Механический Зверь. Часть 3. Невидимый Странник (СИ) - Розин Юрий - Страница 9

— Он чист, босс!

— Пусть заходит.

С той стороны послушылись звуки отпирания замков и задвижек. В вопросе собственной безопасности Габик явно был параноиком. Скорее всего именно поэтому он был до сих пор жив.

— Заходи. — Нюх, сложив руки на груди, остался стоять на предпоследней ступеньке лестницы.

Глубоко вдохнув и выдохнув, Лаз переступил порог.

Если существовал конкурс на имя, меньше всего подходящее внешности, Габик Рыжий наверняка занял бы на нем одно из призовых мест. Во-первых, он не был рыжим. Может быть когда-то, но сейчас в густой копне седых волос невозможно было найти ни одного цветного волоска. А во-вторых, вопреки такому, казалось бы, безобидному и мягкому имени, этот человек явно был сделан из самых твердых и жестких материалов. Прямой нос, явно не раз ломанный, острый подбородок, тонкие чуть сжатые губы, светло-серые, пристальные и внимательные глаза. Савойн Листер был похож на хитрого старого лиса, этот человек напоминал волка. Матерого и опасного, а потому достаточно умного, чтобы не показывать направо и налево свой оскал.

И его… кабинет, пожалуй это было самое правильное слово, полностью соответствовал характеру своего хозяина. Мебель простая, но в едином строгом стиле, темно-коричневых и серых тонов, пара шкафов с книгами, судя по всему, активно использующимися, не слишком большой, но внушительный стол, заставленный аккуратными стопками бумаг и какими-то коробочками, жесткое кресло с прямой высокой спинкой. Сам Габик сидел в нем и пристально наблюдал за вошедшим. Как только Лаз переступил порог, дверь за ним захлопнулась, босс Нюха был псиоником.

— Присаживайся, пожалуйста, — мужчина указал на стоящий перед его рабочим местом стул.

— Благодарю, — Лаз кивнул. Мебель под ним жалобно скрипнула, модификации тела требовали использования дополнительного материала, так что несмотря на довольно поджарую фигуру весил он немало. И судя по промелькнувшему в глазах Габика удивлению, это от него не укрылось.

— Мой помощник сказал, что у тебя ко мне дело личного характера, это так?

— Верно, — интуиция подсказывала, что просто вываливать все сразу не следовало. Отвечать на вопросы было необходимо, но энтузиазм был наказуем.

— Могу я узнать детали?

— Сперва я хотел бы узнать: имеются ли у вас связи с черным рынком? — Мужчина дернулся, но не из-за вопроса, а от того, как Лаз к нему обратился. Да, на «Вы», но того уважения, что вкладывал в это слово его Нюх, не было и в помине. Просто вежливость по отношению к старшему, не более того. И его это явно задело.

— Интересуешься с конкретной целью или из… праздного любопытства? — в слишком светлых глазах промелькнула искорка чего-то опасного.

— Хочу узнать, можете ли вы помочь мне достать кое-что.

Несмотря на отсутствие опыта в криминальной сфере, Лаз прекрасно понимал, что происходит. Не важно, наркопритон это или королевский дворец, все всегда упиралось в отношения двух людей. На этом строилось все, от одалживания молотка и покупки пучка лука до заключения мирных соглашений и объявления войн. Сколь бы сложной не была ситуация, сколько бы человек в ней не участвовало, решало все всегда взаимодействие пары индивидуальностей. Я не нравлюсь Пете и это взаимно, Петя не нравится Васе и это взаимно, с Васей мы дружим. Итог: Петя отдельно, мы с Васей играем в песочнице. Я дружу с Петей и с Васей, Петя дружит с Васей. Итог: мы играем в песочнице все втроем. Я дружу с Петей и Васей, а Петя с Васей не дружат. Итог: мне приходится играть с ними в песочнице по очереди. И абсолютно всегда, когда в чем-то участвует больше одного человека, это можно разложить на такие вот уравнения, пусть в реальной жизни они были куда сложнее.

