Тайна пропавших картин (СИ) - Солнцева Ольга М. - Страница 27

В нашей комнате было тепло и уютно. В камине краснели угли.

Тетя сидела за столом и перебирала фотографии, письма. Гертруда тихо собирала вещи. Видно было: она очень счастлива. Мысль о том, что мы скоро оставим Россию и уедем в мирную страну, вдохновляла ее. Она тихо мурлыкала, проверяя шерстяные носки, выбирая не рваные теплые чулки.

Тетя даже предупредила ее:

– Будь осторожна, Гертруда. К сожалению, все написано на твоем лице. Кто-нибудь может догадаться, что мы что-то замышляем…

Мы тихо шептались вечерами, обсуждая предстоящее событие.

– Тетя, а кто этот знакомый, который нам помогает? – спросила я.

– Учитель из мужской гимназии Петр Прохорович. Он узнал от кого-то, что все, кто хочет уйти из города, проходят через двор кирпичного завода. Во время обстрела два месяца назад там, на заднем дворе, брошенной бомбой была разрушена стена. Завод сейчас не работает. То есть мы должны тихонько зайти во двор завода…

– А как мы это сделаем незаметно? – перебила ее Гертруда.

– Вы помните тропинку между рынком и кирпичным заводом? Там еще два забора с двух сторон?

Мы с Гертрудой молча кивнули.

– Петр Прохорович сказал, что одна доска в заборе отодвигается. Людей там ходит немного, из-за того, что место пустынное. Люди боятся нарваться на воров. Поэтому мы пройдем туда незаметно, найдем…

– Да, тетя, но ведь мы тоже можем нарваться на воров! – взволнованно перебила я.

– Это, когда ты один, – опасно. А когда нас будет трое…, - тетя не закончила предложение, но и так все было понятно, что она имела в виду.

– Понятно, – сказала я и увидела, как медленно начинают округляться глаза Гертруды – она всегда очень быстро поддавалась панике.

– Итак, мы пройдем через двор. Там сейчас никого, потому что завод закрыт. Выйдем через разбитую стену. А там сразу в лес.

– Мы пойдем через лес?! – громким шепотом воскликнула Гертруда. – Но ведь будет темно! Все еще рано темнеет!

– Придется рисковать. Это единственный способ – покинуть город… Пройдя через лес – возможно даже, нам там придется заночевать, – мы выйдем к деревне. За ней, по слухам, стоят формирования белой армии. Они нам помогут продвигаться дальше, к морю. А там – мы сможем выехать за границу.

Я вздохнула: план мне не нравился. А эти слова неуверенности, которые мелькают в тётиной речи? «Возможно», «по слухам», «узнал от кого-то»…

Но и жить здесь не хотелось. Матвей давил на меня с какой-то регистрацией. Я страшно не желала этого и понимала, что настанет момент, когда не смогу избежать женитьбы.

Может, все получится?

Может…

Оставалось только уповать на Божью помощь.

Прошло еще три дня.

Весь этот период с утра я была в приемнике с детьми, а вечером – в церкви.

Наконец наступила пятница – день, когда мы собирались покинуть город.

Но утром тетя сказала, что задуманное случится завтра.

Сердце мое тревожно заныло. Просто от страха или это были какие-то предчувствия? За неделю я так устала, что сил не было понять причину моих тревог. К тому же, ночами не спалось, все представлялся в деталях наш побег. Чем больше я о нём думала, тем больше в мою голову приходило осознание того, что всё это не просто плохая, а ужасная идея.

Город охранялся от внешнего посягательства: группы красноармейцев дежурили на дорогах и в тех местах, где проникновение на их территорию считалось возможным. Все они были вооружены. Я знала от Матвея, что у них есть приказ стрелять не разбираясь. А мы, четыре женщины и один пожилой мужчина (я имею в виду также Петра Прохоровича с женой), собираемся «сломать» границу, которую трудно пересечь и специально обученным людям… Кровь в жилах останавливается при мысли о том, что нас просто застрелят на месте.

