Последний глоток сказки: жизнь. Часть I и Последний глоток сказки: смерть. Часть II (СИ) - Горышина Ольга - Страница 4

— Не стоит благодарности, дитя мое, — услышала она откуда-то сверху бархатный голос и тут же уткнулась обратно в плечо Дору, который толкнул ногой резные ворота и медленно пошел по расчищенной дорожке к массивной двери, заботливо придерживаемой слугой-горбуном.

Валентина пару раз включила и выключила фонарик, но поняв, что глаза ее так и не освоились с мрачной темнотой коридоров фамильного замка графов Заполье, решила прокладывать себе путь электрическим солнечным зайчиком. Страх, вызванный неожиданной встречей с графом прошел, оставив в душе лишь легкий налет беспокойства, к которому она уже успела за две недели привыкнуть. Пересмотрев в детстве фильмов ужасов, Валентина четко уяснила для себя, что у сказок далеко не всегда бывает счастливый конец, потому относиться к происходящему как к некой театральной игре становилось все труднее и труднее, и временами псевдо-невеста душила в себе желание схватить ключи от Ситроена и умчаться обратно в Варшаву.

В эти три дня, вернувшись в мир людей, Валентина ежеминутно ловила себя на мысли вообще не возвращаться в замок. Казалось, сделать это так просто: всего лишь не сворачивай с дороги и ищи указатель на Будапешт, но в душе она понимала, что не нарушит договора с Дору, ведь тот прекрасно дал понять в первый же ее день в замке, что только от нее самой зависит, окажется этот месяц сказкой или же фильмом ужасов.

— Ну что, так и будешь стоять? — улыбнулся Дору, когда она замерла на пороге ванной комнаты.

Купальня соответствовала остальному антуражу замка. Огромный камин занимал целый угол, и в нем сейчас громко трещали сухие поленья. Под закрытой деревянными ставнями окном в плетеных корзинах лежали полотенца. Посередине выстеленного деревом пола возвышалась огромная чугунная ванна, дно которой застилала ткань, а вокруг нее был натянут откинутый сейчас прозрачный балдахин.

Валентина так внимательно рассматривала комнату, словно впервые переступила ее порог. Впрочем, она так его и не переступила, потому что ванна оказалась занята.

— Залезай в ванну, — продолжал Дору вкрадчиво, будто гипнотизируя девушку. — И отогревайся, как велел тебе граф.

— Но там уже ты… — нерешительно начала Валентина, готовясь вернуться обратно в коридор, но все же была вынуждена переступить порог и затворить дверь.

— И что? В ней прекрасно умещаются два человека. Или ты со своим Стасом никогда не лежала в ванне?

Валентина знала эту ухмылку, только сейчас она не позволила ей расслабиться, а наоборот сковала холодом каждый мускул. Ей даже показалось, что тело ее скрипит, словно у заржавевшего железного дровосека, когда она сделала первый нерешительный шаг к середине комнаты. И когда медленно подняла руку к волосам, вновь прокляла рубин.

— Тише, это же фамильная драгоценность! — усмехнулся Дору. — Право не знаю, что больше подействовало на отца: твоя игра или же моя щедрость. Но он верит в нашу любовь, как бы безумно это не звучало, — он перестал улыбаться. — Залезай скорее в воду, потому что отец прав, и завтра ты проснешься с соплями, а лечить у нас их тут, как сама понимаешь, некому и нечем!

— Но… — Валентина наконец стащила с пальца перстень, и тот теперь висел на ее волосах и жутко тянул к ванне, в которую тут же и уперлось ее колено.

— Ты что, стесняешься меня? — длинные ногти юного графа ловко высвободили из плена перстень, не уронив с головы девушки даже волоска.

— Ну типа того…

— Стесняться глупо. Мне сто пятьдесят лет. Меня женским телом не удивишь и не возбудишь. А бояться — глупее вдвойне. Мы же с тобой в одной связке. Залезай!

Дору надел освобожденный перстень себе на палец и стал разглядывать камень на свет керосиновой лампы. Валентина тем временем бросила на спинку деревянного кресла халат, который захватила из своей спальни, стянула мокрый свитер, не решившись снять его заранее, чтобы окончательно не продрогнуть в каменных коридорах. На пол упали джинсы, футболка…

Дору демонстративно намыливал губкой свои тонкие мальчишеские руки, даже краем глаза не глядя на обнаженное женское тело, чтобы пальцы его обладательницы не запутались в нижнем белье. Валентина благодарно вздохнула и перекинула ногу через край ванны. И тут же выдернула ее обратно.

