Золотой берег - Демилль Нельсон - Страница 2

• Предыдущая
• 2/154
• Следующая

— Доброе утро, сэр.

В Джордже неистребима старая школа, он — представитель того небольшого, но славного класса верных слуг, век которых был так недолог в истории нашей великой демократии. Иногда мне хочется почувствовать себя снобом, но в присутствии Джорджа я просто теряюсь — уж очень он услужлив. В отличие от моей жены — она родилась в достатке и воспринимает услужливость как нечто само собой разумеющееся. Я открыл заднюю дверцу своего «бронко» и обратился к Джорджу:

— Поможете?

— Конечно, сэр, конечно. Постойте, дайте я сам все сделаю. — Он вытащил из машины ящики с ноготками и незабудками и поставил их на дорожку. — Великолепная рассада, мистер Саттер. Просто повезло в этом году. Вот эти я посажу здесь у ворот, а потом помогу вам с посадками у вашего дома.

— Да что вы, я справлюсь. Кстати, как себя сегодня чувствует миссис Аллард?

— Хорошо, мистер Саттер, вы так внимательны, спасибо вам.

Наши разговоры с Джорджем всегда напоминают мне реплики из какой-то старой пьесы. Бывают, правда, исключения, тогда, когда Джордж примет что-нибудь горячительное.

Джордж родился прямо здесь, в поместье Стенхоп, около семидесяти лет назад и сохранил немало воспоминаний о шумных двадцатых годах, о Великой депрессии и о золотой эре тридцатых. Здесь, на Золотом Берегу, даже после катастрофы 29-го года по-прежнему устраивались приемы, регаты, матчи по поло, но, как признался однажды Джордж: «Из всего этого ушла душа. Люди потеряли веру в себя, а война и вовсе положила конец добрым старым временам».

Я, конечно, знаю о тех событиях из книг, да и просто через ощущения, оставленные прошлым в земле Золотого Берега, но Джордж располагает воистину бесценной информацией о подробностях тех лет, он может рассказать много интересного о великих мира сего, живших здесь, кто на кого имел зуб, кого к кому ревновали, кто застрелился в порыве отчаяния. Здесь всегда существовало, да, наверное, существует и по сей день то негласное братство прислуги, членство в котором оплачивается только одним — рассказами о былых временах, звучащими в их скромных домах и в местных пивных. Здесь сочиняются новые романы о «пути наверх» и о «пути с вершин», и одному Богу известно, какая глава будет сочинена про нас с Сюзанной.

Умение держать язык за зубами не относится к добродетелям, свойственным Джорджу, зато его нельзя упрекнуть в отсутствии преданности. Однажды я случайно услышал, как Джордж признался садовнику, пришедшему обрезать деревья, что на Саттеров очень приятно работать. Хотя, по существу, Джордж работает не на нас, а на родителей Сюзанны, Уильяма и Шарлотту Стенхоп. Они сейчас проживают в Хилтон Хед и пытаются пристроить Стенхоп Холл, пока тот не погреб их под своими развалинами. Но это уже другая история.

Этель Аллард — это также особая история. Она всегда приветлива и любезна, но в ней клокочет вековая классовая ненависть. Не сомневаюсь: если бы рядом с ней кто-нибудь водрузил красный флаг, Этель вооружилась бы булыжником и пошла бы в атаку на мой дом. Насколько я знаю, отец Этель был до поры до времени удачливым владельцем небольшого магазина. Его разорили богатые клиенты, которые, надоумив владельца давать им товары в долг, потом просто забыли с ним расплатиться. Вероятно, они сами к тому моменту разорились. Случилось это, как вы, наверное, догадались, в 1929 году. С тех пор дела семьи стали совсем плохи. Богачам перестали верить, они превратились в банкротов, в самоубийц. Они бежали из своих домов, от своих долгов, теряя по пути и свое честное имя. Богатым трудно сочувствовать, и, положа руку на сердце, я могу сказать, что понимаю точку зрения Этель Аллард.

Но времена меняются, как-никак прошло шестьдесят с лишним лет, и, вероятно, настало время пересмотреть свои взгляды на то, что уцелело.

Америка, что ни говори, сохранилась, особенно здесь, на Золотом Берегу, лишь пейзаж слегка переменился.

Джордж тем временем продолжал разговор:

— Так вот, мистер Саттер, это уже не в первый раз: какие-то мальчишки забрались в Стенхоп Холл и устроили там вечеринку…

— Сильно набедокурили?

