Мой домовой — сводник (СИ) - Горышина Ольга - Страница 61

— Нет, ты у нас рыцарь, спасший принцессу от дракона…

— А кто дракон? — послышался вопрос снизу.

— Дракон улетел, — нашелся Виктор, пока я закусывала губу от прямоты детского вопроса.

Наконец мы дошли до родителей и прочих членов семьи, которые выстроились, несмотря на прохладу, перед домом, точно на парад. Я представила всех друг другу так же официально, чувствуя, как у меня начинают трескаться губы от вымученной улыбки, точно на морозе. Виктор спас положение, когда я замерла подле сестры:

— Ее я знаю, и об этом маленьком чуде тоже наслышан, — он подтолкнул Глеба к Василисе. — Этот молодой человек тоже мечтал с тобой познакомиться.

Рыжик так не думал. Все это время он опасливо выглядывал из-за спины отца, а сейчас метнулся за спасением ко мне.

— Мальчики пошли нынче пугливые, — Виктор попытался удержать на губах улыбку, а я чуть не добавила вслух: "Не чета их папочкам!"

Наконец мы как-то прошли в дом. Веранда никогда не казалась мне такой маленькой, хотя за столом прибавилось всего два стула. Видимо, все отодвинулись от гостей на максимальное расстояние, а я решила наоборот придвинуть стул. Все- таки они здесь из-за меня.

Разговор, понятное дело, не клеился. На столе не было спиртного. Папа просто молчал, а мать деликатно избегала любого вопроса про наши с Веселкиным отношения. Говорили о детях. Благо те, после одного суши, сбежали в соседнюю комнату к игрушкам. Виктор не забыл крикнуть Глебу, чтобы не сломал ни одной. Мне кажется, у бедного так тряслись руки, что он и взять ни одной не мог. Наконец слово взял Андрей, предложив уйти с обоими детьми погулять на речку. Арина-то давно ушла якобы укладывать Злату. Я и не ждала ее возвращения, зато думала, думала и думала о предстоящем разговоре о деловом предложении Веселкина, которое касалось не только меня, но и ее напрямую. Поэтому Виктор сообразил первым схватиться за брошенную Андреем соломинку.

— А мы сами сходим. Глеб может еще и не пойти с незнакомым человеком.

Но вот вскочила я раньше него, а мама тут же вставила:

— А я пока стол к чаю накрою.

Я кивнула и повернулась к Веселкину, который сунулся в карман пиджака, висящего на спинке стула, за телефоном.

— Почему ты звонишь мне в субботу? — ответил он без приветствия. — Мне без разницы, какой срочности это вопрос. Я не отвечаю на звонки в субботу и каждый в конторе это знает. Если не можешь решить этот вопрос сама и не знаешь, кому должна по нему звонить, то ты занимаешь не свое место. У тебя есть до вторника об этом подумать.

Он сунул телефон обратно в карман и извинился:

— Я обычно не достаю телефон в гостях. Я не думал, что это по работе.

Все сочувственно улыбнулись, и мы сумели уйти. Только меня трясло даже в плаще. To ли от вечерней прохлады, то ли…

— Тебе не холодно? — спросила я, глядя на расстегнутый вельветовый пиджак. — Хоть бы джемпер поддел, что ли…

— Холодно? — Виктор запустил руку под пояс моего плаща. — Я бы сейчас, не будь с нами детей, сиганул в речку. Холодно… Издеваешься…

Дети убежали вперед, и я могла только ему рассказывать про то, что по реке Мга проходило блокадное кольцо, а идем мы сейчас по дороге, проложенной немцами, которая выведет нас к построенному ими же висячему мостику…

— Еще не Девятое мая, — остановил меня Виктор и попросил прибавить шагу. Дети действительно уже исчезли за поворотом.

— Василиса здесь все знает, — попыталась я остановить взволнованного отца.

— А я знаю своего сына. Он, когда оборачивается, и не видит никого знакомого, начинает реветь.

Но рева мы не слышали. Но я согласилась пробежаться до поворота. И… Я схватила его за руку:

— Это безопасно. Мы даже на великах по нему гоняли в детстве.

Мостик, на железных тросах, качался под упругими шажками детей. Василиса шла первой и за руку тащила за собой Глеба, а он то и дело останавливался, хватаясь ручками за железную планку перил, но потом после звонкого окрика моей племянницы снова делал пару нерешительных шажков.

— У вас все бабы в семье такие?

