Про Митю и Витю
(Рассказы) - Шманкевич Андрей Павлович - Страница 7

— Ну, чего же ты? Выплевывай… — поторопил его Митя, когда он поднялся, подставляя аквариум.

Но Витя стоял перед ним онемев, глядя на него расширенными глазами.

— Да выплевывай же! — крикнул Митя. — Она же задохнется у тебя во рту!..

— Не могу… — выдавил наконец из себя Витя. — Она… Она, понимаешь, проглотилась…

И, чтобы Митя убедился в этом, Витя широко открыл рот и даже язык высунул. Действительно, самочки меченосца во рту у него не было.

— Что же теперь будет, Митя? Она ведь живая проглотилась. Она же шевелится в животе… Я чувствую… — захныкал Витя.

— «Что будет, что будет»!.. — окрысился Митя. — О себе только думаешь…

До самого дома Митя не сказал больше ни слова. Даже когда Витя стал уверять его, что чувствует колики в животе, что может каждую минуту умереть, у Мити не нашлось и слова сочувствия.

Аквариум они установили на Митином столе, долили воды, набросали в воду мотылей и сухого корму. Но меченосец даже попробовать ничего не захотел.

— Конечно, не будет есть, раз ты его самку проглотил! — проворчал Митя. — Он теперь наверняка пропадет от одиночества…

Витя взял марлевый сачок и стал им подталкивать к носу рыбешки корм. Меченосец, думая, наверно, что его опять собираются ловить, заметался по аквариуму, и не успел Витя выхватить сачок, как меченосец вылетел из воды, упал на стол, со стола — на пол.

— Не трожь! — закричал Митя. — Я сам!..

Но Витя был уже на полу, губы его уже дотянулись до рыбешки, он втянул в себя воздух, как исправный пылесос, и… самец-меченосец последовал за своей подругой…

Не поднимаясь с четверенек, Витя направился к двери. Он не мог посмотреть Мите в глаза.

— Я же не виноват, что они такие скользкие… Что они сами в горло проскакивают… — оправдывался он. — Других разведем… каких-нибудь шершавых…

— Да разве с тобой можно рыб разводить? С тобой только крокодилов можно разводить! — крикнул Митя. — Крокодила уж ты не проглотишь! Он сам тебя скорее проглотит!

Про карася, который не угодил на сковородку

садке оказалась дыра, и один из двух пойманных карасей воспользовался ею и бежал… На поимку его Витя с Митей затратили полный рыбацкий день. Сбежавший карась, по всей вероятности, был родным братом оставшегося: оба они были великолепны, по пятьсот граммов каждый, и поймались одновременно — значит, паслись вместе. По размерам они были хвост в хвост, голова в голову и похожи друг на друга так, что их и родная мать не различила бы, а вот Витя различил.

— Так тебе и надо, — сказал он. — Будешь в следующий раз проверять садок… Хорошо еще, что мой не ушел.

— Что такое? — возмутился Витя. — Почему это видно, что ушел мой? И почему это я виноват, что в садке была дыра, когда он был у тебя?

— Ладно… Про садок я больше ничего не говорю, — сказал примирительно Витя. — Но карась остался мой. Ты разве не заметил, что у твоего плавники были немного бледнее?

— Почему это бледнее?

— Не знаю… Может, твой нездоров был. Может быть, у твоего развилось малокровие…

Митя до того возмутился таким заявлением приятеля, что сразу не мог ему достойно ответить.

— Ладно! Хватай своего полнокровного карася и дуй с ним на станцию! А я с тобой не то что водиться — ехать в одном вагоне, в одном поезде не желаю!..

Вечером у Мити раздался телефонный звонок.

— Приходи скорее! — кричал из трубки Витя. — Приходи и посмотри, что он вытворяет в ванне!..

Сгорая от любопытства, Митя побежал к приятелю.

