Мой домовой — сводник (СИ) - Горышина Ольга - Страница 70

Секундная пауза, и Виктор чуть повысил голос:

— Ты не станешь ставить мне палки в колеса. Ты же прекрасно понимаешь, что это для твоего внука. Садик рядом, хорошая школа рядом, театры, музеи… Он к этой квартире привык. У меня нет свободных денег купить что-то подобное. Ты хочешь, чтобы я снимал с ребенком?

Снова пауза.

— Ну почему в России до сих пор все портит квартирный вопрос?! Ну я же тебя не на улицу выгоняю, в конце-то концом! А ты меня выставила в никуда с полной уверенностью, что поступаешь правильно. Но я тебе это не припоминал. Никогда. И сейчас бы ничего не сказал, если бы опять же не твоя любимая Олечка… Эта квартира принадлежит мне, и я хочу ее назад. Для своей семьи. Мама, ну зачем ты все усложняешь?

— Эта квартира не имеет к тебе никакого отношения.

— Она моя по всем документам. Моя, и ты это прекрасно знаешь. И это не прихоть. Я только что нормально объяснил причины, почему хочу жить именно здесь. Хочешь жить с невесткой? Да вообще не проблема. Живи, места всем хватит! Только тебе придется жить и со мной тоже. А этого ты точно не хочешь.

— Да, этого я действительно не хочу. Но я и пальцем не пошевелю, если ты не скажешь, почему не хочешь жить в своей новой квартире.

Новая пауза. Чуть длиннее. И тихий ответ Виктора:

— У меня больше нет той квартиры.

— Как нет?

Последовала пауза, в которую я услышала, как нервно звякнула о блюдце чашка. У меня тоже что-то звякнуло в груди: он подарил ее Карине? Откупился?

— Только не говори мне…

— Я и не говорю! — перебил Виктор мать уже намного громче. — Такое только тебе на ум могло прийти! Но даже если бы я отдал ее Мироновым, это мое дело…

— Вить, ты не понимаешь, что мне больно? — перебила сына мать уже тоже далеко не шепотом. — Не понимаешь, как больно! Когда умер твой дед, и мы лишились его пенсии, нам элементарно не на что было в магазин сходить. Мне вообще ничего не платили в тот момент в школе, потому что я институт из-за тебя так и не закончила. И я умоляла твоего папочку, чтобы он дал на тебя хотя бы рубль. И знаешь, что он мне ответил тогда: ты же себе суп варишь, неужели сыну не нальешь тарелку, ну сколько ему надо? А нам с матерью к концу месяца суп сварить не на что было…

— Мам, я слышал это не один раз в разных интонациях, и это не имеет к сегодняшнему дню никакого отношения.

— Да как же это не имеет?! Да ты просто плюешь мне в душу, когда общаешься с ним… И ты становишься таким же мерзким, как он… И на Оле ты не женился, потому что решил, как и он, что можно вот так… И ребенок этот есть только благодаря мне, потому что я поставила тебя на место. А тебе он не был нужен. И не нужен сейчас. Как приперло, ты сразу решил его на другую женщину скинуть. Ты бы на Ирине не женился иначе. Тебе ответственность не нужна, тебе ж просто потрахаться и все… Витя, мне ужасно стыдно, что ты вырос таким… Господи, что же я сделала не так? Ну как, как ты стал таким, таким… прости, мудаком?

Повисла пауза. Недолгая. Но я услышала тихие всхлипывания хозяйки.

— Я твой единственный сын, — проговорил Виктор теперь снова полушепотом. — Ты должна меня любить, но любишь ты кого угодно, только не меня…

— Это неправда! — перебила Зинаида Николаевна дрогнувшим голосом и вновь всхлипнула.

— Это правда, мама. Не надо убеждать меня в обратном. Любовь — это то, что чувствуешь. И я чувствую, что ты счастлива, когда мне плохо. И я назло тебе сделаю так, что мне будет хорошо, понятно?

— Если тебе будет хорошо с Ириной, я буду только рада. Но не за тебя. А за нее. Чтобы ты не испортил жизнь еще одной женщине. Еще одной… Да что я говорю… А эта армия дур, которых ты менял одну за другой, точно они резиновые куклы… Ты думаешь, им не было больно? Ладно, не строй мне тут рожи! Я этого не понимаю и никогда не пойму. И не хочу понимать. И, дай бог, твой сын таким не вырастет и будет ценить в женщине прежде всего женщину, а не… Но объясни мне, дуре, почему тебе хорошо с отцом? С отцом, который палец о палец не ударил, пока ты рос. Я, вот честно, Витя, жалею, что дала тебе его отчество… Возможно, ты был бы меньше на него похож.