Это он серьезно сейчас спрашивал или как? Я отвечать не стала, да и не смогла бы… Со словами "Я лучше не буду на это смотреть" Виктор повернулся ко мне за поцелуем, и сейчас, как никогда, я радовалась, что на губах нет помады… Но на них не осталось и живого места, когда мы услышали с того берега крик Василисы. Она еще и махала нам руками — безответственные взрослые…

— Одним глазом я все-таки следил, — явно соврал Виктор. Мои глаза точно были закрыты. — Зови их обратно.

— Они, кажется, зовут нас к себе.

Я сделала шаг к мостику, но Виктор меня остановил.

— Я не пойду по нему.

Я медленно повернулась к Веселкину:

— Ты что, серьезно боишься? — Он кивнул. — Ни разу не ходил по висячке? Пошли, я тоже буду держать тебя за руку.

— Сходи за детьми, а я вас здесь подожду. У меня с равновесием не очень.

— Ладно трусить-то! Перед сыном не стыдно, а? Ну давай же… Сделай со мной что-то в первый раз, ну…

— С тобой я в первый раз собираюсь пойти в ЗАГС, а на мост не пойду. Не уговаривай.

— Витя…

Я не сводила с него взгляда, а он смотрел на ту сторону реки, где стояли дети.

— Не надо брать меня на слабо. Мне слабо, я тебе честно признался.

— Дай мне руку и закрой глаза…

— Ира, прекрати этот детский сад!

— А я не выйду замуж за мужика, который не может пройти по висячему мостику!

Виктор тряхнул головой.

— Знаешь, этот мужик умеет делать много чего другого…

— Например, хамить девушкам по телефону…

— Только по-субботам.

— Ну да, конечно…

— Ты и Кострова не считаетесь. Это от переизбытка любви… — Он вырвал руку и легонько толкнул меня в спину: — Ира, иди к детям, пожалуйста!

Я не двигалась.

— А если бы меня здесь не было?

— Ну ты здесь есть! Без тебя я бы и не оказался здесь… Ну чего тебе надо?! Я бы вплавь тогда. Хочешь?

И Виктор почти скинул пиджак.

— Тут брод, пиджак не замочишь. Здесь танки переплавляли на другой берег. Ну?

— Кто кого переупрямит, да?

— Пошли?

Я схватила его за руку, и в этот раз он не вырвал руки.

Всю дорогу в город мы молчали. Мы слушали. И порой помогали Глебу сосчитать, сколько у него теперь сестер — какой тонкий расчет. Господин Веселкин, я не перестаю вами восхищаться! Ну разве я смогу теперь лишить ребенка такой многочисленной семейки?! А вот меня моей, кажется, уже лишили.

Лица провожающих носили похоронный отпечаток. Ничего… Что там говорила Людмила Михайловна? Семья невесту как бы хоронила, выгоняла из рода и родства почти не помнила? Отлично! Невеста на свадьбе ревет? Я, честно, еле сдерживаюсь! Мужчина женится только ради наследника? Ну так оно и есть! Боже, мне надо было в школе лучше историю учить! С женским уклоном. Тогда бы я не чувствовала никакого дискомфорта в данной ситуации. А сейчас я с трудом удерживала одно место вжатым в кожаное кресло, то и дело поглядывая на встроенный в панель экран, проверяя, сколько там еще минут до дома. Чьего, только вопрос? Похоже, уже не моего…

— Ну не мать твою!

Виктор уже перегородил выезд соседскому жигуленку, и я отстегнулась. Он смотрел назад: глаза Глеба были закрыты, а минуту назад мы, кажется, с ним разговаривали… О чем, уже не помню. Я не закрывала рот лишь для того, чтобы, не приведи Господь, Веселкин не ляпнул что-нибудь такого, чего я уже не расхлебаю.

— Ночуем в машине?

Лицо говорило о том, что его владелец не шутит. Только местоимение "мы" пусть заменит на "я". Это ты ночуешь в машине, а у меня в квартире кот. Но вслух я сказала лишь то, что его предложение неправильное.

Виктор тут же попросил меня взять из багажника сумку, а сам попытался переложить ребенка на плечи. Увы, спящим мы донесли Глеба лишь до дверей квартиры, где он разревелся в голос под аккомпанемент противного эха. Укачивать было глупо: не спать же в одежде, чумазым и, возможно даже голодным… Я предложила засунуть его по душ. Не холодный, правда, а теплый. Собственно это мы и собирались сделать по приезду — вымыть трубочиста, грядкокопателя, тюльпанообрывателя… Уезжать с дачи Глеб не хотел совсем. Это все остальные хотели, чтобы мы наконец свалили.