И их разговор с Габиком Рыжим полностью соответствовал этой схеме. С одной поправкой. Именно сейчас решалось, какие между ними установятся взаимоотношения. Нравиться местному боссу Лаз не стремился и Габик ему уже не нравился по умолчанию, учитывая все что он видел на нижних этажах. Однако простым нравится — не нравится дело не ограничивается. Важны взаимные интересы, уважение, доверие, понимание мотивов другого человека. Комбинации из этих факторов могут быть самыми разными. И Лазу не нужно было нравиться мужчине. Ему нужна была правильная комбинация.

— Чтобы ответить на твой вопрос, мне нужно знать, что именно тебе требуется.

— Чтобы сказать, что мне нужно, я должен быть уверен, что рассказываю это не зря.

Воцарилось молчание, помешать которому не могли ни доносящиеся снизу звуки, ни скрип ступеней под ногами Нюха по ту сторону двери. Серые, словно выцветшие от постоянного сидения за семью замками глаза Габика встречались с темными, почти что черными глазами Лазариса и тишина услужливо подыгрывала им, скрадывая звуки. Затихли стоны, перестала скрипеть лестница, прервал свои завывания буйный ночной ветер. Тишина, почти магическая, почти живая, растекалась по комнате, протекая в щели, прячась между страницами книг, укрываясь одеялом пыли. И из этой тишины рождались мысли. Старые и новые, мимолетные и тяжелые словно гора, они выныривали из тишины и начинали кружиться между двумя людьми, невидимые и неслышимые, но от того не менее важные.

.

На улицах и среди своих подчиненных он был известен как Габик Рыжий, владелец одного из многих притонов нижнего города, бывший вор и мошенник, заработавший себе на безбедную старость своими незаконными талантами. Однако так его звали не все и не всегда.

Сорок с небольшим лет назад, когда, если принять за истину синхронность временных линий разных миров, Сёма Лебедев только научился держать головку, Габик Рыжий был Габалаем Тарским, сыном, пусть и внебрачным, Его милости барона Тарского. Вот только титул отца давал юному парню вовсе не золотые горы и не пропуска в лучшие частные клубы столицы империи. Все было ровно наоборот. У барона уже были сыновья, полноправные наследники, были и дочери, также от официального брака. На бастарда все, включая родителя, смотрели как на что-то постыдное и нежелательное. Его милость любил жену и мать Габалая была ничем иным как минутной слабостью, о которой существование парня каждый раз напоминало барону.

После окончания академии и достижения совершеннолетия бастард был отправлен как можно дальше от Лотоса, в одно из самых нелюбимых бароном имений, где он должен был просто существовать, не попадаясь отцу на глаза. Однако у парня были другие планы. Статус ошибки, которым ему пихали в нос каждый день на протяжении восемнадцати лет, откровенно надоел. Габалай хотел большего. Не признания родителя, нет, он прекрасно понимал, что этого никогда не будет, да и сам не питал к отцу никаких теплых чувств. Денег ему было бы вполне достаточно. Достаточного количества золота, чтобы трехэтажно послать всех, кто его презирал и отправиться куда захочет ни о чем не заботясь.

А деньги можно было получить достаточно простым и сравнительно легальным способом. Наследство. Барон Тарский был достаточно богат и, несмотря на свою нелюбовь к бастарду, не мог не оставить ему хоть что-то. Так Габалай думал. Вот только Его милости было всего сорок семь, здоровьем он отличался отменным и умирать в ближайшие пару десятилетий не собирался. А потому вывод напрашивался сам собой. Убийство. И желательно не только самого барона, но и некоторого количества других его детей, чтобы доля наследства была побольше.

Габалай не чувствовал никаких угрызений совести. Эти люди считали его недоразумением, с чего бы ему по ним горевать? Однако просто так прийти в особняк отца и воткнуть клинок тому в сердце было точно не лучшей затеей. И тогда парень обратился за помощью к теневой стороне этого мира.

В обмен на часть наследства он договорился с довольно опасными людьми о нападении на столичный особняк барона в тот момент, когда внутри будут находиться его жена и дети. Вот только закончилось все совсем не так, как Габалай рассчитывал. Покушение удалось, барон и правда погиб. Однако в процессе было убито и взято в плен множество членов той группировки, с которой парень заключил сделку. Охрана в доме оказалась куда серьезнее, чем молодой человек помнил и о чем рассказал своим подельникам. И тем, конечно же, это не понравилось. А после выяснилось, что вопреки юношеским мечтам, в завещании покойного барона о нем не было сказано ни слова.