их, — взвыла Кристэлла.

Две Стрелы Хаоса ударили в двоих из толпы, попытавшейся исполнить приказ. Выбор в Зеркалах Несбывшегося оказался верен: именно эти двое оказались слабее остальных, и по одной Стреле на каждого — им хватило. Следом вступила в бой Огневка. Ее три Стрелы нанесли в сумме больший урон, но уронили только одного. Двое других с матерным ревом кинулись вперед… только для того, чтобы получить Бичом боли и с воем покатиться по полу нечестивого храма.

Крупный мужик извлек откуда-то дубину и с ревом кинулся вперед. Но дорогу ему заступил огнеглазый. Взгляд глаза в глаза, и рев ярости сменяется криком боли. Ожог вряд ли получился сильный, но вот терпеть боль тот, кто привык причинять ее другим, похоже, не умеет просто категорически. А потому — и защитить себя от взмаха тяжелым клинком — не успевает, и падает на каменные плиты, с воем пытаясь собрать обратно в живот вывалившиеся оттуда кишки. Огнеглазый пинком отбрасывает в сторону недостойного и шагает вперед. Толпа в ужасе отшагивает назад. Огневка с доброй улыбкой взмахивает Бичом, выбивая из боя еще одну. Элегантно одетая женщина роняет извлеченный из сумочки "Дерринджер"[29], и теряет всякий интерес к драке, с воем катаясь по полу.

Отступив за спины впавших в азарт демонов, я аккуратно повторял за собой-из-будущего жесты, слова и мысли. И вскоре пять огромных птиц присоединились к веселью.

— О! Орнисы! — радостно улыбнулась Огневка, и погладила по жесткому оперению "птичку", которая как раз порвала на куски одного из противников демонессы и теперь жадно заглатывала истекающие кровью куски мяса.

Орнисов было немного, да и второй ранг не обеспечивал какой-то запредельной боеспособности. Но их противники в основной массе и серьезно не дотягивали даже до крестьян, которые, по меньшей мере, не гнушались тяжелой физической работы. Лишь пара мужчин пыталась продемонстрировать, что когда-то занимались боксом… Но это было давно, да и бокс, признаться — не лучший выбор против демонических птиц. К тому же, на поле обеда прибыла лично дочка бога Лесов, Пана — сама госпожа Паника. Так что боя не было. Была резня.

По ходу дела орнисы порвали и ту, кто открыла мне дорогу своим сомнением. Все правильно. Я обещал защитить ее от Лёссы — и выполнил это. Защиты от самого себя я той, что была лучшей подругой Лёссы в школе, и первой присоединилась к травле, той, что одной из первых кинула факел в разгорающийся костер — я не обещал.

— Тьма наступает! — выкрикнула Огневка, глядя на то, как распадается прахом дорогая обивка стен, как рушится гобелен со сгорающим "чудовищем", и как само капище Доброго Дедушки проваливается на Темную сторону.

Парнишка, рыдавший над телом разорванной орнисами девчонки, вскочил, и с захлебывающимся воплем кинулся вперед, размахивая обломком спинки сидения, на которых во время проповедей располагались прихожане. У него даже получилось оглушить одного из орнисов… но это оказалось его первым и единственным успехом. Его следующим противником оказался огнеглазый, который одним движением перерубил и его дубину, и шею. Ухватив голову за волосы, огнеглазый заглянул в мертвые глаза, посмотрел в дальний угол, где сжался, содрогаясь в ужасе, атлетического сложения мужчина, на скамьи, под которыми тоже надеялись найти спасение несколько человек, на вопящую и паникующую толпу… и нахлобучил голову на левый штырь, отправляя душу храбреца в Кольцо Погибели, на суд своего господина. Прочим не досталось и этого.

Наблюдая за истреблением культистов Доброго Дедушки, я посматривал на особенно уродливую статую, стоящую посреди храма вместо обычного для храмов христианских распятия. Сейчас под ним укрывалка Критэлла, ничего не делая для спасения своих прихожан. Но я не сомневался, что когда жертвы будут перебиты — ситуация изменится. Законы жанра неизменны: за миньонами идет босс.

— Поэкономь ману, — бросил я разошедшейся Огневке. — Это — не враги, а мусор.

Огневка посмотрела на резню, перевела взгляд на статую… и согласно кивнула.

Между тем орнисы загнали и растерзали последнего из тех, кто надеялся обрести спасение в храме. И, впитав эманации его отчаяния, муки и смерти, из-под статуи посланника своего бога поднялась Кристэлла. Скопленная ей сила корежила ее тело. Кожа облетала клочками под утробный, дикий вой боли. Проповедник, обещанный босс, рвался в мир, чтобы покарать тех, кто разрушил все, им построенное.

Превращение Кристэллы было кошмарным. Ее корежило. Вопль боли и ужаса сотрясал стены. Но с каждым воплем, с каждым приступом боли Проповедник становился сильнее. Возможно, оптимальным ходом было бы убить Кристэллу, не допуская ее превращения… но это означало бы отказ от той цели, которую я поставил перед собой, разбирая варианты отражений несвершившегося. И, хотя достижимость этой цели вызывала некоторые сомнения, но я собирался сделать все, чтобы получить высшую в этом квесте награду.

Закончивший мутацию Проповедник возвышался надо мной почти на голову, и стоял вровень с огнеглазым. Обмундирование его представляло смесь из нескольких вариантов гладиаторской экипировки. В общем-то, не удивительно, особенно, учитывая, что гладиаторские игры, вопреки современным представлениям, были "игрищами на потеху почтеннейшей публики" разве что в самые поздние периоды античности, когда вера в старых богов уже была, по сути, утрачена, и образовался вакуум, ожидавший прихода Христа. А ранее гладиаторские бои были храмовой церемонией, жертвоприношением хтоническим богам. Вот и Кристэлла, разом и жрица, и жертва, готовилась принять участие в своем последнем богослужении.