Как заключенные в раю (СИ) - Немиро Людмила Ивановна - Страница 12

Don't know where I'm going

But I know it feels right.

Я не знаю куда я направляюсь,

Но знаю, что это правильно.

Europe

Договариваться с подругой не пришлось, потому что она сама притихла, и мы виделись всего пару раз в неделю. А после Кати в одну из встреч, призналась, что часто гуляет с Джоном, но я не стала на нее злиться, ведь Левен так ждал встречи с ней.

Вот тогда и пришло время учебы. Лето не бесконечное, каникулы подходили к концу. Я все штудировала учебники, лежа на покрывале во внутреннем дворике, или просто читала английскую литературу, глотая знакомые фразы с огромным восхищением. Однако примерно к середине августа я почувствовала усталость и мне пришлось усмирить свои маниакальные порывы. Кати тоже стала более свободной, поскольку ребята почти не прекращали репетиций. Ей было просто скучно сидеть в гараже и слушать одни и те же песни.

Утром девятнадцатого августа я подскочила от телефонного звонка, разнесшегося по всему дому, и, чтобы никого не разбудить, быстро сорвала трубку с аппарата, запуталась руками в проводе и упала на подушки, просипев:

— Алло…

— Господи, Миа, я едва дожила до утра, чтобы сообщить тебе эту новость! — провозгласила Чапкова, а я тяжело выдохнула, потирая ладонью глаза.

— Который час, Кати?

— Ну… вообще-то… Семь утра, прости меня.

Я тихо застонала и перекатилась набок, прижимая трубку к уху.

— Ну, рассказывай, что опять изменилось в этом мире всего за одну ночь?

— Что изменилось? Миа, да за одну ночь можно такого натворить, что на всю жизнь хватит, — рассмеялась Катаржина, но тут же понизила голос, добавляя: — Бабуля меня убьет, если я ее разбужу. Поэтому говорю быстро и прощаюсь с тобой до вечера. Э… нет, пожалуй, до обеда.

— Да что случилось? — меня насторожили слова подруги, и я привстала, оперлась на локоть и повторила еще раз: — Что случилось, Кати?

— Случился день рождения Йоакима. Ему девятнадцать. Предста-а-авь, такой взрослый!

Повисла пауза, в которую я принимала эту новость, не имея понятия, к чему ведет моя подруга, и, когда она больше ничего не сказала, я спросила:

— Хорошо. Это просто отлично… наверное. А при чем тут я?

— Ох, ладно, от тебя подарка он, видимо, не дождется, — и не дав мне возмутиться, Катаржина продолжила, — зато вечером в спортивном зале вашей школы состоится концерт «Force». Будут танцы, понимаешь? То, что нужно! Это же просто отлично!

Я молча сопела в трубку, опять улегшись на подушки. Мне нечего было сказать, потому что вернулись те ощущения, от которых я закрывалась несколько недель, и мне тогда было очень хорошо, а сейчас вот снова…

Сглатывая комок и глядя в окно, я ждала, что еще скажет моя подруга, а она, почуяв неладное, произнесла почти шепотом:

— Да не бойся ты. Он уже не с Анитой. Все будет хорошо, Миа, верь мне.

Я хотела верить Катаржине, но мне совершенно не нравилось то, как она пыталась свести меня с Ларссоном.

— Кати, — позвала я.

— Да?

— Обещай мне, что ты не станешь участвовать во всем этом у меня за спиной. Я не хочу, чтобы мы навязывались ребятам.

— Я обещаю, обещаю, моя хорошая. Йоаким спрашивал о тебе, когда я забегала к Джону. Они разговаривали о вечернем выступлении. Вот тогда мне и стало яснее ясного — этот парень не отпустит тебя.

— Катаржина, — проговорила я предостерегающе, потому что не желала получать надежду на что-то.

— Ну все-все. Сама увидишь.

Мне стало не по себе и защемило в груди. Я ужасно не хотела идти на эти танцы, чувствуя, что случится нечто не очень приятное для меня. Но говорить об этом подруге я не собиралась. Мне следовало взять себя в руки и решиться на что-то, к примеру, на смелый шаг, после которого я смогу понять, что нужно Йоакиму, и что нужно мне.

