Вельтаншаунг. Уровень второй (СИ) - Никора Андрей - Страница 6

В любом случае, прямо сейчас я еще не готов ко второй встрече с монстром.

Я сел у стеночки, пошарил в рюкзаке. Трясущимися руками вытащил бутылку. Я наивно полагал, что мне всучили дешевое вино, но это оказалось миллезимское шампанское Pommery 1934 года. Его бы выпить после победы над Гитлером и всей этой империей зла. Еще бы дожить до этого славного дня!

Я выстрелил пробкой в потолок и принялся жадно пить из горла. Пузырьки лопались во рту, ударяли в нос, создавая давно забытое ощущение праздника.

Ополовинив бутылку, я отставил ее и засмеялся. Мне казалось, что вместе с этим идиотским страхом из меня вытекают ядовитые газы, пропитавшие здесь воздух и все предметы, будто прямо изо рта с шипением вылезает гадюка и стремится прочь, к своим гигантским паукам.

В голове зашумело, словно пузырьки продолжали лопаться в мозгах, но уже праздничным фейерверком. Тепло разлилось по телу. Руки перестали дрожать. Что ж, начало хорошее.

Я поднялся на ноги – даже идти стало легче!

Поднял ополовиненную бутылку, пригубил и закричал в коридор перед собой.

– Эй, тварь! Выходи! Выползай, кара египетская! Ну, смерть, и где твое жало?! – это было очень странно: открывать рот, напрягать голосовые связки, надрываться, но находиться в тишине.

В детстве меня иногда мучили именно такие кошмары, когда я убегал от чудовищ, падал, обдирал, колени и локти, орал во всю глотку, но не слышал собственного крика. Тогда я просыпался в поту от ужаса и долго не мог утихомирить частившее сердце.

Вот только сейчас я бодрствовал…

Подсветка заморгала. Видимо, паук задел и оборвал проводку. Так можно остаться и в полной темноте. Нет: ждать, пить и жалеть себя больше нельзя!

Я по-гусарски лихо: в одной руке с бутылкой, в другой – с автоматом, внутренне трясясь от страха, а внешне – весь состоящий из бравады – двинулся вперед. Денис Давыдов, увидев меня, наверное, лопнул бы от зависти.

– Ну, чего ты там притих, жлобяра? – мне казалось, что кричал я срывающимся в фальцет голосом. – Выходи, померимся силушкой богатырской!

Свет снова погас и вспыхнул. Почудилось, что это не замыкание в проводке, а моргает гигантский глаз дракона.

Я даже остановился и помотал головой: нет, этого, точно, не может быть! У меня бред на почве галлюцинаций и отравления газами.

Я допил и разочарованно потряс пустой бутылкой.

Да, для польского эмигранта Блецковича выпито было слишком много, а для русского диверсанта Сашки – слишком мало. Душа требовала «продолжения банкета», а разум верещал, что нужно взять себя в руки, «всех убить, одному остаться».

Воинский запал начал таять. Вывихнутая лодыжка противно ныла.

Я всхлипнул, подумал о погибших друзьях по обе стороны фронта, внутренне собрался.

Все, теперь я в норме. Пора добить коричневую гидру, а то слишком уж много голов отрастила она в подземельях волшебного замка!

Я сделал еще шаг вперед – и свет померк. Внутри меня все оборвалось. Эта тварь повредила-таки провода!

Я метнулся назад – стены заискрились и осветились изнутри.

Странное подозрение терзало душу.

Я снова шагнул вперед – и тьма вновь окутала коридор.

Это – граница, кромка магического круга, что защищает Европу от беснующейся инфернальной силы проклятых подземелий! Свет реагирует на шаги, словно немцы придумали датчики движения и, возможно, даже дыхания. За определенной чертой электроника не улавливает моей жизни. Может ли так быть – не знаю. Но иного объяснения просто нет.

Впрочем, если представить, что с того момента, как я пробил защитный купол в небе над замком, перестал быть просто живым, но и обрел еще какое-то магнитное качество, что-то вроде хитро спрятанного «жучка», сигнализирующего о моем месторасположении, то, возможно, именно здесь кончается длина сигнала. И демоны или спятившие ученые, наблюдающие за моими победами, именно здесь теряют меня из вида. А паука посадили, чтобы отпугивать, но не убивать.

