Синяя Птица (СИ) - Акрамли Сафира - Страница 24

Реакция мужа не заставила себя долго ждать.

— Ты хотя бы осознаешь, что произошло?! — Тимур налетел на меня, и снова схватив, резко притянул к себе. На этот раз его руки сжимали до боли оба моих локтя. Я смотрела в его злые глаза, и тихие слезы катились по щекам.

— Выйди! — он на секунду перевел взгляд на охранника, тот сразу исчез из дома, тихо закрыв за собой дверь.

— Я чуть с ума не сошел, когда увидел тело! — его злое лицо в сантиметре от моего. Он был похож на обезумевшего зверя, готового разорвать в любую секунду. — Думал, это ты! Ведь они Раду с тобой спутали! Марго, они за тобой приходили! — Тимур продолжал до боли сжимать мои руки.

— Кто? — мой голос был жалким и чуть писклявым, слезы душили во всю.

— Тебе виднее, я не знаю, во что ты на этот раз ввязалась.

Я игнорировала слова мужа, хоть и понимала, что он в чем-то прав.

— Пожалуйста, я должна ее видеть, — не только в голосе, но и во взгляде стояла мольба.

— Ты поедешь со мной. Одну я тебя не отпущу, — настойчивости Тимура было бесполезно сопротивляться, да и на тот момент мне уже было все равно. Единственное, о чем я беспокоилась, это как бы не опоздать.

— Хорошо. Только умоляю, поехали, — мне снова удалось вырваться из его цепких рук. Я последовала к двери. Тимур остался стоять на месте.

— После больнице мы должны быть у следователя. Твое ночное исчезновение подозрительно, — он продолжал свой диалог.

— Ты думаешь, я прирезала собственную подругу? — остановившись, с обидой посмотрела на него.

— Я ничего не думаю, — Тимур вплотную подошел ко мне. — А вот следаки — народ дотошный, им нужны факты.

— Я была в рок-клубе. Ездила навестить ребят, — он смотрел прямо мне в глаза. Не каждый мог выдержать этот пронзительный взгляд, пытающийся вычислить, насколько мои слова правдивы. Но мне не привыкать к этим глазам. Взяв Тимура за руку, осторожно потянула за собой к выходу. — Пожалуйста, Тим, поехали в больницу. По дороге поговорим.

***

Утреннее небо осветилось первыми лучами восходящего солнца, когда старенький форд Артура подъехал к железным гаражам. Выключив мотор машины, Артур не спешил покинуть салон автомобиля. Положив руки на выцветший, потертый руль, он устало опустил голову. Прошедшая ночь все еще четко стояла перед глазами. Он никак не мог определиться с ощущениями. Легкая усталость присутствовала, но не она напрягала, не из-за нее он чувствовал себя каким-то потерянным. Все то, что произошло между ним и Марго радовало, приводило в дикий юношеский восторг, но в то же время пугало, сковывало непонятным страхом и опасением. Его безумно тянуло к этой женщине, но как бы сильно он не рвался к этим отношениям, что-то, что было не видимо, но четко присутствовало в нем, останавливало, заставляя обдумывать каждый свой шаг, каждое слово, сказанное в адрес Марго. Артур так давно не впускал никакого в свой мир, что сегодняшняя брешь, образовавшаяся в стене, которой он оградил себя от окружающих, пугала и рождала кучу сомнений. Доверие важно, но насколько искренен человек, находящийся рядом, и насколько серьезны намерения самого мужчины, он не знал.

Артур вышел из машины и, закурив, набрал номер на мобильном телефоне. Абонент на другом конце ответил сразу, будто давно ждал его звонка.

— Макс, забери меня. Я в парке на набережной, — и, не дождавшись ответа, отключился.

Положив телефон в карман, Артур быстрой походкой направился в сторону городского парка.

Аллеи были пустынными, скамейки — влажными, деревья — голыми, не успевшие еще облачиться в весеннюю листву. Ветер, дувший со стороны реки неприятно пробирался под одежду, и, обдавая холодным воздухом, заставлял покрываться тело мерзкими колючими мурашками. Мужчина огляделся по сторонам, в такой ранний час он был единственным человеком, решившим прогуляться. Подняв воротник куртки, он как никогда пожалел, что не носит головного убора, порывистый ветер безжалостно прошелся по его ушам.

