Мой домовой — сводник (СИ) - Горышина Ольга - Страница 75

— Зачем?

— Затем… Я не отвечаю на один и тот же вопрос несколько раз. Напряги память, у тебя получится, — он снова сунул обе руки в карманы, — И я не озвучу сумму, которая у нас есть, чтобы ты не ужималась. Сделай школу такой, какой бы ты попросила ее у волшебника с голубого вертолета.

Я опустила глаза, но лишь на миг.

— Витя, это слишком большой подарок. Я не могу его принять даже от самого близкого человека.

— Можешь, — ответил он ровно, не сводя глаз с моих губ. — Ты не представляешь, какой подарок делаешь мне. Будем считать это бартером, если ты все сводишь к цифрам, не видя за мной человека.

— К цифрам все сводишь ты. Я лишь играю по твоим правилам.

— Тогда играй дальше. Я люблю, когда играют по моим правилам. Пойдем, а то будто нас дальше стойки администратора не пускают…

Думала, он протянет руку. Нет. Даже не вынул ее из карманов, так и пошел вперед к двери, грозясь порвать карманы растопыренными пальцами.

Я вытерла о джинсы вспотевшие ладони и вошла следом за Виктором в коридор. Перепланировку наметили, но не закончили. Дальше квартира напоминала коммуналку — коридор и комнаты по обе его стороны, но мы прошли прямо в кухню. Большую и соединенную с последней комнатой. Но была тут еще дверь, ее и открыл Виктор.

— Кладовка или комната для кухарки. Размерами в скромный рабочий кабинет. Без окон, увы. Но ты не будешь проводить в нем двадцать четыре часа, так что, думаю, это хорошее место, чтобы закрыться на пять минут от проблем внешнего мира и выдохнуть. Ну или поплакать.

И он закрыл дверь.

— Тут кухню оставим кухней. Ты за столом тогда говорила, что в американских садиках детей с пеленок учат обслуживать себя самостоятельно. Сюда можно поставить столики для еды, ну, а со старшими проводить какие-нибудь кулинарные мастер-классы — учить названия ингредиентов на английском и, может, даже снимать для ютуба и родителей клипы. Что скажешь?

— Идея мне нравится, — и она мне действительно нравилась.

— Туалет сама посмотришь? Там надо будет сделать два входа — для мальчиков и для девочек. А остальное зависит от инженерного плана. Но здесь достаточно квадратных метров, чтобы ты сделала и отдельный класс аля настоящий школьный класс. Еще вопросы есть? Берешься за дело?

Я кивнула.

— Не слышу, — сказал он как-то развязно и грубо.

Я проглотила последнее сомнение и сказала:

— Я сделаю здесь школу.

Больше я ничего не добавила. Виктор вдруг улыбнулся. Добро. Будто скинул маску дельца.

— Хочешь чаю? Покрепче ничего не предлагаю. Не думаю, что ты станешь пить одна. Я не хочу, чтобы ты хоть что-то делала одна с этого дня. Если только в туалет я могу отпустить тебя одну. Вымой руки, у меня есть вкусный шоколад. Пока Глеб не видит.

Когда я вернулась, нельзя сказать, что из самой маленькой комнаты в квартире, перед Виктором на столе стояли две кружки. Одну он придвинул ко мне.

— Это ирландский горячий шоколад. Если растапливать его в молоке, будет вкуснее, но молоко скисло с четверга. Так что чем богаты…

Он улыбнулся. Я присела за стол напротив него, сделала глоток. Обжигающий. Как и его взгляд. Ну чего он тянет? Эта квартира не настолько нежилая, чтобы в ней не нашлось кровати… Диван в ней уж точно имеется. Не ждет же он, что я предложу ему это сама?

— Знаешь, о чем я подумал?

Ну наконец-то! Я сделала еще глоток. Шоколад уже не такой горячий. Наверное, передал всю горячность мне. Пусть в моих глазах отразится заинтересованность. Но язык пусть остается за зубами. Предлагать себя мальчикам против правил хороших девочек.

— О том, что было бы классно разнести все тут к чертовой матери самим… Помнишь, это у Родари, кажется, было… Раз в месяц детям всего города позволялось громить целый дом. И они потом весь месяц вели себя хорошо.

Я даже вздрогнуть не сумела от удивления. Только отпить еще шоколада, чтобы подсластить горечь обиды.

— Не помню такого. Но, может, ты и прав, и у него есть подобный рассказ.

