Алмазы для Золушки - Корецкий Данил Аркадьевич - Страница 46

Ннамди перевёл.

Вождь выслушал бесстрастно и произнёс в ответ короткую фразу, судя по тону, не содержавшую какого-либо энтузиазма.

– Чего вы хотеть? – перевёл Ннамди.

– Проверить воду в реке и землю вокруг. Нет ли болезней.

Ннамди принялся объяснять цель экспедиции руководителям племени. Рафаил внимательно слушал. Он хорошо знал язык буру, но Бонгани не доверил ему вести переговоры. Дело это важное и ответственное, мало ли, как он напереводит…

Кира уже знала от Жака историю Рафаила: что он много лет прожил в этом самом племени, даже умудрился стать жрецом и вернулся на родину только после того, как его нашёл и забрал отсюда Бонгани. Сложно было сказать, сколько лет хозяевам – возраст туземцев поддавался лишь самому приблизительному вычислению. Но вождь выглядел довольно старым. Как бы то ни было, оба они – и вождь, и жрец – скорей всего жили в племени бок о бок с Рафаилом. Неужели морщины, добавившиеся на его лице за семь минувших лет, и поредевшая шевелюра сделали его настолько неузнаваемым для них? Или дело всё-таки в другом? И прав был Бонгани, когда говорил, что у дикарей очень короткая память?

Выслушав переводчика, вождь вдруг разразился длинной тирадой и даже принялся оживлённо жестикулировать. Дождавшись, когда вождь договорит, Ннамди начал переводить.

– Много лун тому назад на такой железной птице прилетать плохие люди. Они дарить огненная вода. Огненная вода приносить дурман. Плохие люди забирать жрец. Жрец быть великий, приносить буру удачу.

Как только Ннамди замолчал, заговорил жрец в маске быка. Голос его звучал гулко и невнятно.

– Джунгли не любить, когда у них что-то отбирать чужие, – перевёл Ннамди. – Джунгли карать.

Жрец притопнул ногой и вдруг плюнул в сторону разложенных перед ним армейских мешков. Вождь поднял копье. В тот же момент воины загудели, не размыкая губ и постукивая древками копий в землю, принялись окружать пришельцев.

– Дерьмо! – вскрикнул Траоле. – Гранаты к бою!

Стволы автоматов в упор глянули на воинственных туземцев, в руках «леопардов» появились гранаты. Вот-вот начнется кровавая бойня.

– Огонь? – вопросительно глянул лейтенант Бараса, но Бонгани покачал головой.

– Нет. Попробуем договориться миром.

Кира оглянулась. Бежать к вертолету было сложно – кольцо туземцев сомкнулось метрах в пяти за их спинами. И вряд ли сквозь него она бы смогла прорваться… Кира все же вынула пистолет. Сердце бешено колотилось. «Леопарды» были готовы к бою и целились в головы приближающихся воинов. Но те, судя по поведению, были готовы умереть. Дело шло к трагической и кровавой развязке.

Никто не заметил, как Рафаил успел скинуть с себя одежду. Теперь он стоял в одних обтягивающих трусах, – мрачный и спокойный. Но на него, до поры до времени, не обращали внимания.

Но он выкрикнул что-то на языке буру – и в тот же миг воины застыли в удивлении. Рафаил начал говорить, поворачиваясь то в одну, то в другую сторону. На его ключицах темнела татуировка – рога, такие же, как на груди или лбу у местных жителей. Один, потом другой воин попятился назад, и вот уже все они отступают, опуская копья остриями вниз.

– Переводи, – приказал Бонгани толмачу Ннамди.

– Он говорить, что он есть жрец, который жить с ними давно. Он говорить, что его не украли. Он уходить к духу Великого Буру. Теперь он вернуться… А сейчас он назвал вождя по имени – Бабатанд и напомнил, что когда-то вылечил ему рану от отравленной стрелы!

– Вот это номер, – нервно покачал головой Траоле.

Бабатанд заметно растерялся и снова поставил копье рядом со своей ногой, острием вверх.

Рафаил указал пальцем на жреца и что-то сказал. Ннамди перевел:

– Если тот, кто выдает себя за жреца, снимет маску, я и его назову по имени! А пока я научу его и всех вас настоящему обряду восславления Великого Буру!