Во всей этой теории непонятно лишь одно: как кот и оглохший рогоносец в белом кителе выбрались из помещения, из которого нет выхода? Их выпускали охранники, открывая свою книгу? Но как они определяли наилучший момент? Они наблюдают за происходящим?

Возможно, арахнит съел здесь не одного заключенного из концлагеря, прежде, чем нацисты отважились пустить сюда кота, а затем одного из своих ученых.

Когда мяукающая «подопытная крыса» смогла сбежать и спрятаться от паука, нацисты не сразу поняли, что кошка – оглохла.

Затем, в сопровождении автоматчиков, сюда спускался офицер. Возможно, он был с кинокамерой. Наверняка, снимал хронику. Немцы очень любят движущиеся картинки.

И вся эта группа оглохла здесь.

Конечно, их вытащили, а пауку скормили евреев или комиссаров.

Наверное, все так и было.

Вот только никто не откроет мне дверь с той стороны. Я сам убил всех охранников.

А если за мной и спустятся, то вовсе не для того, чтобы спасти или поблагодарить.

Хочу я или нет, но мне придется переступить черту, за которой гаснет свет и убить порождение мрака. Иначе я, рано или поздно, усну, и паук подкрадется сам.

Можно строить сотни теорий, можно выдумать новый, несуществующий мир, опираясь только на доступные физические факты, но нельзя жить запертым в банке с пауком: останется кто-то один – я или он.

Лучше бы я не пил!

Я проверил затвор и шагнул в темноту.

Локация: хакнутый уровень

Я двигался торопливо, стараясь не думать, кого давлю подошвами. Мне казалось, что все здесь покрыто тараканами, двухвостками, скорпионами. Возможно, так оно и было. Но разве лучше, если бы подо мной шевелились скарабеи или майские жуки?

У меня был в вещмешке фонарь, но я страшно боялся включить его и прикрепить к голове. Кто знает, что увидел бы я в ширящейся пещере. Во мраке больше надежды. И, потом, в этом замке нужно все экономить, тем более – электричество.

И все же я остановился, нашарил фонарь в заплечном рюкзачке, переложил его в карман. Он может пригодиться в любой момент. Подумав, запихал за ремень и рожки с пулями. Пусть неудобно, но – надежнее и быстрее.

Под подошвой что-то смачно хрустнуло. И откуда-то слева потянуло гниющими листьями и застоявшейся водой. Да, сомнений не было: я оказался в логове паука! Теперь важно не пропустить первый удар. Укус такого гиганта явно смертелен. И сейчас убийца где-то рядом.

Я точно знал, что и ему некуда отсюда бежать!

Во тьме, прямо передо мной, зажглись кровавые зрачки чудовища. Видимо, тварь почувствовала движение, повернулась.

Ну, Пресвятая богородица, выноси! Я открыл огонь, медленно отступая, не сводя глаз с силуэта, смутно различимого во мраке пещеры.

А потом я оступился и полетел вниз лицом, как какой-то пятилетний мальчишка.

Пули вонзились в пол. И в тот же миг я понял: не увидел, не почувствовал, а просто знал это наверняка, – паук прыгнул на меня в смертельном броске. Я успел лишь вскрикнуть. А потом ощутил, как лапа, точно копье, пробила мой рюкзак, вышла между ребрами и рукой – аккурат в пустоту.

Затем меня вздернули в воздух, рюкзак затрещал от нагрузки и порвался. Вещи, собираемые мной с энтузиазмом истинного коллекционера, с грохотом посыпались вниз. И я тоже упал. Прямо на паука, похоже, ему на голову. Видимо, тварь решила разглядеть меня получше, в научных, так сказать, целях.

Испугаться я не успел. Дуло моего автомата со смачным звуком вошло в паучью плоть. Мне на руки брызнула горячая жидкость. Не знаю, была ли это кровь или мозги, если то и другое, вообще, есть у пауков. Но к горлу подкатил ком тошноты, и от отвращения меня едва не вырвало прямо на месте.

Оружие еще несколько раз содрогнулось, выплевывая пули, словно в конвульсии, а потом замерло. Автомат был разряжен.

Я еще не успел понять, как мне повезло, а паук уже просел подо мной, рухнул, растекся по полу безвольной марионеткой.