Слово чести - Демилль Нельсон - Страница 51
- Предыдущая
- 51/164
- Следующая
Тайсон разглядывал ее лицо в нежном полумраке комнаты. Его вдруг поразила мысль, что она одержима всем этим. И осененный тем, что знает источник ее навязчивой идеи, он решил, что смог бы перехитрить Карен и военную прокуратуру.
Как любой хороший следователь, она прибегала к беспроигрышному приему – анализируя ситуацию, вызывала подозреваемого на исповедь. Этот трюк гладко проходил с ошалелым патриотом или религиозным фанатом, добровольно идущим на муки, или со слабоумным, который не понимает последствий своего признания. Но поскольку он не относился ни к одному из перечисленных типов, то не видел и оснований для исповеди. К тому же это не было бы той правдой, которую они так хотели найти. Они хотели принести последнюю жертву богу войны, последний кусок плоти, потому что 57 939 тысяч жертв и оказались им недостаточными, и оракулы предсказали, что потребуется именно 57 940 тысяч, чтобы навсегда положить конец войне. Но Тайсон считал, что нет такой причины, по которой он станет жертвовать собой, чтобы покончить с войной, поскольку не помнил, с чего она началась. Марси, размышлял он, оказалась бы очень довольна этой аргументацией.
Он неожиданно произнес, словно Карен не было в комнате:
– Я стою сейчас на родной земле, и вы не можете меня преследовать больше. В чем суть закона о сроках давности?
Карен медленно встала и подошла к окну, за которым открывалась Пенсильвания-авеню, ведущая к облитому серебром прожекторов Белому дому. Она сказала:
– В этом самом особняке живет человек, который знает ваше имя и держит на своем столе все документы, касающиеся вас.
За окном загадочно чернел клочок неба и стройное красивое здание на противоположной стороне тонуло в зыбком море уличных огней. Тайсон посмотрел на ее неясный профиль.
Карен продолжала:
– Этот человек решает глобальные вопросы внутренней и внешней политики каждый день. И только время от времени, поскольку так диктуют наши законы, он должен уделять внимание гражданским делам. Он главнокомандующий вооруженными силами, ваш босс и мой тоже. Он может совершить акт милосердия, оказать покровительство и оставить чей-то поступок без наказания. Он может призвать вас в армию и отменить этот приказ. Где-то на этом уровне мы будем решать вашу дальнейшую судьбу – до, во время и после суда. – Она повернула голову и посмотрела на Тайсона. – Очень скоро. Буквально через несколько дней он выступит на пресс-конференции по вашу душу. Он или его помощники уже сделали краткие заготовки относительно вашего дела. – Она добавила чуть оптимистичнее: – У меня есть сильное подозрение, что он хотел бы никогда не слышать о вас, и надеется, что после этой пресс-конференции не услышит.
– Этого хотели бы только мы двое.
– Страна тоже, мистер Тайсон, не желает ничего о вас слышать.
– Значит, этого хотим мы все. – Бен посмотрел в ее сторону: – А вы как же?
– Я рада, что познакомилась с вами. Вы замечательный человек... – Она добавила, смутившись: – Возможно, именно по вам я сужу об остальных мужчинах.
Он словно пригвоздил ее взглядом, а потом заметил как ни в чем не бывало:
– Сказав это, вы, наверное, захотите уйти?
– А вам хотелось бы этого?
Он задумчиво потер подбородок:
– Нет. Думаю, что нам больше не представится случая побеседовать вот так, в одиночестве, без свидетелей и адвоката. Мы могли бы оба вынести много полезного из этого разговора.
– Да. Когда в комнате только двое, возникает какая-то определенная энергетическая активность... И общение усложняется, если их тет-а-тет разбавляет хотя бы еще один человек. Мы бы не смогли разговориться.
Тайсон положил правую ногу на журнальный стол и резко подтянул штанину, обнажая голень и колено. – Подойдите сюда и взгляните вот на это.
Было что-то в голосе бывшего пехотного офицера не терпящее возражений, и она автоматически подчинилась его приказу.
– Смотрите. Такое представление я никогда бы не устроил в официальной обстановке. Ближе.
Она сделала еще один шаг и посмотрела на толстый, извивающийся фиолетовый шрам.