— Ты совершенно не умеешь пить шоколад. Сейчас дам салфетку.

Я чуть не крикнула: слижи его лучше с моих губ! Что продукту пропадать! К счастью, сдержалась. Это все как-то троесортно и пошло.

Виктор протянул салфетку, но не отдал. Сам вытер мне лицо и отошел от стола, чтобы бросить салфетку в мусор.

— Я хочу еще кое-что тебе тут показать. Только закрой глаза и пообещай открыть их, только когда я разрешу.

— Хорошо, согласна.

Я закрыла глаза, решив не строить никаких догадок. Все они были грубые, не соответствующие моему рыцарю очень печального образа.

Виктор сжал мне руку и пригласил следовать за ним. Я поднялась со стула и тут же почувствовала спиной его грудь, которая должна была уберечь меня по дороге от острых углов. Вот он открыл дверь, мы вошли, и Виктор сразу закрыл ее у нас за спиной и попросил по-прежнему не открывать глаз. Выполнить просьбу было достаточно сложно — у меня так чесались глаза, будто в них попало мыло.

— Долго еще? — почти взмолилась я после, кажется, вечности вслушивания в шорохи, хлопки, шаги… Что он там делает?

— Терпение нужно не только мужчинам. Вам, женщинам, оно просто необходимо для общения с нами, но вам его при рождении втрое меньше отсыпают. Наверное, Бог так и не простил Еву…

— Витя, я сейчас открою глаза! — скорее предупредила, чем пригрозила я.

— И нарушишь данное мне слово! И как я смогу тебе после этого верить?

Я стиснула глаза до красных кругов. И через пару секунд почувствовала на плечах руки Виктора и в ушах его шепот — он теплой волной прокатился по телу и лишь потом облекся в слова:

— Теперь можно открывать, самая терпеливая женщина на свете.

А я уже не хотела открывать глаз. Я хотела, чтобы его губы с мочки уха скользнули на шею и вернулись к губам.

— Открывай…

Он явно не собирался меня целовать. Ну вот… Я зажмурилась опять и наконец сумела удержать глаза открытыми, не моргая. Мы были в спальне. Самой обыкновенной. Я даже шею вытянула, чтобы понять, что тут не так… Все было так: вплоть до аккуратно свисающих кистей бахромы на золотисто-белом покрывале.

— Что-то не так? — голос Виктора дрогнул, и он развернул меня к себе, испугавшись, похоже, что я откажусь сейчас лечь с ним в постель.

— Все так, — я растянула губы в извиняющейся улыбке. — Просто пытаюсь понять, что ты делал все это время.

Он тоже улыбнулся, даже губу закусил.

— Убирал бардак, который оставил ночью. Сказал же, что меня в два часа Аркашка поднял. Я на ощупь вещи собирал. Еле ключи нашел…

Я не смогла не улыбнуться шире. Грудь наполнилась теплом. Теплом совершенно невинным. Надо было что-то сказать, похвалить за такую щепетильность, а я снова молчала.

— А сейчас я что-то не нашел, — продолжил мой рыцарь, сползая руками с плеч до моих прижатых к телу локтей. — Что-то, что нам очень нужно. Как быть?

Тепло из груди спустилось в живот.

— И не найдешь. Он в вельветовом пиджаке, а пиджак дома на вешалке. Если, конечно, Чихуня не разодрал его в клочья из ревности или от злости, что мы нагло бросили его.

Улыбка исчезла с лица Виктора. И следом с моего тоже. Зачем я напомнила про кота?

— Если минуту назад я еще немного сомневался в том, что ты ведьма, то теперь уверен на все сто. Долго бы я искал…

— Мог бы спросить, — я вернула усмешку на лицо и в голос.

Добрую, мягкую, как лапки играющейся кошечки. Но вот словами еще можно немного поцарапаться. Для острастки, так сказать.

И я подняла руку с кольцом, но Виктор перехватить ее у своего плеча и поднес к губам.

— Есть вещи, о которых мальчики девочек не спрашивают. Это одна из них.

— Я принимаю таблетки. Впрочем, я пойму, если ты мне не поверишь, — добавила я уже со смехом.

— Сейчас мне очень хочется тебе поверить, потому что я уже закрыл дверь. Самое время открыть новую…

— "Перли гейт", например, — не сумела сдержать я накатившую волну страха перед первой нашей близостью. И хотелось, и кололось. Особенно на языке дурацкими шутками.