Хотя побег отложился на одни сутки, однако, меня с утра того пятничного дня начала колотить мелкая дрожь. Я постоянно мерзла и куталась в шаль.

Матвей спросил тревожно:

– Саша, ты не заболела?

И по-свойски потрогал мой лоб, который, как оказалось, был покрыт холодным потом.

– Со мной все в порядке, – отведя его руку в сторону и хмурясь, буркнула я.

Он, кажется, обиделся. Отошел в сторону и целый день избегал подходить ко мне. Однако вечером, когда, наконец, наш длинный рабочий день закончился, он как ни в чем не бывало пошел провожать меня до дома. Довел, не задержался ни на минуту, развернулся, ушел – выполнил долг и отправился восвояси.

Завтра вечером мы с Матвеем должны были увидеть друг друга в последний раз – точно также расстаться около нашего дома. И всё! Жизнь разведет нас в разные стороны. Завтра мы – я, тетя и Гертруда – собирались вступить на тропу «приключений».

Или злоключений?..

…Я зашла в нашу комнату. Там было необычайно тепло. Видно, Гертруда решила сжечь все оставшиеся дрова перед отъездом.

Обе – и она, и тетя, – были в приподнятом настроении. На столе стояла картошка, вверх поднималась струйка полупрозрачного пара. Похоже, они не только решили все дрова истратить, но и деньги. Ведь цена на картошку на рынке была сумасшедшей.

Мне очень хотелось обсудить с ними опасения насчет завтрашнего дня. Но, увидев их сияющие лица, передумала. Стараясь не показывать, какие страхи бродят у меня в душе, воодушевленно оценила их старания:

– Как здорово: картошечка!

– Мы с Гертрудой на рынок сегодня ходили, – и тетя многозначительно посмотрела на меня. А потом перешла на шепот: – Посмотрели, есть ли доска в заборе, которую можно сдвинуть. Нашли ее. Все в порядке.

Я опять почувствовала себя неспокойно. Засосало под ложечкой. Что будет завтра? Не угодим ли мы в неприятности вместо побега в счастливую жизнь?

Гертруда зашептала:

– Саша, я собрала твои теплые вещи. Посмотри, что ценное ты хотела бы взять с собой?

Я тут же посмотрела на картины Алексея, висевшие на стене.

– И не думай! – строго сказала тетя и перешла на шепот: – Саша, мы берем только деньги, оставшиеся драгоценности, теплую одежду и сменное белье. Картины положить некуда.

– Я вытащу их из рамок, – умоляюще попросила я.

– Ты испортишь их. Давай спрячем здесь, – тетя встала из-за стола и пошла в угол, по дороге захватив ножницы.

Там она, стараясь не шуметь, отковырнула одну из досок на полу.

Я подошла поближе и увидела маленький тайник. Внутри него уже лежали какие-то бумаги.

– Это письма мужа и те фотографии, которые я решила не брать с собой, – пояснила тетя, и в глазах ее мелькнула грусть. – Сюда мы положим и твои картины. Думаю, они поместятся даже вместе с рамками. Когда-нибудь мы вернемся домой… Я надеюсь…

Я подошла к картине «Мальчик с собакой» и протянула к ней руки, намереваясь снять. Но тетя остановила меня:

– Дождемся завтра. Твой Матвей зайдет утром за тобой. Может заметить. Начнет думать, в чем причина… Не будем рисковать…

Весь следующий день я была как на иголках. Даже Матвей это почувствовал, хотя я старательно скрывала свой страх и бурлящие во мне чувства. Он искоса поглядывал на меня, но ни о чем не спрашивал. Ко мне неожиданно вернулась детская привычка, от которой так старательно когда-то отучала меня мама: я снова начала грызть ногти. К тому же, отвечала невпопад и пару раз уронила стулья, стоявшие на моем пути.

Наконец рабочий день закончился, и Матвей проводил меня, как обычно, до самой двери. Каким длинным казался сегодня мне этот путь: от церкви до нашего крыльца! Я старалась вести себя естественно, как всегда, когда меня провожал Матвей – ведь таких одинаковых вечеров было уже несколько: можно было приобрести привычку делать одно и то же.