— Да нет, не очень сильно. Правда, оставили после себя много бутылок из-под ликера. И еще я нашел целую кучу… этих…

— Презервативов.

Джордж кивнул.

— Я, конечно, прибрался, заменил выбитое стекло куском фанеры. Хотя надежнее было бы железо.

— Так закажите. Запишете на мой счет.

— Хорошо, сэр. Вы же понимаете, сейчас весна…

— Да, я в курсе. — Молодая кровь играет, и местный молодняк не в силах устоять перед зовом природы. Сказать по правде, я и сам в юности частенько забирался в покинутые усадьбы. Немного вина, несколько свечей, транзистор, настроенный на музыкальную станцию, а иногда и огонь в камине, но это уже когда полный разгул — могли и поймать. Заниматься любовью в развалинах — что может быть лучше. Мне показалось любопытным, что презервативы снова вошли в моду. — Никаких следов наркотиков?

— Нет, сэр, только ликер. Может быть, все-таки стоит вызвать полицию?

— Нет. — Судя по всему, местная полиция не прочь сунуть свой нос в дела обитателей Золотого Берега, но мне совершенно не улыбается перспектива стоять посреди пятидесятикомнатного дома и наблюдать, как полицейские из кожи вон лезут, чтобы произвести впечатление. В конце концов, нам не нанесли никакого ущерба.

Я опять сел в машину и въехал в ворота — из-под шин взметнулись остатки щебня. Понадобится как минимум пятьсот кубических ярдов гранитного щебня по шестьдесят долларов за ярд, чтобы получить покрытие толщиной в один дюйм. За долгую зиму дорогу совсем развезло. Надо будет упомянуть об этом в письме к тестю.

Мой дом, то есть дом для гостей, находился примерно в двухстах ярдах от ворот. Узкая дорожка, ведущая к нему, также нуждалась в подсыпке. Слава Богу, само здание было в приличном состоянии. Крыша, покрытая медным листом, водостоки и виниловые рамы, похоже, прослужат еще долго.

По стенам дома стелется плющ, сейчас он только начинает распускать свои темные листочки. Кстати, его тоже надо подстричь. На заднем дворе — сад с розами. Чем не картинка из старой доброй Англии?

На углу дома припаркован зеленый гоночный «ягуар» — подарок жене от ее родителей. Еще один признак приверженности английским традициям. Вообще местные жители — страшные англоманы, видимо, это влияние местной почвы.

Я вошел в дом и громко крикнул:

— Леди Стенхоп!

Сюзанна откликнулась из сада — я направился туда через заднее крыльцо. Оказывается, она там неплохо устроилась в массивном железном садовом кресле. По-моему, только женщины способны сидеть на таких сооружениях.

— Доброе утро, моя леди. Позволено мне будет нарушить ваш покой?

Сюзанна сидела с чашкой чая, над которой в холодном апрельском воздухе поднималась струйка пара. Среди розовеющих кустарников цвели желтые крокусы и лилии, на циферблат солнечных часов уселась птица. Природа пела, но должен заметить, что сама Сюзанна пребывала в непривычно спокойном для нее состоянии.

— Ты уже совершила прогулку верхом? — поинтересовался я.

— Да, именно поэтому на мне костюм для верховой езды и от меня пахнет конским потом, Шерлок.

Я присел на железный столик, вкопанный перед креслом.

— Ты никогда не догадаешься, кого я сейчас встретил в питомнике Хикса.

— Ни за что не догадаюсь.

Я взглянул на жену. Если мне будет позволено стать ненадолго женолюбом, должен буду заметить, что она потрясающе красива. У нее огненно-рыжие волосы (верный признак извращенной натуры, если верить моей тетке Корнелии), а также кошачьи зеленые глаза, настолько яркие, что люди при первой встрече с Сюзанной, как правило, теряют дар речи. У нее веснушки и припухшие губы (у мужчин сразу же возникают нездоровые ассоциации). Тело аккуратное и крепкое, о таком может только мечтать женщина сорока лет, родившая двоих детей. Секрет ее фигуры и благополучия, по ее же словам, заключается в ежедневных прогулках верхом в любую погоду — летом, осенью, зимой, весной в дождь и в снег. Я от нее без ума и не могу оставаться спокойным, находясь с ней рядом, однако бывают моменты, когда она, как сейчас, например, холодна и высокомерна. Кстати, тетя Корнелия об этом тоже меня предупреждала.

• Предыдущая
• 2/154
• Следующая