— Ну, что он тут вытворяет? Показывай…

— Теперь уже ничего… Просто плавает. Отдыхает. А когда я его только пустил в воду, он так носился по всей ванне! И, знаешь, только я на минуточку вышел — он пропал! Прихожу — нет Кари… Это я его так зову — Каря… Я туда, я сюда — нет его нигде! Потом нашел… Оказывается, как только я вышел, он выпрыгнул из ванны и спрятался за корзину с бельем. Теперь вот сижу и караулю, чтобы он снова не выпрыгнул. Может быть, ты посидишь, пока я поем чего-нибудь?..

Три дня Витины родители и сам Витя ходили в Митину квартиру принимать ванну. В своей ванне они установили круглосуточное дежурство, чтобы карась не выпрыгнул и не погиб за бельевой корзиной. Правда, на третьи сутки Витин папа придумал накрывать ванну старым ковром.

— В конце концов, так продолжаться дальше не может… Все караси обречены на усыпление… — проворчал он при этом.

— Тогда усыпи его сам и зажарь со сметаной! — воскликнула в ответ мама. — А мы с сыном посмотрим, как ты будешь уничтожать его за столом на наших глазах…

Витя знал, что его отец и мухи не усыпит, не то что карася, но все же отправился к Мите и завел такой разговор:

— Знаешь что, Мить? Я подумал-подумал и решил, что ошибся. Наверно, это твой карась…

— Как же это ты установил? У него что, начало развиваться малокровие? — засмеялся Митя.

— Нет. Но он совсем не обращает внимания на мой голос. Сколько я ни зову его: «Каря… Каря… Каря!» — он даже хвостом не шевельнет. Давай пересадим его в вашу ванну, и попробуй ты с ним поговорить…

С этого дня Митя и его родители стали ходить в квартиру Витиных родителей принимать ванну.

Конечно, такое положение не могло продолжаться до бесконечности, и судьба карася была поставлена на повестку дня двухсемейного совета. На совете все высказывались приблизительно так, как Митин папа:

— Карась — очень вкусная рыба… Особенно зажаренная в сметане. Но… мы имеем только одного карася, а из одного, как говорят в народе, ухи не сваришь… Вот если бы их было целое стадо!.. Да, да! Стадо! Про рыб тоже так говорят… Черноморское стадо кефалей, например…

На другой день после совета, на зорьке, посадив карася в молочный бидон, оба семейства в полном составе направились к Патриаршим прудам. Здесь в торжественной тишине карась из Переделкинского пруда обрел постоянную московскую прописку. Папы проводили его с легкой грустью, мамы — с легкой слезой…

— Привыкли за неделю… — сказала Витина мама. — Оказывается, даже к холоднокровным можно привыкнуть…

А сын ее заявил во всеуслышание:

— Теперь я всем буду говорить, что в самом центре Москвы живет мой карась!..

Митя посмотрел на него с усмешкой: он твердо был уверен, что в Патриаршем пруду будет жить не Витин, а его карась. Последнее время он заметил, что Каря при его появлении начинал чуть-чуть чаще махать хвостом.

Петун третий

ажется, мир действительно тесен: поехал я посмотреть на красивейшее озеро Селигер, что лежит чуть в стороне от дороги Москва — Ленинград, и кого бы вы думали встретил там? Ну конечно же, своих старых приятелей Митю и Витю. У них не обошлось без приключений и на Селигере.

В дождь, довольно поздно вечером, кто-то постучал в нашу избу. Я открыл дверь и даже растерялся: на пороге стояли мокрые до нитки Митя и Витя. Витя держал под мышкой спеленутого полотенцем петуха с громадным оранжевым гребнем.

— Откуда вы здесь появились? — спросил я.

— Мы ту-ту-ри-сты… — ответили они в один голос.

Они так дрожали от холода, что слова раскусывали на кусочки.

— Туристы? А что вы ночью под дождем бродите? Заблудились?

— Н-не-ет… Мы не за-блу-ди-лись… Нас прогнали из палаток… Из-за него прогнали… — еле выговорил Митя и показал на Витю.