Механический зверь. Маленький изобретатель (СИ) - Розин Юрий - Страница 16

— Да. И этим “избавиться” может стать уничтожение всего королевства. — Еще одна длинная пауза накрыла детскую комнату.

Взгляд Павоса снова опустился на худое, почти лишенное жизни тельце. На потенциально сильнейшего чародея в истории. Само существование этого ребенка грозило смертью его маленькой дочери, любимой жене, престарелой матери, а следом за ними — друзьям, коллегам по работе и самой Кристории, которую маг так сильно ценил и почитал.

На секунду в голову закралась мысль, холодная и противная, леденящая кровь. А ведь смерть мальчика решила бы все проблемы. И если он сам так отчаянно борется за жизнь, может стоит помочь ему с ней расстаться? Может не своими руками, может просто доложив куда следует, взять и избавиться от всех страхов.

Однако в следующее мгновение ему захотелось дать себе пощечину. Слишком уж он заигрался в это безличное превосходство, если допускает подобные идеи в свой разум. Детоубийство… он бы точно не захотел жить в стране, построившей свой успех на трупах младенцев.

Да и с другой стороны, насколько лучше может стать жизнь, если такой человек будет защищать страну от внешних угроз? Если он будет помогать ее жителям с наводнениями и засухами? Если с его помощью изобретут новые способы использования магии? Это была азартная игра, в которой ставка была огромна, но и возможный куш поражал воображение.

— Уважаемый… Уважаемый!

— А? да, простите, что вы говорили? — Заплутав в собственных мыслях, Павос только сейчас заметил, что чета Морфеев уже минуту пытаются у него что-то спросить.

— Что нам делать?

— Так, — собравшись, маг постарался как можно тщательнее продумать план дальнейших действий. — Сейчас я уйду и хочу попросить вас никому не рассказывать о том, что вы здесь увидели и узнали. Никому, даже семье. Чем меньше людей знают об этом, тем лучше. Можете говорить, что тест показал высокий потенциал, это будет достаточно впечатляюще на локальном уровне, но недостаточно внушительно на национальном. Если все будет сохранено в тайне, ваш сын не привлечет к себе излишнего внимания. А я должен посоветоваться со своими старшими. Не волнуйтесь, я буду говорить только с теми людьми, кому доверяю на сто процентов. И я клянусь великим светом и жизнью своей дочери, что не предам вас и Кристорию.

— Мы вам верим, уважаемый. — Ох, если бы они знали, какие крамольные мысли посещали его разум минуту назад…

— Тогда позвольте откланяться. Все мои сегодняшние дела придется отложить.

— И ты говоришь, что камень едва не лопнул?

— Да, господин. Я взял его с собой, можете убедиться сами.

— Невероятно… хорошо что я согласился на встречу, такие вещи не должны проходить без моего ведома.

— Я тоже так подумал.

— Правильно, правильно, голубчик. Итак, что мы имеем… человек без потенциала, как его родители, имеет силу души условно в единицу. Минимальный, как та тетка, — два с копейками. Средний, типа тебя — где-то три с половиной. Высокий… ну, пять с копейками. Высочайший допустим семь. Я не видел, скажи, на сколько тянула душа малыша, если не брать в расчет проблему с кристаллом? До какого значения она бы поднялась?

— Думаю не меньше двадцати, господин.

— Двадцать… пресвятая магия… тебе… тебе придется вернуться к этим людям.

— Что я должен буду им сказать?

— Ох… надо подумать. Хорошенько подумать… да, пока можешь сесть.

— Благодарю, господин.

— Да какой я господин… высочайший маг, то же мне. По сравнению с этим ребенком мы все — шваль подзаборная. Великий свет… еще и его состояние… Ладно, для начала ты еще пару раз им скажешь, чтобы все держалось в секрете…

— Мы совершенно точно не хотим, чтобы наш сын становился каким-то тайным оружием правительства. Это даже не подлежит обсуждению. — Когда Фелиция Морфей хотела, она с легкостью пренебрегала этикетом и жестко вмешивалась в разговор мужчин. И по выражению лица Санктуса, гость в синей мантии понял, что ни одергивать супругу, ни спорить с ней тот не собирается.