— Мам, тебе не кажется, что ты повторяешься? Моя помощь Мироновым к Толику не имеет никакого отношения. Я делаю это для его детей. Сашку я с большим удовольствием возьму на работу, как только он получит диплом. И не надо так на меня смотреть. Мне плевать, что было между тобой и папочкой, но Ленка единственная, кто звонит мне просто так, спросить как у меня дела. А дочери Кострова, дай бог, к вечеру вспомнят, что у меня день рождения. А я помогал им и их матери, хотя мог бы этого не делать. Твой Костров о них не подумал… А ты попрекаешь меня моим отцом. А чем твой Костров-то лучше? Что котика своего любил и меня приголубил? Да он взял меня, потому что люди мне улыбались и все для меня делали! Я приносил ему деньги, вот и все. Он меня использовал. Нагло! Да, он не трахал других баб, но уж лучше б трахал баб, а не играл в казино. И ты знала, что он играет, знала, что фирма по уши в долгах и врала мне про новый бизнес. Проблемы просто так не решаются, мама… Волшебник в голубом вертолете не прилетит. И не попрекай меня братом и сестрой. У меня вообще никого нет. Никого…

— Да им всем нужны только твои деньги и больше ничего, как ты этого не понимаешь? Поэтому сестренка и звонит тебе… А тебе что понадобится, она и на звонок не ответит.

— Да ты такая же! Я тебе тоже не нужен! Тебе нужен Глеб! Но его ты не получишь, поняла? Я вообще могу полностью на него права забрать и запретить тебе с ним видеться. Он своей матери тоже нахер не нужен, как и я своей. Вам мужики были нужны с квартирой, а не дети от них. А мужики вас послали и правильно сделали!

— Господи, как хорошо, что мои родители до этого дня не дожили. Знаешь что, сынок, можешь не приглашать меня на свадьбу. Я не приду.

Заскрежетал по плитке стул, и я тут же метнулась в гостиную, но Виктор все же успел увидеть мою спину.

— Витя, я… — я смотрела в его побелевшее лицо и судорожно глотала воздух. — Я случайно. Я не хотела…

Он сделал шаг, второй, третий… У меня за спиной диван. Куда отступать? Некуда! Он схватил меня за плечи. По бешеному блеску его глаз я не сомневалась, что Виктор сейчас хорошенько меня встряхнет. Но он наоборот пригвоздил меня к полу, сжав плечи железными клешнями.

— Ир, а ты? — он приблизил лицо к моему лицу. Я не слышала хриплого шепота. Я скорее читала слова по быстро движущимся губам: — Ты-то придешь на мою свадьбу?

Я вырвала плечи, вскинула руки и сомкнула пальцы на его вздрагивающей спине:

— Приду, — ответила я просто, ткнувшись носом в затянутое в голубую рубашку плечо, чувствуя, что у меня самой дергается веко и дрожат губы.

А следом за губами задрожали колени, когда под ними оказалась рука Виктора. Ноги его сделали три шага, и удар пяткой настежь распахнул чуть приоткрытую дверь. Еще шаг, и подо мной пропружинила кровать. В этой комнате я еще не была, но убранства все равно не увидела. Не увидела ничего, кроме губ Виктора и очков, которые он после трех неуспешных попыток полностью вобрать в себя мои губы, отбросил то ли на покрывало, то ли вообще на пол. Где я потеряла свой телефон, я вообще не знала…

— Витя, — я почувствовала его руки на прилипшем к позвоночнику животе. — Дверь…

Он только глубже поцеловал меня, и я, не в силах разорвать поцелуй, с большим трудом остановила его руки на своей груди.

— Что? — он почти выплюнул мне в лицо недовольный вопрос.

— Дверь… — я еле дышала. — Открыта…

— И что? — его голос опустился до хриплого баса. — Ты не стеснялась моего сына и вздумала стесняться моей матери?

Он вырвал руки и нашел на спине застежку лифчика…

— Витя, не здесь… — я крутила головой. — Не сейчас…

— Чего не сейчас? — голос его набатом отдавался в моих пылающих ушах. — Я не собираюсь делать с тобой ничего противозаконного…