***

День был просто замечательный. После трехсуточного дождя земля значительно напиталась влагой, но теплое августовское солнце быстро просушивало лужи, так что к полудню я уже спокойно расхаживала по двору в коротеньких шортах, легкой футболке и открытых сандалиях, помогая маме с цветами. В первой половине дня мы с ней сделали уборку в гараже, потому что отец постоянно наводил там жуткий беспорядок, разбрасывая тряпочки, грязные футболки и прочую ерунду, которая совсем не вписывалась в интерьер: банки из-под пива, волейбольные и футбольные мячи, надувной матрац. Все это очень мешало ему самому, когда приходилось ковыряться в машине, но уборка была за нами, и мы с этим закончили.

Болтаясь возле мамы, я выполняла ее немногочисленные поручения, а когда работа подошла к концу, я не удержалась и спросила, но так, чтобы не вызвать у нее подозрения:

— Что если я возьму твои щипцы для волос? — Да, точно, это совсем не подозрительно, учитывая то, что я обычно не пользуюсь подобными женскими штуками.

Конечно, мама вскинула на меня удивленный взгляд, но тут же понимающе улыбнулась, кивнув головой и сняв перчатки.

— Да, милая, тебе очень подойдут аккуратно уложенные кудри, так что бери у меня все, что нужно. Вы ведь пойдете на танцы?

Я приоткрыла рот, собираясь спросить, откуда она знает об этом, но тут же передумала. К тому же мама сама добавила:

— Катаржина спросила у меня разрешения, и я позволила тебе идти с ней. Не переживай, возмущения со стороны отца не будет. Он уехал на все выходные к другу и проведет время в Стокгольме до понедельника. Отдохни, милая, от учебников. Скоро начнутся уроки и тебе хватит с лихвой.

Радостная я обняла маму, нечаянно вымазав ее своими перчатками, и мы рассмеялись, пока я сама же пыталась вытереть следы грязи на ее шее, но сделала только хуже. В итоге мы обе, шутя и подтрунивая друг над дружкой, отправились в дом приводить себя в порядок.

Приняв душ, я стала дожидаться Катаржину с ее обещанными «модными шмотками», и она явилась к двум часам дня. Мы вместе с ней и мамой пообедали, поторчали немного в гостиной у телевизора и, наконец, поднялись в мою комнату, где, плотно закрыв за мной дверь, Кати проговорила, заговорщицки подмигивая:

— Доверься мне, Миа, я хочу, чтобы ты выглядела старше, чем есть на самом деле.

— Это еще зачем? — нахмурилась я, сбрасывая халат, под которым было только белье, на что Катаржина тут же отреагировала, окинув меня крайне придирчивым взглядом.

— Годится, — с неподражаемым видом святой уверенности в собственной правоте кивнула подруга. — Черное — то, что надо. А теперь, собственно, сам наряд. — Кати ринулась к своей сумке, которую до этого бросила под мою кровать, вытащила ее и принялась что-то искать, при этом задав мне вопрос: — Колготки черные есть? — Я кивнула. — Надевай. И вот это примерь.

Подруга швырнула мне в лицо что-то непонятное, и я, поймав черную ткань, принялась ее рассматривать. Это было платье — короткое, маленькое, с рукавами-фонариками и стразами на плечах.

— О… оно такое… — выдохнула я, восхищенно поглядев на Кати, которая все еще рылась в сумке, — очень красивое.

— Так примерь скорее. Что стоишь?

Я бережно положила платье на кровать и, подойдя к комоду с бельем, принялась искать колготки. Когда нашла, быстро натянула их на себя, дважды едва не порвав, на что Катаржина рассмеялась и сказала, что я от этого только выиграю.

— Веяния моды, дорогая, — пояснила она в ответ на мой насмешливый взгляд.

Платье пришлось в пору, сидело, как по мне сшитое. Я таращилась на себя в большое зеркало, стоящее в углу комнаты, не зная, что сказать. Конечно, весь образ изменился, а еще Кати встала позади и перекинула мои кудри на одно плечо, говоря:

— Вот это мы накрутим, начешем и закрепим заколками. Ты просто красавица. Но… — Катаржина отошла назад, — слишком романтично. Снимай. Живо. Мы идем не на выпускной, а на рок-концерт. Так что… — подруга вынудила меня обернуться, и я скептично выгнула бровь, увидев в ее руках ультра-короткие шорты с завышенной талией. — Кожа. Вот, что нам нужно. Просто идеально. Надень!