Память выбрала не самый лучший момент, рисуя картины прошлого. Артур понимал, что не в силах повлиять на то, что уже никогда не сможет исправить. А исправить ему хотелось очень многое. Свое детство, которое он ненавидел, слезы матери, плакавшей только по ночам, наивно полагавшей, что никто не видит этого. Но он, ее единственный сын видел и знал, каково ей слабой, беззащитной, хрупкой женщине растить сына одной и без конца терпеть осуждающий взгляд соседей, знакомых. Они не жалели ее, не сочувствовали, а именно осуждали за смелость родить ублюдка, выродка, за брошенный вызов обществу. А это чертово общество со своей чистенькой моралью даже не пыталось понять, каково это, быть изнасилованной последним мерзавцем, негодяем, перед которым дрожал весь город, и не сломаться. Артур с самого детства ненавидел себя за то, что родился на этот свет и тем самым очень сильно усложнил жизнь своей матери. Но она ни разу не упрекнула его ни в чем, любила его так, как никто и никогда не любил, стараясь защитить от грязи, людской жестокости, злобы и ненависти. Его мать позволяла себе плакать лишь по ночам, но как только наступало утро, его всегда встречало улыбчивое, доброе лицо. Он смотрел в ее глаза, отражающие безмерную любовь к нему, и понимал, что только благодаря ему у нее еще есть смысл в этой жизни. Своего отца Артур видел лишь дважды. Первый его визит он помнил смутно, ему тогда было не больше семи. Придя из школы, он услышал, как в комнате плачет мать, а какой-то ужасный, грубый дядя кричит на нее, обещая стереть в порошок вместе с ее отпрыском. Артур был очень напуган увиденным, поэтому когда грозный мужчина вышел в коридор и наткнулся на него, мальчик даже не пошевелился от страха. Мужчина вплотную подошел к нему и, схватив за грудки, приподнял над полом.

— Что, волчонок, ненавидишь? Но ты топчешь эту землю благодаря мне. Настанет день — приползешь, никуда не денешься, такие как ты рано или поздно ко мне приползают.

Артур помнил ужасные, черные глаза, смотрящие на него. Мать, выбежавшая вслед за незваным гостем, не побоявшись, налетела на него и буквально выхватила Артура из рук чудовища.

— Не смей! Слышишь, не смей…

— А то что, курица? Это даже забавно, у такой курицы — настоящий волчонок. Да, гены сильная штука, — он неприятно засмеялся, но резко замолчав, вновь подошел слишком близко и, нависнув над ними, проговорил прямо в лицо, обдав мерзким запахом дешевых сигарет.

— Я тебя в последний раз предупреждаю, тебя и твоего родственничка долбаного, платить будете как все, иначе закрою его вонючую лавку к чертям собачьим. Так и передай. Поняла, сучка костлявая? — после он резко развернулся и вышел, но Артур помнил, как услышал последние слова, сказанные мужчиной очень тихо, будто размышляя вслух.

— Надо же… Какой волчонок… Настоящий зверюга вырастет.

Эти слова как злое пророчество будут преследовать его всю юность, да и во взрослой жизни не раз дадут о себе знать. Артур тогда многого не знал и не понимал, но современен благодаря “добрым” соседям, начал осознавать, что значит быть изгоем. Как бы не старался маленький, напуганный мальчишка доказать всем, что он не такой, как о нем думают, что он никогда не станет чудовищем, как его ненавистный отец, все было напрасным. Судьба, злой рок или же, в самом деле, гены, но что-то упорно вело его к той жизни, которую он изо всех сил отказывался принимать.

Его глупые наивные мечты так и остались несбыточными. А ведь он мечтал, как и любой мальчишка в его возрасте, и в этих мечтах не было ничего, что можно было бы назвать непристойным или неправильным. Когда день заканчивался, а на его место приходила ночь, темная и одинокая, Артур погружался в мир своих фантазий. Сначала он хотел стать шофером на большой машине, как сосед дядя Сева, который имел большой грузовик и очень часто уезжал, как сам говорил, в разные города и страны. Это казалось таким заманчивым и интересным для семилетнего мальчика, никогда и нигде не бывавшего. Но когда этот дядя Сева пытался пару раз приставать к его маме, однажды не выдержавшей и облившей его кипятком, а его противная и сварливая жена еще и заявление в милицию на нее написала, Артур резко возненавидел профессию шофера и решил, что будет милиционером. Ловить преступников и наказывать тех, кто обижает и унижает его мать. Но и здесь судьба внесла свои коррективы. Первый срок условно Артур получил, когда ему было пятнадцать. Он и не помнит уже, как именно и кто придумал угнать соседский мотоцикл. Но первым, кого заподозрили в преступлении, конечно же, был он. “Ведь гены…”, - как сказал тогда следователь, — “От них не уйдешь”.