Кира, онемев от удивления, смотрела, как ритмично притопывая, Рафаил низким хрипловатым голосом затянул рваный, полный повторов, речитатив. Потом вдруг перегнулся пополам, присел на корточки, ударил ладонями в землю, поднялся и, пританцовывая в такт своему ритуальному пению, принялся медленно кружиться.

Туземцы побросали копья и опустились на колени.

Рафаил входил в раж. Его бросало из стороны в сторону, сгибало поперёк пояса и подбрасывало вверх. Вырывавшиеся из его горла звуки напоминали одновременно мычание буйвола и шум шквалистого ветра.

Обстановка менялась на глазах, «леопарды» опустили автоматы, и Кира, по их примеру, убрала оружие в кобуру. Когда минут через десять Рафаил закончил ритуальную пляску, буру взорвались радостными криками. Они признавали и приветствовали своего жреца, вернувшегося из чертогов верховного племенного духа.

Шквал ликования был прерван окриком жреца. Туземцы притихли. Вождь Бабатанд растерянно молчал, с опаской поглядывая на Рафаила. Зато жрец выступил вперед и обратился к подданным с гневной взволнованной речью.

Ннамди переводил с не меньшей эмоциональностью.

– Это всё придумать белые. Белые привозить с собой ненастоящего жреца. Белые хотеть погубить буру и забрать их землю и весь скот.

Стоявшие на коленях воины один за другим вставали на ноги.

В кульминационный момент вождь неожиданно выхватил длинный остроносый кинжал и быстрым выверенным движением чиркнул себя чуть выше запястья. По ладони потекла кровь. Что бы ни означал этот жест, он оказался для буру решающим аргументом. Пока вождь зажимал порез припасённым древесным листом, они медленно поднимали с земли копья. Настроение туземцев стремительно менялось. В глазах, только что полных покорности и восторга, разгоралась злоба. По их рядам пробежала волна приглушённого недовольства.

Сутулый седой буру с обвислой кожей вышел вперёд, растолкав воинов тонким посохом, и поднял руку, требуя тишины. Как только шум голосов утих, старик кивнул на Рафаила и что-то сказал.

– Переводи. Что умолк? – полушёпотом прикрикнул Бонгани на Ннамди.

– Он сам делать ему знаки буру, когда быть воин и пасти скот. Он говорить, этот белый человек есть великий жрец, который жить с буру и приносить большую удачу.

Сказав это, старик посмотрел на нынешнего жреца, который потерял самообладание и, срываясь на крик, принялся сыпать возмущёнными фразами, колотя посохом в землю, тыча острым концом то в старика, то в Рафаила. Смысл произносимого был понятен без перевода: жрец, чья сакральная власть очевидным образом зашаталась, поносил самозванца и потакающего ему соплеменника.

Рафаил, на глазах у всех перевоплотившийся в великого жреца буру, ответил своему хулителю на его родном языке – страстно и, судя по ответной реакции, хлёстко.

– Открой свое лицо, – перевел Ннамди. – И тогда посмотрим, кто ты есть на самом деле!

Жрец снял маску. Рафаил долго всматривался в него, наконец, потряс поднятым к небу пальцем.

– Джикони! – презрительно воскликнул Рафаил. – Помню, у тебя разбежались овцы, испугавшись леопарда… А ты не сумел их защитить и удержать… Потом пришлось искать и собирать стадо всем племенем… И ритуалы ты выучил плохо! Проси меня научить тебя настоящему колдовству…

Бывший и настоящий жрецы двинулись друг к другу, угрожающе пригнувшись. Джикони выставил острый конец посоха, но не устрашил Рафаила. Запах власти творит чудеса. Он был собран и готов биться за свое законное, хотя и временно оставленное место.

Вождь встал между ними, резко вскинув окровавленную руку. На лице его, однако, читались сомнения. Он явно не знал, что делать. Возможно, это и привело в действие механизм стихийной демократии.

– Коронудзу! Коронудзу!

Кто-то из воинов выкрикнул несколько отрывистых слов, и тут же десятки глоток подхватили их, сливаясь в единый рёв.

– Коронудзу! Коронудзу! Коронудзу!

– Это значит, – Ннамди сморщил лоб, подбирая слова. – Поединок справедливости. Да. Кто победить, тот жрец буру.

Под шквалом требовательных голосов вождь сделал то, что сделал бы любой вождь, – он напустил на себя отстранённую важность и взмахнул рукой в недвусмысленном жесте: пусть будет по-вашему. Племя одобрительно загудело.