Что же, такой вариант тоже был продуман. К сожалению, дед мальчика был слишком влиятелен, чтобы пренебречь мнением семьи. При предыдущем короле Кратидас Патанос Морфей создал себе имя предельно сурового и справедливого человека, выкарабкавшегося из низкого дворянства на самый верх социальной пирамиды. И смена власти не пошатнула, а даже укрепила его позиции.

Отчасти именно поэтому Лазарис получил возможность пройти досрочную проверку на определителе потенциала. Да, сам камень был многоразовый, но одно использование разряжало его и для повторного использования нужно было потратить уйму ресурсов и человеко-часов. А потому использовался агрегат только в особо важных случаях и только статус дедушки смог поднять уровень важности до требуемого значения.

Из всего вышесказанного было понятно, что заткнуть рот такому человеку, как Кратидас Морфей, который, в отличие от старшего сына и невестки, был еще и сильным магом, было чрезвычайно сложно. Тем более когда требовалось сохранять полную секретность.

А потому был разработан и альтернативный план действий.

— Предоставить этому ребенку образование достойное его способностей будет невозможно, — чародей, осознав, что переубедить родителей не получится, мигом переключился на описание именно этого варианта. — Просто потому, что в обучении даже мага высокого потенциала участвует минимум дюжина человек и, к огромному сожалению, мы не можем быть полностью уверены в лояльности каждого из них.

— Мы это понимаем, — Санктус, похоже, окончательно отдал право голоса жене. — Но мы и не хотели, чтобы Лаз рос один, с пеленок настроенный только на учебу. У него должны быть друзья, должны быть интересы помимо магии, должно быть детство, в конце концов!

Голос женщины, эхом отдававшийся в совершенно тихом доме, был тверд и строг, но знающие ее люди могли бы услышать где-то там, в глубине, настоящую мольбу.

— Так и будет. Потому что кроме полной изоляции мы смогли придумать только один вариант, как спрятать вашего сына от лишних глаз. Полное игнорирование его уникальности, — по тяжелому вздоху было понятно, что сам маг против такого решения. Но решал тут не он и судьба не его ребенка сейчас стояла на кону. А потому он молчал.

— То есть как?

— Очень просто. Эта информация не будет известна никому кроме тех, кто ее уже знает. Вы, я, ваш отец, мой непосредственный начальник, человек определенно заслуживающий доверия, а еще…

— Кто?

— Кто… Король Кристории, вот кто, — при этих словах со лба мага стекла капелька пота. — Или вы думали, что подобная информация может обойти его стороной?

— Нет-нет, что вы… — Морфеи были в каком-то ступоре. — Просто мы не могли подумать о таких масштабах…

— Я тоже поначалу об этом не подумал, — на щеке высокого гостя уже образовалась красное пятно от постоянных волнений. — Ладно, я продолжу. Самому мальчику ничего не говорите, чтобы не раззадоривать. Допустимый максимум мы уже обсуждали — высокий потенциал, это будет достаточно уникально, но не привлечет излишнего внимания, хотя даже это по-моему не обязательно. Он будет ходить в обычную школу, потом поступит в академию, заведет друзей, может быть влюбится. В общем и целом его жизнь до определенного момента не будет отличаться от жизни нормального ребенка

аристократа. А затем произойдут два события. Во-первых, он станет совершеннолетним и сможет принимать самостоятельные решения и сам выберет, взяться ли за углубленное изучение магии. А во-вторых, его душа, благодаря возрасту, вырастет до такой степени, что при должной подготовке уже никто не сможет навредить ему так, чтобы об этом не стало известно. И когда случится и первое, и второе, мы сможем раскрыть правду как ему, так и всему миру.

Почти минуту в комнате царила гробовая тишина. Два человека напряженно обдумывали все варианты развития событий. Естественно, в этом плане были свои дыры. К примеру, если уже в год мальчик смог применить магию, то невозможно представить, что будет в пять, десять, семнадцать лет. И даже если Лазарис не будет знать о своей уникальности, просто сравнивая себя с другими, он сможет легко увидеть разницу. Это если еще забыть о его теле и том, что подобное существование намного усложняет вообще все что угодно. Да и врать собственному ребенку на протяжении многих лет — испытание невероятной сложности.