– Конечно, рана не ахти какая, майор. Но если бы это случилось с вами, вас бы вывернуло наизнанку.
Она продолжала рассматривать старую рану.
Тайсон сказал:
– Психиатр как-то бился часа два, рассказывая мне о синергическом воздействии физических ран на душевные. Он мне открыл великую истину: изуродованная часть тела и боль становятся ежедневным напоминанием о перенесенной травме. – Тайсон опустил штанину. – Ну что? Не обманул?
Она моргала глазами, на густых ресницах блестели слезы.
– Психиатр?
Тайсон понял, что ему не следовало делиться этой информацией.
– Просто друг. Так... пьяная болтовня.
Она покачала головой, но он увидел, что она не поверила сказанному.
– Вас Брандт лечил?
Тайсон сощурился и промолчал.
– Вас лечил Брандт?
– Нет. – Тайсон поднялся со стула. Он вышел на середину комнаты, обернулся и посмотрел на Карен в упор.
– Почему? Ведь он ваш взводный медик?
Тайсон не ответил.
– Находился ли он рядом с вами, когда вас ранило?
– Спросите его.
– Я вас спрашиваю.
– Спросите его!!!
Она в страхе отпрянула назад, потом, поежившись, сказала:
– Хорошо, хорошо. Я спрошу. Помимо главы, связанной с инцидентом в госпитале Мизерикорд, Пикар упоминает вас и в двух других главах.
Она нагнулась и вынула из кейса книгу Пикара, положив ее в круг света от низко свисавшей над кофейным столиком лампы:
– Вы упомянуты в одной из первых глав, где речь идет о бое в деревне Фулай как раз в первый день Тэт-наступления. Потом о вас говорится в конце книги, после битвы в Хюэ.
Она раскрыла книгу на том месте, где лежала закладка, и, нагнувшись пониже, начала читать:
"Сражение было официально назначено на 26 февраля, а в военном коммюнике говорилось об «операциях по окончательному уничтожению противника». Но военные действия не закончились только потому, что американская военщина объявила о их продолжении. Для морской пехоты и личного состава, нацеленных на совместное прочесывание от коммунистических отрядов города и пригородов, не существовало особенной разницы между боем и «окончательным уничтожением противника».
Нелепо, но одним из последних американцев, выбывших из строя в Хюэ, стал человек, чей взвод первым вступил в боевой контакт при Тэт-наступлении, – Бенджамин Тайсон.
Взвод Тайсона, сильно потрепанный на рыночной площади в Фулае 30 января, прошел к госпиталю Мизерикорд 15 февраля, потом его эвакуировали вертолетом на безопасную прибрежную территорию для отдыха и пополнения. Но сражение в Хюэ разгоралось, и наскоро укомплектованный взвод на вертолете был доставлен к расположению роты «Альфа» пятого батальона седьмого воздушно-десантного полка в двух километрах севернее Хюэ. Ротой все еще командовал капитан Рой Браудер, патрулировавший подступы к городу с юга.
21 февраля рота дислоцировалась на северном берегу реки Перфюм. На другой стороне реки район Хюэ Жиахой уходил треугольником в ее излучину. Большая территория окраины Жиахой находилась под контролем коммунистов.
Капитан Браудер, очевидно, по собственной инициативе принудительно реквизировал в местных деревнях непрочные плавучие средства и под покровом ночи перебрался на другой берег. Рота сразу вступила в бой с вражеским соединением, окопавшимся на возвышенности. Две группировки палили друг в друга в кромешной тьме. Несколько человек из роты «Альфа» были ранены, а двое из взвода Тайсона, Питер Сантос и Джон Манелли, убиты. В перестрелке погиб и капитан Браудер.
На рассвете Тайсон, как последний оставшийся в живых офицер, получил по радио приказ о принятии на себя командования ротой «Альфа». В течение ночи враг был разбит, и Тайсон отвел роту к местечку под названием Строберк-Пэтч. Этот сельский участок пригорода Жиахой сегодня мы бы описали как родовое поместье дворян. Там, в Стробери-Пэтч, рота нашла тысячи разбомбленных убежищ. Там же обнаружила первые массовые захоронения. В этих братских могилах спят примерно три тысячи жителей Хюэ, с которыми зверски расправились отряды вьетконга и Северного Вьетнама.
- Предыдущая
- 51/164
- Следующая