— Я понимаю, что холода ты не чувствуешь, но и тепла тоже? Здесь же свариться можно!

— Привыкнешь, зато ноги об меня не обморозишь, — улыбнулся Дору и, ухватив девушку за руку, закинул в ванну.

— А ты действительно теплый… — вскрикнула Валентина, встретившись с его коленкой.

— И тебя сейчас отогреем.

С этими словами он выжал губку прямо у нее над головой и звонко рассмеялся, вдруг на глазах превратившись в озорного мальчишку. Валентина никак не могла привыкнуть к таким метаморфозам: с ужасающей быстротой в зависимости от выражения лица менялся возраст вечно молодого вампира. Порой, когда Дору о чем-то задумывался, ей начинало казаться, что в его светлых волосах блестят седые нити, но с первой же улыбкой напускная серьезность разбивалась об неудержимое молодое веселье. Вот и сейчас его смех был настолько заразительным, что ей стоило большого труда надуться, ведь он прекрасно знал, что она не собиралась мочить и так влажные волосы.

О да, вечно юный граф улыбался во всю свою белозубую улыбку то ли своей проделке, то ли ее глупым мыслям и потом вдруг, схватив псевдо-невесту легонько за шею, утащил ее полностью под воду. Валентина еле вырвалась из его цепких рук и начала беспомощно хватать ртом воздух.

— Прости, я как-то не подумал, что тебе надо дышать… — выдал Дору скороговоркой. — Постараюсь больше не забывать, что ты живая.

Валентина, презрев боль от врезавшегося в шею чугунного обода, откинулась на борт ванны и краем материи стерла с глаз пену. Дору подался вперед и осторожно откинул с ее лица волосы.

— Мир, дружба, любовь… — зашептал он совсем тихо, словно их могли подслушивать.

Затем подхватил с пола два бокала, сунул нос в каждый из них и, поморщившись, протянул девушке последний:

— Горячее вино…

— Что там у тебя, я спрашивать не стану.

Валентина улыбалась, что и делала все две недели, ведь не в ее положении было выказывать недовольство — раз вступила в запретный мир, так сиди и не чирикай. Дору лукаво подмигнул соседке по горячей ванне, явно наслаждаясь ее пугливыми мыслями, и сделал глоток. Валентина последовала его примеру и задумчиво произнесла:

— Если бы сейчас вошел сюда твой отец, то у него бы точно пропали последние сомнения о природе наших с тобой отношений…

Дору тут же нахмурился:

— А у тебя, мать, похоже, от одного глотка крышу сносит… Мой отец явно не рассчитывает застать здесь меня… До свадьбы. И если бы решил заглянуть к тебе сейчас, то преследовал бы совсем иные цели…

Валентина замерла над своим горячим бокалом и вымолвила каменным голосом:

— Дору, прошу тебя, не оставляй меня наедине с графом даже на минуту.

Дору с игривым огоньком в глазах снова подался к ней, чуть не приложась носом к хрусталю:

— А что, он плохо себя вел?

— Нет…

— Стареет… Ночь, снег, красивая девушка… А он всего-навсего просит подвезти его домой…

Юный вампир легко увернулся от полетевшего в него бокала. Валентина выскочила из ванны, завернулась в халат и замерла. Дору хохотал, и хохот его был слышен даже в кабинете графа, который располагался в противоположной башне. Валентина представляла собой жалкую картину: босая в луже воды, выплеснувшейся на деревянный пол, с торчащими во все стороны волосами, с сугробами пены на голове и с горящим праведным гневом лицом…

— Драгоценная моя Валентина, — передразнил сын отца. — Это мой халат, тебе не идет черный цвет…

Тут и она засмеялась, почувствовав несказанное облегчение, будто бы Дору снял с нее свинцовые сапоги, придавившие Валентину к полу страхом, вновь охватившим все ее естество.

— Дору, дай, пожалуйста, носки, дай тапки и вообще одень меня! Я не могу идти в халате в свою комнату. Ванная — единственное теплое место в вашем жутком замке. Да и…